Между адом и раем - Тед Белл

— Да, сэр.

— У тебя ровно десять секунд, чтобы выбросить этого медведя из самолета, сынок.

Адмирал Хауэлл ждал, следя в бинокль за проносящимся над водой истребителем. Он задержал дыхание, как будто так он мог успокоить свое сердце.

Маленький белый предмет вылетел из кабины, попав в реактивную струю, которая быстро сбросила его в воду.

Он неотрывно следил за медведем, видел, как игрушка упала в воду. В течение нескольких секунд, которые показались ему вечностью, он думал, что проклятая игрушка могла остаться на плаву, но когда он увидел, что медвежонок погрузился в волны, по его лицу расползлась улыбка.

Пусть ваши микробы, плодящиеся в воздухе, немного поплавают, амигос.

Плотность морской воды нейтрализовала оружие кубинцев.

— «Браво Зулу», вы в четверти мили от борта, — сказал руководитель полетов. — Поверните направо на шестьдесят градусов.

— Я не могу сделать этого, машина не слушается.

— Тогда вы должны посадить самолет при помощи элеронов и рулей высоты. Так, как вас учили в летной школе.

— Я не могу вспомнить все, чему меня когда-то учили, сэр.

59

Гостиная старого дома на площади Бельграв, расположенная на третьем этаже, была освещена огненными бликами от потрескивающих в камине дров. Тяжелые капли дождя колотились в высокие и широкие окна комнаты. Верхние ветви платанов и вязов, скрипя под порывами завывающего ветра, царапали стекло.

Шел холодный дождь со снегом, но огонь, который развел в камине Пелхэм, прогрел комнату и отогнал вечернюю стужу.

Яркие полоски молний на мгновение освещали всю комнату. На огромном диване перед потрескивающим пламенем камина сидели рядом два человека. Молнии сопровождались раскатами грома настолько мощными, что, казалось, они сотрясают добрую половину всего Лондона. В промежутках женщина, не убирая с плеча мужчины головы, говорила ему тихим, сонным голосом:

— Мой папа имел обыкновение говорить, что все браки заключаются на небесах.

Алекс Хок весело засмеялся и убрал прядь темно-рыжих волос, казавшихся бронзовыми в свете камина, с ее бледного лба. Глаза Вики были закрыты, а длинные темные ресницы лежали на щеках, слегка подрагивая.

— Удивительный человек твой отец, — прошептал ей Хок. — Все, что он говорит, кажется, можно заключить в кавычки.

— Многие из его выражений непечатны, — сказала Вики, глубоко зевнув и прижавшись к нему еще ближе. — У него есть несколько политически некорректных взглядов, и, когда ему начинаешь перечить, он превращается в злобного старикашку.

— Что он сказал тебе, когда ты звонила ему сегодня?

— Он говорил мало. Видимо, еще не отошел от всего, что приключилось за последнее время. Ему потребуется некоторое время, чтобы превозмочь нахлынувшие на него чувства. Он ведь такой сентиментальный. Я пообещала приехать, как только смогу. Извини, ты рассчитывал на меня…

— Тихо, тихо. Я понимаю. Ты, кажется, переутомилась, любимая.

— Да, немного. Мы, должно быть, прошли сегодня по всем лондонским паркам. Это было прекрасно. Наконец-то осуществилась моя мечта провести настоящий туманный день в Лондоне.

— Мы не побывали еще в одном — Риджент-парке, — сказал Алекс, поглаживая ее волосы. — Я хотел показать тебе розарий Королевы Марии. Почему мы перешли на шепот?

— Не знаю. Ты первый начал говорить шепотом. Когда один человек начинает, другой продолжает автоматически. Забавно. Ты хочешь еще чаю?

— Я бы сейчас не отказался от глотка бренди. Любопытно — Пелхэма не видно уже час или два.

— Я видела его в буфетной после обеда. Снайпер сидел у него на плече, громко болтая, а он шил. Забавно будет, если вы спросите меня, лорд Фонтлерой, что он шил?

— Не знаю даже, что сказать. Должно быть, подарок на день рождения. Для меня, наверное. Жилет с семейным гербом. Я пробовал убедить его оставить это занятие, но он прикидывается глухим всякий раз, когда я пытаюсь заговорить с ним на эту тему.

В ту же минуту старая дверь заскрипела, и всеведущий Пелхэм Гренвилль вошел в комнату с большим серебряным подносом в руках. Он поставил поднос на оттоманку перед камином.

— Прошу прощения, милорд. Последняя вспышка молнии и удар грома подсказали мне, что глоток бренди вам бы сейчас не повредил.

— Этот человек — телепат, я же тебе говорил, — сказал Хок, беря в руки тяжелый хрустальный графин. — Спасибо тебе огромное, дружище Пелхэм.

