Сокрушитель - Евгений Лукин

И Сократыч кинулся выручать свой инструмент, до которого уже добиралась подъедающая осколки надзорка.

— Тоже сокровище! — сказал Ромка. — Хочешь, я тебе вот такенную железяку выломаю? Как у Васьки!

— Спасибо, Рома, но, боюсь, она для меня будет тяжеловата, — отозвался Сократыч, бережно обтирая ломик краем хламиды. — Но версия ваша, должен признать, любопытна, любопытна… Кстати! Как там Василий?

Ромка хлопнул себя по лбу.

— Да Я ж чего сюда шел-то! Васька сейчас в тарелке сидит — спрашивает, чего она не улетает…

Сократыч запрокинул личико и, округлив глаза, широко раскинул руки ладошками вверх.

— Ну откуда же я могу знать, Рома! Не улетает… Вообще, конечно, странно, что не улетает. Надо будет сходить посмотреть… А то, что я давеча вам с Василием говорил, — забудьте. Гипотеза критики не выдержала. Люки-то в блюдцах, вспомните, открываются только в двух случаях! На Земле — чтобы принять человека на борт, а здесь — чтобы выпустить. Стало быть, владельцы блюдец прекрасно отдают себе отчет, кого и куда они доставляют… И потом вы сами рассказывали, что, когда вы залезли в блюдце, улетело оно не сразу. Оно предпочло выждать, когда за вами последует Василий. Следовательно…

— Ну вот они! — обрывая журчание Сократыча, раздался совсем рядом сердитый и в то же время радостный женский голос. — Я ж помню, что где-то здесь обронила…

Собеседники вскинули глаза и увидели стриженую Клавку. С лицом весьма решительным она смотрела на Ромку с Сократычем, а в руках у нее круглились две только что поднятые с пола капсулы.

— Позвольте, позвольте… — обомлев, пробормотал дедок.

— Шла, говорю, и обронила! — с вызовом и чуть ли не с угрозой повторила Клавка. — Главное, помнила ведь, что где-то здесь…

К Ромке наконец вернулся дар речи.

— Клавк, ну ты… Вконец, что ли, оборзела? — запинаясь, спросил он. — Это ж дедка тюбики!

— Кого? — Воинственно сдвинув подрастающую щетинку бровей, Клавка подступила к нему почти вплотную. — Ну ни стыда, ни совести! Чего ты тут мне плетешь-то? Какой дедок! Да тут полчаса назад твоим дедком и не пахло!

— Да он только что камушек задолбил!

— А кто видел?

— Я видел!

— А еще кто?

— Рома… — печально позвал дедок. — Это бесполезно… Я ее знаю…

— Да погоди ты! — отмахнулся тот, вперяя в Клавку пронзительный уличный взгляд. — Крутая, что ли? А ну отдай дедку тюбики! Резко отдай!

— А отними, — предложила Клавка, бесстрашно глядя на Ромку снизу вверх. — Она вон быстро тебе отнимет. Не зарадуешься.

Действительно, вокруг уже закладывала ленивые акульи виражи почуявшая склоку надзорка.

На всякий случай Ромка отшагнул от стриженой правдоискательницы подальше и вдруг злорадно ухмыльнулся.

— Клавк, — позвал он. — Ну я ж сейчас из вредности пойду и вот ему… — Ромка кивнул на унылого Сократыча, — …жратвы запасу — на всю неделю. Ты ж от зависти сбесишься…

Клавка набрала полную грудь воздуха.

— Вот это вы можете! — злобно грянула она. — Слабой женщине запас на неделю сделать — это вам и в башку не влетит! А здоровому мужику…

Ромка взвизгнул и в корчах опустился на покрытие. Повалился на спину и забил ногами в приступе безудержного хохота. Мысль о том, что Сократыч — здоровый мужик, потрясла его и умилила. Поэтому большую часть гневной Клавкиной тирады Ромка прослушал. Когда способность воспринимать окружающий мир частично к нему вернулась, Клавка уже чесала в хвост и в гриву самих хозяев.

