Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне - Джордж Бейли

Когда БОБ изучила информацию, предоставленную фрау К. о личности Линке, о его работе, сотрудниках, отношениях с ГРУ, стало очевидно, что он не сможет объяснить своему начальству столь явное упущение. Итак, было решено воспользоваться временем, остававшимся до ухода фрау К., и в отсутствие фрау Линке сделать попытку завербовать генерала или склонить его к бегству. Более того, используя фрау К., чтобы передать данное предложение, БОБ могла быть уверена в полной секретности операции, весьма важной для удачной вербовки. В вербовочном письме особое внимание уделялось новой жизни, новым документам, возможности лечения для жены и гарантированному доходу. Конечно, даже если вербовка или бегство отклонялись, БОБ могла в любое время использовать разведывательные материалы, полученные из дома Линке, для дискредитации восточногерманской военной разведки, тем более отношений с ее советскими патронами из ГРУ. Однако летом 1957 года сотрудники БОБ и подумать не могли о грядущем «ультиматуме», и о развернутой в дальнейшем советской пропагандистской кампании[800].

Операция вербовки началась с просьбы фрау К. предоставить ей отпуск с 30 июня, то есть сразу же после отъезда жены Линке, но до отъезда его самого. Так как Линке не планировал платить фрау К. во время своего отсутствия, то он не очень-то и возражал. Самым простым было бы, если бы фрау К. оставила на видном месте письмо для Линке, а сама отправилась в Западный Берлин. Однако тогда БОБ не знала бы о реакции генерала и было бы трудно обеспечить безопасность в дальнейшем. Тогда БОБ решила снабдить дом Линке микрофонами, которые команда поддержки должна была подготовить для фрау К. Другая команда поддержки должна была находиться неподалеку от Карлсхорста и принимать сигналы.

В четверг вечером, то есть 27 июня, фрау К. получила микрофоны и принесла их домой. На другой вечер она встретилась с офицером БОБ в Западном Берлине, где она получила вербовочное письмо и последние инструкции по установке микрофонов. Утром в субботу фрау К., как всегда, приступила к работе. Когда же Линке уехал на службу, она установила микрофоны в кабинете и взяла из ящика стола телефонный справочник, оригинал доклада о поездке в Москву и пачку писем на русском и немецком языках. Она спрятала их в платье, после чего включила микрофоны и положила вербовочное письмо в центр стола, собираясь уходить. Неожиданно зазвонил телефон. Это был Линке, сообщивший, что забыл оставить фрау К. второй ключ, а без него она не могла вернуться в дом, сделав покупки. (Фрау К. не имела ни малейшего намерения идти в то утро за покупками.) Линке обещал немедленно послать шофера. Боясь, как бы не появился он сам, фрау К. выключила микрофоны и убрала вербовочное письмо, а взятое из стола положила на место. К счастью, шофер приехал один и без лишних разговоров вручил ей ключ[801].

Вновь оставшись одна, фрау К. все повторила, снова взяла документы, спрятала их в платье и ушла, оставив ключ на столе и захлопнув за собой дверь. Письмо! Из-за своего страха она забыла взять его из кухни и положить на стол в кабинете. Было бы простительно, если бы она «плюнула» на операцию и бежала из Восточного Берлина. Однако она привыкла все доводить до конца, поэтому остановила одного из дворников, с которым была знакома, и пожаловалась на свою забывчивость, имея в виду ключ. Добрый самаритянин одолжил ей лестницу. Фрау К. перелезла через ограду и влезла в окно гостиной, затем положила письмо на письменный стол генерала, и стараясь сохранять достоинство, не спеша, вышла на улицу и вернула лестницу. В Западный Берлин она приехала в 11.30, совершенно измученная, однако торжествующая. Больше в Восточный Берлин она не возвращалась. БОБ помогла ей устроиться на новом месте.

В тот же день, но позднее, агент, дежуривший недалеко от Карлсхорста с приемным устройством, сообщил, что микрофон работает, он слышит сигнал на несущей частоте, однако ничего другого не слышит. 30 июня — то же самое. Источники БОБ донесли, что генерал Линке покинул свою виллу, по-видимому, с позором, однако что-то определенное удалось узнать только через год. Вечером 5 августа 1958 года Домбровски, заместитель Линке, бежал к БОБ вместе с женой и сыновьями. В дополнение к обширному материалу о восточногерманской военной разведке Домбровский наконец-то рассказал в подробностях о том, что произошло после отъезда фрау К.[802]. Заявления Домбровски и его потенциальная ценность как источника информации были подтверждены через несколько недель донесением Попова о «бегстве на Запад подполковника Домбровски». Когда Ки-зевальтер заявил, что тот занимался всего-навсего административными делами, Попов прокомментировал его слова так: «Этот человек, возможно, не принимал участия в операциях, но он присутствовал на всех совещаниях и, конечно же, знает всех в восточногерманской разведке».