Хок заметил на подносе рядом с графином и маленькими хрустальными рюмками с выгравированным на них чертополохом довольно необычную шкатулку. Она была треугольной формы и изготовлена из пожелтевшей слоновой кости. В центре крышки была инкрустация с ястребом, вырезанным из оникса.

— Я никогда прежде не видел этой шкатулки, Пелхэм, — сказал Алекс. — Очень красиво.

— Да, — сказал Пелхэм. — Это подарок, врученный вашему прадеду самим Дэвидом Ллойд-Джорджем. По случаю, связанному с какой-то политической триадой, давно затерявшейся в тумане истории.

— Слишком маленькая для портсигара, — решил Алекс.

— Действительно, — сказал Пелхэм. — Вы не возражаете, если я присяду на секунду?

— Можешь сидеть здесь сколько хочешь. Позволь, налью тебе бренди, — спросил Алекс и наполнил ему рюмку.

Пелхэм пододвинул к себе кожаное кресло с выгнутой спинкой и сел, легонько вздохнув. Он осушил рюмку бренди, затем взял шкатулку и покрутил ее в руках, пристально глядя на Хока мутными синими глазами.

— Ваша светлость, я служу вашей семье уже почти семьдесят лет. И последние тридцать лет я ждал этого момента, — наконец сказал старик. Он осушил рюмку в один глоток и опять протянул ее Хоку. Прикончив и эту порцию, он откинулся на спинку кресла и огляделся. Блики, отбрасываемые языками пламени, освещали все уголки огромного зала, даже лепные потолки высоко над их головой.

— Я даже не знаю, с чего начать, ваша светлость, — сказал он наконец.

— Я полагаю, что начало будет вполне обычным, — беззлобно рассмеялся Хок.

— Я пришел обсудить один серьезный вопрос, милорд.

— Извини, — смутился Алекс и, поднявшись, зашагал перед камином, сцепив руки за спиной. Видно, действительно кое-что важное готовился сообщить Пелхэм.

— Ваш дедушка оставил эту шкатулку мне с тем, чтобы вручить ее вам впоследствии. Он очень ясно выразился, как ею нужно распорядиться. Я должен отдать ее вам, как только почувствую, что вы находитесь в надлежащем настроении.

— Понимаю, — сказал Алекс, озабоченно глядя на него. — Надлежащее настроение, ты говоришь. Как все загадочно, старина.

— Да. И у него были на это причины, как вы очень скоро поймете.

— И ты, очевидно, заключил, что теперь я нахожусь в этом так называемом надлежащем настроении?

— Действительно так, милорд, — сказал Пелхэм, и по его лицу пробежала улыбка. — До сих пор ваша жизнь проходила довольно невесело. Тем более ваш дорогой дедушка ушел в мир иной. Все мы очень тоскуем без него. Но я думаю, он согласился бы с тем, что вы уже прошли свой длинный и одинокий путь сквозь густой темный лес и вышли на залитую солнцем поляну.

— Если ты подразумеваешь, что после катания на санях с очень крутой горки я наконец-то остановился и почувствовал себя таким счастливым, каким имеет право чувствовать себя каждый человек, тогда ты прав. Так и есть. Разве ты не согласилась бы с этим, Виктория?

Она собралась сказать ему, что он «счастлив, как моллюск», но передумала и сказала, что он «счастлив, как никогда».

— Вот видишь? И кроме того, ты хорошо знаешь, что Виктория — в некотором роде психиатр. Так что касательно вопроса о моем текущем состоянии ты абсолютно прав, Пелхэм. Я в полном блаженстве! Так что дай посмотреть, что у тебя там. — Он протянул руку к шкатулке.

Пелхэм отдал Алексу шкатулку.

— Прямо как в романе каком-то, — сказал Хок, постукивая кончиками пальцев по крышке и улыбаясь им обоим. — Вам так не кажется?

Он положил странную белую шкатулку на каминную полку, чуть ниже огромной картины, изображающей Трафальгарское сражение. Разглядывая шкатулку под разными углами, Хок продолжал ходить из стороны в сторону.

— Только обычно хороший писатель выводит на первый план какую-то интригу, чтобы завоевать внимание читателя.

— Ради всего святого, открой ее, Алекс, — сказала Вики. — Мне не терпится увидеть, что там!

— Итак, другими словами, — начал Хок, внимательно глядя на Пелхэма, — дедушка хотел, чтобы я получил эту шкатулку, когда я без боязни смогу соприкоснуться с прошлым?

— Точно, милорд, — сказал Пелхэм, блеснув глазами.

— Хорошо, в таком случае, я думаю, это историческое событие заслуживает тоста! Пелхэм, не нальешь ли всем нам еще по глотку этого прекрасного бренди?

Хок взял бренди и встал, держа рюмку в одной руке, а другой держась за каминную полку. Подняв рюмку, наполненную янтарной жидкостью, он повернулся в направлении Вики и Пелхэма.