— …нарочно дармоедов всяких привозят! Не подойдет ведь к глыбище к какой-нибудь — ищет чего полегче, а глыбу пускай женщины ломают! Что? Не правда? Да еще и огрызается, наглец: я, мол, первый нашел! Нашел — так женщине уступи, раз ты мужчина! Теперь еще этого привезли, очкастого! Тоже небось такой же… И, главное, моду взяли: чуть новичок заявится — тащат к Пузырьку, поят бесплатно! Мне небось, когда прилетела, рюмки никто не налил!

— Во! Точно! — Ромка вскочил. — Слушай, Сократыч, да пускай она подавится тюбиками этими! Пошли к Пузырьку. Он уже, наверно, новенького к себе заволок. Там такой новенький прикольный! Вроде тебя…

* * *

Завидев Сократыча и Ромку, Пузырек не на шутку обрадовался.

— Ну хоть вы ему растолкуйте, — весело взмолился он, тыча только что запаянным пакетом в нахохлившегося Никиту Кляпова. — Ну не верит, и все тут!

— Во что не верит? — деловито спросил Сократыч, с любопытством оглядывая взъерошенного несчастного новичка. Повеяло дурдомом. Дедок говорил с интонациями врача, а кутающийся в простынку Никита вполне мог сойти за пациента. Общее впечатление нарушали только танцующие цветные блики, превращавшие всех в арлекинов.

— Да ни во что не верит! — Пузырек ухмыльнулся и метнул пакет в черный пролом посреди стены. Послышался приятный увесистый шлепок. — Не может, говорит, такого быть…

— Это нельзя ломать! — раздался исполненный боли голос Никиты Кляпова. — Я не могу, я не буду это ломать!

— А жрать что будешь? — с интересом спросил Пузырек.

— Не вижу связи…

Ромка слушал и радостно скалился.

— Ром… — повернулся к нему Пузырек. — Будь другом… Там вон на стенке ломик висит. Сходи ты с ним, покажи что к чему… Связи он, понимаешь, не видит!

— А запросто! — с готовностью откликнулся Ромка. Взял в указанном месте ломик и, прихватив по дороге большую плетенную из обрывков световода авоську, двинулся к скоку. Оглянулся на новичка. — Ну чего сидишь? Пошли…

— Я не желаю на это смотреть! — испуганно предупредил тот и встал. Весь дрожа, громко возмущаясь и заявляя, что никуда не пойдет, он тем не менее как миленький приблизился к Ромке и был мягко направлен в скок.

— Видал чудо в перьях? — ворчливо спросил Пузырек Сократыча, когда они остались вдвоем. — Таких, говорят, не рожают, а высиживают… — Плоско — стопо прошлепал к маленькой глыбе, похожей на человеческое ухо, достал туго налитую целлофановую дыньку. — А мы, пока они там разбираются… Да! Ты ж не пьешь… Ну тогда закуси хотя бы… Не бойся, не в долг. Я ведь Ромку-то знаю — он сейчас что-нибудь тюбиков на двадцать раздолбает, не меньше. Видал, какую авоську выбрал? Самую здоровую…

И, конечно же, Пузырек оказался прав. Когда минут через пять Ромка возник в помещении снова, авоська трещала и чуть не лопалась, а одну капсулу даже пришлось нести в руке — не поместилась.

На новичка было жалко смотреть. Хватаясь то за висок, то за переносицу (все очки по привычке искал, бедолага), он с несчастным видом присел на парящий в воздухе кабель, сразу напомнив больного воробья, примостившегося на телефонном проводе. Безропотно принял из рук хозяина опоры полный колпачок и капсулу на закуску. Выпив, долго сидел, уронив голову. Потом вскинул страдальческие наслезенные глаза.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});