ЗЕМЛЯ ЗА ОКЕАНОМ - Борис Гринштейн

Визит Резанова в Калифорнию и переговоры с испанскими властями оказались неразрывно связаны с одной из самых романтичных историй не только того времени, но и наших дней. Будучи принят в доме коменданта Хосе Дарио Аргуэльо, Николай Петрович сблизился с его юной дочерью, которая слыла "красой Калифорнии", - Консепсьон , или как её называли в семье, Кончей, Кончитой.

По описанию Лангсдорф: "…все здесь напоминало мне германскую ферму с усадьбами, где на квадратном дворе располагался низенький одноэтажный домик. Парадный покой- выбеленная комната со скудной мебелью, на полу солома. Судя по описаниям капитана Шильдса, за последние 10 лет тут ничего не менялось".

В парадном покое комендантского дома Николай Петрович, знакомясь с его обитателями впервые увидел её. "Моя сестра Мария де ла Консепсьон, - представлял дон Луис Антонио" (сын коменданта президио, который в тот момент находился в Монтерее с визитом к губернатору Калифорнии дону Ариллаго), и гости (Резанов и морские офицеры) вежливо поклонились в ответ на реверанс девушки. Это была несомненно краса двух Калифорний "вполне сложившаяся красавица с типично романо-испанским профилем материнского рода Морага". 30-тилетний Георг Лангсдорф, как мальчишка влюбившийся в Кончиту с первого взгляда, так описывает её в своём дневнике: "Она выделяется величественной осанкой, черты лица прекрасны и выразительны, глаза обвораживают. Добавьте сюда изящную фигуру, чудесные природные кудри, чудные зубы и тысячи других прелестей. Таких красивых женщин можно сыскать лишь в Италии, Португалии или Испании, но и то очень редко… Манера держаться ее была совершенно естественная, ненаигранная - черта, свойственная людям умным и знающим себе цену."

Кончита, как и все девушки её возраста во всём мире, грезила несбыточными мечтами о встрече со сказочным принцем, естественно, что Резанов, командор и кавалер многих орденов, камергер Его Императорского Величества, сильный, высокий и красивый человек, произвёл на юную испанскую красавицу глубокое впечатление. Резанов был единственным из делегации русских, кто владел испанским языком, поэтому он мог разделить с Кончитой любую беседу. Он часто рассказывал ей, во многом по собственному её желанию, о Петербурге, Европе, дворе Екатерины Великой… Умная но неискушённая девушка легко поддалась обаянию 40-летнего ловеласа. Он восхищал её своим благородством, образованностью, тактичностью, самообладанием, всем тем, чего ей так не хватало в этой глухой провинции. Она этого восхищения и не пыталась скрывать. Именно непосредственностью, откровенностью и искренностью она его и привлекала. К тому же он увидел, как она умна не по годам и честолюбива: Кончита давала дельные советы и раскрыла ему глаза на политическую обстановку в Калифорнии.

Из донесения министру коммерции: "В ожидании губернатора проводили мы каждый день в доме гостеприимных Аргуэлло и довольно коротко ознакомились. Из прекрасных сестер коменданта донна Консепсия слывет красотою Калифорнии. Итак, Ваше Сиятельство, согласиться изволите, что за страдания наши мы довольно награждены были и время свое проводили весело. Простите, милостивый государь, что в столь серьезном письме моем вмешал я нечто романтическое…

Здесь должен я Вашему Сиятельству сделать исповедь частных приключений моих. Видя положение моё не улучшающееся, ожидая со дня на день больших неприятностей и на собственных людей своих ни малой надежды не имея, решился я на серьёзный тон переменить свои вежливости. Ежедневно куртизируя гишпанскую красавицу, приметил я предприимчивый характер ее, честолюбие неограниченное, которое при пятнадцатилетнем возрасте уже только одной ей из всего семейства делало отчизну ее неприятною. "Прекрасная земля, теплый климат. Хлеба и скота много, и больше ничего". Я представлял ей российский посуровее, и притом во всем изобильный, она готова была жить в нем, и наконец нечувствительно поселил я в ней нетерпеливость услышать от меня что-либо посерьёзнее до того, что лишь предложил ей руку, то и получил согласие".

Она полюбила Резанова всем горячим испанским сердцем. И не на минуту не задумываясь согласилась, когда он сделал ей предложение. "Предложение мое сразило воспитанных в фанатизме родителей. Разность религий и впереди разлука с дочерью были для них громовым ударом. Они прибегли к миссионерам, те не знали, на что решиться. Возили бедную Консепсию в церковь, исповедывали ее, убеждали к отказу, но решимость ее наконец всех успокоила.

