Соперница королевы - Элизабет Фримантл

встает в ногах кровати.

– Что я слышу от Лиззи по поводу Энтони Бэкона? Она говорит, ему не удалось найти свидетельств связи Сесила с испанцами. – Летиция раздраженно обращается напрямую к дочери. Пенелопа не собиралась выкладывать все сразу, рассчитывала подготовить брата к дурным известиям, дать ему ниточку надежды.

– Что ты имеешь в виду? – отрывисто произносит Эссекс.

– Она имеет в виду, – Пенелопа берет брата за руку, – что информация от Переса, будто бы Сесил вел переговоры о престолонаследии, обрывочна и не подтверждена. Нет убедительных доказательств, на основании которых можно было бы начать расследование.

– Но это не так, – говорит Летиция. – У меня есть убедительное доказательство из другого источника.

Эссекс берет стойку, словно пес, почуявший зайца:

– Что за доказательство, матушка?

– Мой брат видел собственными глазами и слышал собственными ушами, как Сесил обсуждает права инфанты на престол. Он сообщил мне только позавчера. Если уж это не доказательство, тогда я не знаю, что вам нужно.

– Дядя Ноллис? – спрашивает Пенелопа. – Твой брат слышал, как Сес…

– Вот именно.

– И когда состоялся этот подслушанный разговор? Почему он не упомянул о нем раньше?

– По-видимому, некоторое время назад. – Летиция теребит оборку на платье. – Возможно, он решил, что Перес добудет нечто более существенное.

– Это не письменное доказательство, однако лучше, чем ничего. Он готов дать показания?

– Вполне возможно.

Эссекс откидывается на подушки.

– Видишь, – говорит Пенелопа брату, – все не так уж плохо. Дядя Ноллис – надежный источник. Его свидетельство будет иметь вес. Блаунт поддерживает устойчивые связи с Шотландией. Король Яков намеревается направить графа Мара в Лондон. Он замолвит и за тебя словечко. Разве это не хорошие новости? Наши усилия приносят плоды. – Внезапно ей приходит в голову, как повернуть ситуацию в свою пользу: – Напиши Мару, сообщи ему о тайных переговорах Сесила. Если Мар – посланник короля, нейтральная сторона, – бросит тень на Сесила, ее величество может взглянуть на дело иначе.

– Думаешь, она проявит ко мне расположение? – оживляется Эссекс. Он садится и надевает кошель на шею.

– Именно.

– Как мне удалось произвести на свет подобное создание, а, Пенелопа? – восклицает Летиция. – Тебе бы должность тайного советника.

– Это комплимент или критика?

– Разумеется, комплимент.

Эссекс выбирается из постели, потягивается.

– Если вы, дамы, позволите мне уединиться, я хотел бы переодеться. Встретимся за ужином. Пора обдумать план моего возвращения в Лондон.

Летиция улыбается дочери:

– Я отправлю послание в Эссекс-хаус, чтобы готовились к твоему приезду.

Пенелопа обнимает брата за плечи.

– Не позволяй своим людям давать волю фантазии, – она кивает в сторону двери. – Их может занести, а это тебе лишь навредит. Держи их в узде, не то их честолюбивые устремления навлекут на нас беду.

Февраль 1601,

Уайтхолл

Сесил приказывает кучеру проехать мимо Эссекс-хауса, дабы лично убедиться, что слухи о возвращении графа правдивы. При дворе только об этом и шепчутся. Его союзники колеблются, будто ожидают, кто первый откроет карты. Секретарь, сидящий рядом, громко сморкается в замызганный платок. Сесила передергивает. Он отодвигается подальше, высовывается из окна кареты, с удовлетворением оглядывает две пары лоснящихся черных лошадей, каждая с одинаковыми белыми пятнами на ногах. При виде его экипажа все оборачиваются: так и было задумано.

Ворота Эссекс-хауса открываются, выпуская всадников. Во дворе царит суматоха: слуги носятся туда-сюда, люди группками собрались вокруг жаровен: одни курят, болтают и смеются, другие чистят мушкеты, третьи упражняются с мечом. Нет сомнений – граф здесь. Сесил замечает в одном из окон женщину: либо леди Рич, либо ее сестра – с такого расстояния не разобрать. Она машет ему. Он прячется внутрь кареты, но тут же чувствует себя дураком. Надо было помахать в ответ или хотя бы не отводить взгляда.

Секретарь громко чихает. Сесил прикрывает рукой нос и рот, бормочет: «Ради всего святого!»

– Выясни, кто сейчас находится в Эссекс-хаусе, – приказывает он. – Мне нужно точное число слуг, прихлебателей, всех до единого. Используй все доступные средства. – Секретарь ошалело смотрит на него. – Чего стоишь, пошел! – Тот хватает плащ, выпрыгивает на ходу. Сесил стучит по крыше кареты, чтобы привлечь внимание кучера: – В Уайтхолл! – Простуженный парень, скорее всего, провалит поручение, зато по крайней мере не будет распространять заразу.

После письма леди Рич ничего особенного не произошло; ни один из страхов Сесила не сбылся, но это не означает, что опасность миновала. Он целый месяц провел в ужасе, подскакивая от малейшего шороха. Воспаленное воображение рисовало жуткие картины, как его хватают и бросают в Тауэр. В самые мрачные мгновения Сесил даже начал сочинять предсмертную речь, стараясь не думать о том, каково это, когда петля затягивается на шее, – такому, как он, не полагается быстрый топор (еще одно напоминание о недостаточно благородном происхождении): отчаянная борьба за каждый вдох, а дальше – пустота, небытие или вечные муки, ибо его, разумеется, ожидает ад. Он начал молиться с удвоенным пылом, в надежде, что еще не поздно вымолить прощение.

Во дворце Сесил встречает Ноллиса. Тот отводит его в сторону, тревожно потирая руки.

– Меня беспокоит мой племянник. Боюсь, он завел собственный двор в противовес королевскому. Ее величество, мягко говоря, недовольна.

– Я только что проезжал мимо Эссекс-хауса. Там действительно толпа народу. – Сесил представляет Елизавету в гневе. Даже в воображении это зрелище не для слабых духом.

– Я старался внушить ему, что он совершает крайне неблагоразумный шаг, позволяя всем этим людям собираться в его доме. – Ноллис по-прежнему мнет руки, будто месит тесто. – Увы, племянник полон ярости и не воспринимает доводы разума.

– Ярости? – Сесил не знает, что и думать. Они с Ноллисом направляются к лестнице, ведущей в главный зал.

– Уныние племянника переродилось в озлобленность. Эссекс неистовствует. Как по мне, он не в себе. Ему всюду мерещатся враги.

– Когда вы видели его в последний раз? – Сесил еле сдерживается, чтобы не отметить: у графа действительно повсюду враги.

– Я был у него сегодня утром, пытался урезонить.

Сесил опять еле сдерживается, чтобы не отметить: графа можно урезонить только силой.

– Несчастный нуждается в нашей помощи. Я обращусь с прошением к ее величеству. – Ноллис явно испытывает облегчение. – А кто с ним?

– Многие… очень многие. Боюсь, среди них есть те, кто отравляет его разум. Люди, служившие с ним в Ирландии… Генри Кафф, Фердинандо Горджес, кое-кто из недовольных дворян. Ну и привычное окружение: Меррик, Энтони Бэкон, Саутгемптон; их вы знаете.

– Горджес, случайно, не родственник Рэли?

– Кажется, – кивает Ноллис. – Говорят, буйный малый.

– Рэли не понравится, что его кузен принял сторону Эссекса.

– Верно. Рэли никогда не жаловал моего племянника. У