Домбровски сообщил, что он и Линке были вместе в тот злополучный день 29 июня 1957 года до 1.30, после чего Домбровски, будучи отпускником, ушел обедать. Линке оставалось работать меньше месяца, ибо 22 июля 1957 года он передал дела своему заместителю. 25 июля был обнародован приказ за подписью Вилли Штофа, министра обороны ГДР. В нем говорилось о том, что Линке ушел в бессрочный отпуск по состоянию здоровья. Лишь исполнявший обязанности шефа и секретарь, печатавший дополнительный список телефонов по приказу Линке, да три советских советника знали об истинных причинах «отпуска» Линке[803]. Однако к концу сентября вся служба знала правду и была возмущена формой прикрытия Линке, ибо любой другой за подобную «оплошность» был бы вышвырнут из СЕПГ и отправлен на десять лет в тюрьму.

И хотя ничего нового в распределении жилья в связи с нехваткой его и бюрократией не произошло, служебные телефонные номера в середине июля были изменены и всем сотрудникам приказали уволить прислугу. Чтобы предотвратить в будущем возможные контакты американской разведки с высшими чинами восточногерманской разведки, дома последних были поставлены под наблюдение. Перетряска штата из-за промаха Линке закончилась увольнением «без ущерба» и под самыми мелочными предлогами восьми сотрудников низшего ранга. Ничего как будто не случилось с советскими советниками, которые продолжали работать по-прежнему[804].

Поставленное в известность о деле Линке и бегстве Дом-бровски, ЦРУ дало БОБ 20 ноября 1958 года согласие на включение этих операций в разработку контратаки «шпионский центр», проводившейся вместе с властями Западного Берлина. Результатом стала проведенная 22 января пресс-конференция, на которой журналистам были предъявлены материалы из дела Линке и выступил Домбровски. Это была сенсация. Запад назвал Восточный Берлин рассадником советского и восточногерманского шпионажа[805].

КОНТРАТАКА БОБ РАЗДРАЖАЕТ ГРОМЫКО

Громыко сидел с каменным выражением лица во время чтения и, казалось... думал, как лучше ответить.

Foreign Relations of the United States, 1958 - 1960.

Пока в ответ на атаки СССР и ГДР на Западный Берлин как шпионский центр разворачивался первый этап контратаки БОБ в средствах массовой информации Запада, аналитики-контрразведчики БОБ были заняты подготовкой гораздо менее сенсационного, но не менее важного мероприятия[806]. Когда начались приготовления к совещанию министров иностранных дел в Женеве в мае 1959 года, представители госдепартамента выразили озабоченность тем, что вопрос о «подрывной деятельности» в Западном Берлине может быть официально поднят Советами. Чтобы противостоять этому, БОБ начала собирать самую лучшую контрразведывательную информацию, какую только можно было добыть, об истинном размахе шпионажа и подрывной деятельности, центром которых был Восточный Берлин, а инициаторами и организаторами Советы, ГДР и представители восточноевропейских спецслужб. Документы были подготовлены в БОБ, переданы в берлинскую миссию и отправлены в штаб-квартиру ЦРУ для представления госдепартаменту. Еще прежде, чем началась конференция в Женеве, Уильям Банди, который возглавлял разведывательную поддержку при американской делегации, посетил Берлин, чтобы лично познакомиться с местными условиями и информацией БОБ[807].

Министры иностранных дел стран-союзниц прибыли 1 июня в резиденцию советского министра иностранных дел Андрея Громыко для неформальной встречи. Кристиан Хертер, государственный секретарь США, совсем недавно сменивший на этом посту Джона Фостера Даллеса, открыл совещание чтением материалов БОБ о «подрывной деятельности и поджигательской пропаганде, исходящих из Восточного Берлина и направленных против Западного Берлина и Федеративной Республики Германии». За этим последовала подробная характеристика советской, восточногерманской и восточноевропейских разведок, находящихся в Восточном Берлине. Хертер дважды прерывал чтение. В первый раз он процитировал восточногерманские радиопередачи, содержавшие нападки на него лично, во второй раз — официальную восточногерманскую прессу, нападавшую на Генриха фон Брентано, министра иностранных дел Западной Германии. Согласно доклада о совещании, «Громыко сидел с каменным выражением лица и, казалось... думал, как лучше ответить. Он начал, сказав, что наши люди, подготовившие эти материалы, проделали большую работу». Дальше, как бы возвращаясь, он сказал, что «вопросы пропаганды и подрывной деятельности не относятся к числу главных, которые предстоит обсудить. И занимают место четвертое или пятое, может быть, даже шестое»[808]. В письме президенту Эйзенхауэру, докладывая о совещании, Хертер сообщил, что, как ему показалось, некоторые пассажи «несколько расшевелили Громыко», и предположил, что на предстоящих заседаниях «мы вряд ли услышим что-то существенное об этом»[809].