Святые отцы оставили разрешению Римского Престола, и я, ежели не мог окончить женитьбы моей, то сделал на то кондиционный акт и принудил помолвить нас, на то coглашено с тем, чтоб до разрешения Папы было сие тайною. С того времени, поставя себя коменданту на вид близкого родственника, управлял я уже портом Католического Величества так, как тою требовали и пользы мои, и губернатор крайне удивился-изумился, увидев, что весьма не в пору уверял он меня в искренних расположениях дома сего и что сам он, так сказать, в гостях у меня очутился…"

Историк Российско-американской компании Петр Тихменев в 1861 году писал об отношениях Резанова и Кончиты: "Резанов, заметив в Консепсии независимость и честолюбие, старался внушить этой девице мысль об увлекательной жизни в столице России, роскоши императорского двора и прочем. Он довел ее до того, что желание сделаться женою русского камергера стало вскоре любимою ее мечтою. Первый намек со стороны Резанова о том, что от нее зависит осуществление ее видов, был достаточен для того, чтобы заставить ее действовать согласно его желаниям". Искренняя любовь к 40-летнему действительному камергеру доставила прекрасной Консепсьон слишком мало радости и слишком много печали, но зато помогла Компании, разнообразные продовольственные товары потекли в трюмы "Клипера" в огромном изобилии. "Миссии наперерыв привозить начали хлеб и в таком количестве, что просил уже я остановить возку, ибо за помещением балласта, артиллерии и товарного груза не могло судно мое принять более 9000 пуд, в числе которых получил я сала и масла 530, и соли и других вещей 400 пуд".

Незадолго до своего отъезда Резанов обратился со специальным письмом к вице-королю Новой Испании Хосе де Итурригарай-и-Аростега: "Новая Калифорния, в изобилии производящая разного рода зерно и скот, может сбывать свои продукты лишь в наши поселения, она может быстрее всего находить помощь, получая всё необходимое посредством торговли с нашими областями. …В той же мере близость перевозок облегчит существование наших поселений на Севере, которые ныне завозят издалека всё то, в чём им отказывает суровость климата. Связи сии предопределены самою природой и призваны навсегда сохранить дружбу между обеими державами, владеющими столь обширными территориями".

В 6 часов пополудни 11 июня 1806 г. отяжелевший "Клипер" отвалил от гостеприимной испанской земли и знатный жених провожал взглядом удаляющиеся берега Калифорнии с палубы нагруженного под завязку барка. Он видел их в последний раз, не суждено ему было более повстречаться и с Консепсией.

Окрыленная надеждой юная испанка считала дни до возвращения возлюбленного. Она часто выходила на мыс, садилась на камни и подолгу смотрела нa океан, не покажется ли парус с русским флагом.*(6) Но проходили дни, недели и даже месяцы. Родители убеждали Кончиту быть благоразумной. Моряки принесли из России весть, что Резанов простыл на Аляске и, не дожидаясь выздоровления, продолжил свое путешествие в Петербург.

Оставив груз в Москве и на Ситхе, в Трехсвятительской Гавани Николай Петрович перешёл на "Юнону" и, направив "Клипер" за новой партией хлеба, отправился в Охотск и прибыл туда 19 сентября. Там он не стал ждать весны и решился ехать до Петербурга через Сибирь в зиму, он очень спешил. Георг Лангсдорф пытался отговорить Резанова, но тот и слушать никого не хотел. Николай Петрович и так здоровьем не отличался, а конфликт на "Москве" вымотал его настолько, что на нервной почве у него развилась болезнь желудка. В таком состоянии из Охотска в Якутск "по многотрудному весьма пути верховою ездою и будучи застигнут в дороге морозы и снеги жестоко изнурил себя и простудился". К этому надо добавить ужасное падение в холодную воду, когда при переправе через таёжную речку конь Резанова, чего-то испугавшись, встал на дыбы, и поскользнувшись на камнях, рухнул в воду, чуть-чуть не придавив седока. Вымокший, Резанов в течение нескольких часов скакал верхом до ближайшего жилья. Это ещё больше усугубило состояние Николая Петровича и его с трудом довезли до Якутска "где и лечился дней 10 доктором, а потом и до Иркутска зимником доехал в слабом здоровье". Правда, прибыв в Иркутск, он немного воспрянул духом. "Как добрый купец вникал в дела и все силы употребил, чтобы в полном виде достичь звания сего". Ежедневно встречаясь с новым генерал-губернатором Иваном Борисовичем Пестелем, Резанов "говорил с ним о компании, о пользах её, о невозможности Сибири существовать без неё в благоденственном виде". Не без труда удалось ему "воспламенить" колеблющегося генерал-губернатора своими обширными планами, который позже признался, что их свидания "решили для него этот гордиев узел".