Знак Десяти - Хосе Карлос Сомоса

нахожу во всем этом нечто такое, чего никак не могу прояснить. И это меня беспокоит.

– А что думает сэр Оуэн?

Квикеринг махнул рукой – на редкость деликатным образом.

– Ах, сэр Оуэн – это ученый par excellence[17]. Он считает, что все дело в запретной любви его преподобия к юной Алисе Лидделл, и вот теперь его вина отражается в фигуре человека в цилиндре. Это убедительное научное объяснение, и завтра оно появится в представлении.

– Но вы в него не верите.

Квикеринг замялся, как будто не отваживался противоречить сэру Оуэну в моем присутствии, и бросил быстрый взгляд на голову Шляпника.

– Как я и сказал, я – не совсем обычный психиатр. Не сомневаюсь, сэр Оуэн абсолютно прав с медицинской точки зрения, однако… А вдруг мы смотрим на этот случай с неправильной точки зрения? Как получается, что кошмары его преподобия сбываются наяву? Взять, к примеру, смерть вашей подруги… Пользуясь случаем, выражаю вам свои искренние…

И так далее. Я прервала Квикеринга – быть может, не слишком вежливо:

– Спасибо. Но смерть мисс Брэддок наступила из-за остановки сердца.

Я ни капельки не верила, что Мэри умерла естественной смертью, но, как я уже говорила, я стала мастерицей по забрасыванию крючков с блестящей наживкой – чтобы потом проверить свой улов.

– Конечно, я ни на что другое и не намекаю, – согласился Квикеринг, – однако преподобному приснилось, что в течение недели произойдет новая смерть, и так оно и вышло… К этому добавляется предыдущий случай – смерть Арбунтота именно в тот момент, когда остановились часы, в точности как и приснилось Доджсону… А еще были нож и кролик. Как можно такое объяснить через психологическую патологию?

– Доктор, вы же до сих пор утверждали, что все это совпадения! Прошу прощения, но вы… насмехались над моим пациентом за то, что он считает иначе!

– Вы правы, вы правы, а я приношу извинения. Повторяю, я рассматривал проблему с медицинской точки зрения. Сэр Оуэн, например, и сейчас не обращает внимания на все эти обстоятельства. Но я начал смотреть на этот случай иначе. И я задаю вам вопрос: возможно ли, что преподобный Доджсон лжет?

Клянусь вам, я открыла рот от изумления.

Такая возможность никогда не приходила мне в голову.

– Вы хотите сказать, он выдумывает свои сны?

Квикеринг сделал глоток, глядя на меня из-за края чашки.

– Отчасти. Точнее, он по какой-то причине намеренно преувеличивает.

– И что это может быть за причина?

– В этом вопросе я столь же слеп, как и вы. Наверно, именно поэтому я и решил посоветоваться с вами наедине. Должен признать, что и мне Доджсон не кажется лжецом, – добавил он, увидев на моем лице выражение крайней напряженности. – Но если бы мне пришлось выбирать из двух возможностей – больной и лжец, я бы остановился на второй. По счастью, существует и третья.

– Какая же?

Квикеринг смотрел мне в глаза, как гипнотизер:

– Что кто-то обманывает нас всех. Включая и преподобного Доджсона.

8

После этой смены точки зрения у безумия отросли щупальца.

В первую секунду я просто застыла. Не понимала, что Квикеринг имеет в виду. Я моргала и смотрела на Квикеринга, а тот, заметив мое очевидное смятение, поспешил меня успокоить:

– Да, я вижу, вы снова разволновались, мисс Мак-Кари. Не беспокойтесь, я ведь, как и было сказано, ментальный драматург, моя специальность… это самые темные стороны воображения. Но странные вещи действительно происходят – как во внутреннем мире его преподобия, так и за его пределами.

– Не знаю, что и сказать, доктор… – пролепетала я.

– Ничего и не говорите. Я всего лишь прошу, если вы заметите что-нибудь странное… Не знаю, такое, что никак не вписывается… Нет, лучше сказать, что полностью вписывается в картину происходящего, пожалуйста, известите меня. Это будет наша общая тайна, договорились?

Я пообещала. Из подвала я поднималась как загипнотизированная. Список Мэри Брэддок включал также и Льюиса Кэрролла, но эта новая теория Квикеринга…

Лучше было бы спросить, кого НЕ включает его третья возможность.

«Теперь даже мистер Икс вступает в игру», – подумала я.

Начнем по порядку. Арбунтот был человек совершенно невинный, пускай и абсолютно непристойный. А Мэри… Может ли мой пациент иметь какое-то отношение к смерти несчастной Мэри Брэддок? Сама эта мысль, само по себе предположение, что мистер Икс – делом или бездействием – причастен к этим двум смертям, казалась мне такой же невозможной, какой она, без сомнения, кажется и вам. Да, мистер Икс человек холодный, рассудочный и эгоистичный, но не преступник. Быть может, Квикеринг и считает иначе, но он волен считать как угодно, потому что не знает моего пациента так, как знаю я. Но если вы внимательно читали мои записки, вы со мной согласитесь.

Точно так же можно отозваться о докторе Понсонби, что уж говорить о Уидоне и Джимми Пигготе! Что же до предположения, что Дойл снова не является Дойлом… «Молния не попадает дважды в одно место». А остальные пансионеры либо слишком стары, либо слишком неуклюжи, чтобы выполнять такие сложные задачи. То же касается и служанок, и кухарки…

Да, но если приглядеться к Кэрроллу…

Что мне на самом деле известно о Льюисе Кэрролле, кроме того, что он весьма умен, возможно, даже и хитер, что он выдумывает истории – иными словами, лжет – и что ему нравятся маленькие девочки… что делает его не более нравственным, чем Арбунтот?

Вот о чем я думала, готовясь к обходу пациентов. А когда я вышла в холл на первом этаже, кто-то спускался по главной лестнице.

Увидев меня, он остановился. Это был Кэрролл.

Я тоже остановилась. И смотрела на него. Молча.

В этой тишине нам обоим было слышно, как дождик стучит по окнам и порогу.

Кэрролл тщательно зачесал назад свои длинные седые пряди; одет он был с присущей ему мрачной элегантностью. Мне показалось, что в его взгляде я прочитала печаль, но полной уверенности у меня не было. Что это: печаль человека, который страдает – или только хочет показать, как он страдает? Что это: отрешенный горестный взгляд Доджсона – или лукавый и ускользающий взгляд его альтер эго? Можно ли доверять человеку с двумя личностями?

Мы приветствовали друг друга без слов, кивком, а потом, что бы там Кэрролл ни собирался делать на первом этаже, он как будто передумал и поднялся обратно на второй.

А я осталась стоять внизу, такая же потерянная.

В отличие от нас обоих, теория лжи выглядела естественно и определенно: Кэрролл просто-напросто не видел в