Лучшее за год 2006: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк - Гарднер Дозуа

— Да замолчи ты! — прошипел беглец самым страшным голосом, на который только был способен. — Мне нужны две вещи!

Но пленник, судя по всему, лишился чувств. В следующее мгновение беглец почувствовал присутствие кого-то еще и, подняв голову, увидел, что рядом с повозкой стоит женщина, судя по всему возникшая из ниоткуда, и глядит на него.

— Не убивайте его, — тихим спокойным голосом произнесла она.

— Э… Мне нужны две вещи! — повторил беглец, держа саблю у горла пленника. — А то я его убью, понятно?

— Да, — ответила женщина. — Чего вы хотите?

Беглец поморгал и облизнул губы. Бесстрастный тон женщины его нервировал.

— Мне нужны еда и одежда!

Женщина даже бровью не повела. Она была в простом черном платье, высока, смугла и темна, словно ночь, даже когда стояла в ярком свете луны.

— Еду я вам дам, — сказала она. — А одежды, которая подошла бы вам, у меня нет.

— Ну так разыщите, ясно? — сказал беглец и грозно потряс саблей. — А не то я убью вашего мелкого… мелкого… — Он попытался представить себе, в каких отношениях может состоять эта Женщина с существом, которое он держит. Ребенок? Муж?

— Раба, — подсказала женщина. — Костюм я вам куплю в ближайшей деревне, но придется ждать до утра. Не убивайте моего раба, иначе пожалеете, что родились на свет.

— Да что вы говорите?.. — усмехнулся беглец и взмахнул саблей. — Вы что, думаете, я верю в цыганские проклятия? Я вам не деревенский дурачок, знаете ли!

— Нет, — тем же тихим бесстрастным голосом ответила женщина. — Зато я знаю, что за вами охотятся представители власти. Только попробуйте перерезать Эмилю горло и увидите, как скоро они явятся на мой зов.

Беглец понял, что пора менять тактику. Он склонил голову набок и улыбнулся, как он надеялся, улыбкой обаятельного негодяя.

— Ну-ну, зачем же нам такие гадости? — проговорил он. — Ведь мы в некотором роде коллеги, не так ли? Я тут как следует осмотрелся. — Он обвел взглядом повозку. — Придумали тоже — угрожать мне, когда сами прячете столько товара. Вы же не хотите, чтобы я рассказал об этом полиции, когда меня схватят?

— Нет, — ответила женщина.

— Ну конечно же нет. Будем друзьями! — Беглец подался вперед, таща за собой пленника — как там она его назвала, Эмиль?.. — Барбу Голеску, к вашим услугам. А вы — мадам…

— Амонет, — представилась женщина.

— Великолепно! — воскликнул Голеску. — Мадам Амонет, так у вашего мужа точно не найдется лишней пары брюк, которую он мог бы мне одолжить?

— У меня нет мужа, — отозвалась женщина.

— Невероятно! — с ухмылкой заметил Голеску. — Что ж, милая мадам, может быть, вы дадите мне одеяло, пока мы не найдем подходящей одежды? Мне и подумать страшно оскорблять вашу добродетель.

— Сейчас принесу, — сказала женщина и ушла.

Он растерянно посмотрел ей вслед, а потом положил саблю и несколько раз сжал и разжал кулак, разминая затекшие пальцы. Другой рукой он по-прежнему придерживал неподвижного Эмиля.

— Только без глупостей, ты, репоголовый, — вполголоса пробормотал Голеску. — Эй, я говорю, без глупостей! Ты что, глухой?

Он поднял Эмиля за шиворот и окинул критическим взглядом. Пленник заскулил и отвернулся. Вид у него был болезненный. Не так давно бедняге выбрили голову, и теперь волосы росли скудными неровными клочками.

— Ну ладно, наверное, ты действительно глухой, — решил Голеску. — Но твоя черная мамочка тебя любит, да? А мне это очень кстати. — Он пошарил кругом и нащупал веревку, которой был обвязан ковер. — Сиди смирно, а не то сверну твою кривую шею, ясно?

— От вас плохо пахнет, — тоненьким голоском пропищал Эмиль.

— Ба! Ты сам воняешь, как отсыревший ковер! — ответил Голеску, обвязывая веревку вокруг запястья Эмиля. Другой конец он намотал себе на руку и подтянул пленника поближе. — Ну вот, теперь не убежишь. Мы с тобой подружимся, ясно? Ты скоро ко мне привыкнешь.

Он выбрался на сцепку и спрыгнул на землю. Ноги подкашивались от усталости, так что он попытался опереться на плечо Эмиля, но человечек сложился под его тяжестью, будто картонка.

— Похоже, дрова ты ей не колешь и воду не таскаешь, — проворчал Голеску, подтягивая панталоны.

Из-за повозки вышла Амонет и молча вручила ему одеяло.

— Хилый он, этот ваш раб, — сказал ей Голеску, — Да будет мне позволено заметить, вам в помощь нужен мужчина. — И, завернув в одеяло свои обширные телеса, самодовольно ухмыльнулся.

Амонет отвернулась и пошла прочь.

— У костра хлеб и помидоры, — бросила она через плечо.

* * *

Одной рукой придерживая одеяло, а другой волоча Эмиля, Голеску направился к костру. Амонет сидела совершенно неподвижно, уставившись на огненный танец, и едва удостоила их взглядом.

— Так-то лучше, — сказал Голеску, усаживаясь и протягивая руку за караваем.

Он отломил краюшку, обмакнул в котелок с тушеными помидорами и принялся жадно есть. Эмиль, который был по-прежнему привязан к его руке и при каждом движении болтался туда-сюда, стал вялым и безучастным, словно соломенное чучело.

— Итак, — начал Голеску с набитым ртом, — мужа у вас нет. Вы уверены, что не нуждаетесь в мужчине? Сами понимаете, мадам, я не о постельных делах говорю, боже меня упаси, нет-нет! Я об охране. В этом проклятом мире столько воров и убийц! К тому же, по невероятному совпадению, мне нужно оказаться как можно дальше от Дуная, а вы направляетесь на север. Давайте заключим временное соглашение! Что скажете?

Губы Амонет изогнулись. Презрение? А может быть, и улыбка.

— Раз уж вы об этом заговорили, — начала она, — Эмиль не слишком хорошо ладит с людьми. А сама я предпочитаю не иметь с ними дел. Полицейские сказали, что вы из цирка. Вы знаете, как получать у мелких чиновников разрешения на представление?

— Разумеется! — воскликнул Голеску, небрежно махнув рукой. — Тот, кто вам нужен, называется «антрепренер». Положитесь на меня!

— Хорошо. — Амонет отвела взгляд и снова уставилась в огонь, — Платить вам я не смогу, зато стану лгать ради вас. У вас будут кров и пища.

— И костюм, — напомнил Голеску.

В знак согласия она пожала плечами.

— Что ж, тогда договорились, — подытожил Голеску и устроился поудобнее. — А чем вы занимаетесь? Я имею в виду, официально?

— Предсказываю будущее, — отозвалась Амонет.

— А! Но на цыганку вы не похожи.

— Я не цыганка, — ответила она с ноткой усталости в голосе. — Я из Египта.

— Ах вот как, — усмехнулся Голеску и потер пальцем нос. — Таинственная мудрость Востока, которую вы унаследовали прямиком от древних фараонов. Отлично, мадам, на пейзан это должно производить сильнейшее впечатление.

— Для клоуна вы знаете слишком много ученых слов, — заметила Амонет.

Голеску поморщился и краешком одеяла принялся стирать остатки грима.

— В действительности я не клоун, мадам, — с достоинством возразил он. — Я жертва обстоятельств, клеветы и политических интриг. О, если бы я мог рассказать вам мою историю, вы бы разрыдались от жалости!

Амонет улыбнулась, и блеск белых зубов на неподвижном темном лице так напугал Голеску, что он едва не вскрикнул.

— Сомневаюсь, — только и ответила она.

* * *

Голеску не стал отвязывать Эмиля на ночь, решив, что не может полностью доверять Амонет, пока не получит по крайней мере пару брюк. Он устроился на жестком полу кибитки, положив Эмиля под голову вместо подушки, и хотя тот время от времени жалобно скулил и пахло от него действительно как от сильно отсыревшего ковра, для человека, решительно настроенного поспать, это были сущие пустяки.

Лишь один раз за ночь Голеску проснулся. Снаружи громко пела женщина, и в голосе ее слышалась такая надрывная грусть, что у Голеску невольно защипало в глазах, но одновременно в резких звуках неведомого языка ощущалась какая-то скрытая угроза. Словно под луной выла волчица. Голеску подумал было выглянуть наружу, чтобы посмотреть, не нужно ли ее утешить, но почему-то при одной мысли об этом по спине у него побежал непонятный холодок. Голеску хмыкнул, перекатился на спину и снова уснул.

Он проснулся, когда кибитки тронулись, и огляделся, разгоняя туман своих нескромных сновидений. Сквозь щели в стенах пробивался солнечный свет. Сны рассеялись, однако некоторые ощущения остались. Возмущенно рыкнув, Голеску сел и глянул через плечо на Эмиля, прижавшегося к его спине.

— Эй, ты! — Голеску отодрал Эмиля от себя. — Ты что, гнусный содомит, что ли? Думаешь, раз я ношу шелковые панталоны, значит, меня можно тискать как какого-нибудь мальчика для утех?

Эмиль всхлипнул и закрыл лицо руками.

— Солнце, — прошептал он.

— Да, уже день! Ты что, солнца боишься? — строго спросил Голеску.

— Больно, — пожаловался Эмиль.

— Не дури, от солнца больно не бывает! — заявил Голеску. — Видишь? — И он сунул руку Эмиля в ближайшую полоску света.