Аквариум(СИ) - Фомин Олег Вадимович

— А на Триумфальной сейчас начнется решающая битва Добра со Злом.

— Бобра с ослом! — вставила Настя.

Я удивленно посмотрел на нее.

— Страшно мне, Егор, вот и шучу, как умею…

Это хорошо. У моей девочки наконец-то тоже начал появляться нездоровый черный юмор, без которого здесь существовать очень тяжело. Я спрыгнул с кассы, потянулся, подвигал плечами, все равно ноют раны, не зажили до конца. А я с Богами драться собрался.

— Ну что, готова, Насть?

— Готова. Только не знаю к чему…

— Я тоже не знаю. Двинули? А то зверье уже в соседнем дворе.

Она вздохнула:

— Двинули, любовь моя болезная…

Мы покинули магазин и направились к станции.

Сзади охреневшие мужики тащили куда-то в складские помещения приходящего в себя товарища. Ничего, сейчас стадо добежит, еще больше охренеют. Они такого точно не видели никогда. И не увидят, если мозги есть. Будут сидеть в подсобке, никто к ним не сунется. Это все по нашу честь тут бегает…

До Триумфальной оставалось пересечь всего два двора. Бежим через них. Вокруг — пустота. Сзади, из-за домов злобной лавиной накатывает армия Хозяев, впереди сами Хозяева, их пока не видно, но они там, тут даже напрягаться не надо. Веет таким холодом и мощью, что по коже мурашки. И мы идем к ним. Камикадзе…

— Может они опять просто в мозгах поковыряться хотят? — спросила у меня в голове Настя.

— А ты им позволишь?

Смесь страха и отвращения, потом нарастающий гнев:

— Обойдутся! Застрелишь меня, если что?

— Обойдешься! Вот, если еще раз что-нибудь такое ляпнешь, тогда точно застрелю! — я даже остановился.

— Что? — спросила она, тоже встав. Я подошёл к ней, положил руки на плечи, прижался очками к ее очкам. Прошептал:

— Настя. Я не дам им сделать с тобой ничего плохого. Ты — мое все, моя жизнь. Костьми лягу, зубами рвать буду, но не дам. Это не пустые и громкие слова. Загляни в меня, ты можешь. Я просто знаю, что все будет хорошо. Почему, как, понятия не имею, просто знаю и все. Тогда, на стадионе, тоже под молотками были, но ведь прорвались! И сейчас прорвёмся! Верь мне, Настенька, не получат эти твари тебя.

— Спасибо. — тоже шепотом ответила она, окатив меня волной нежности и любви. — Я верю… Только костьми ложиться не надо. Тогда и мне смысла жить не останется…

Стоим посреди двора, обнимаемся. Двое влюблённых в сердце жестокого, страшного мира, обложенные со всех сторон зубастыми тварями и их отвратительными создателями. Почему все так? Почему для того, чтобы найти что-то на самом деле настоящее и искреннее, нужно попасть в страшный ненастоящий мир. Любовь — дикая, всепоглощающая, чем хуже все вокруг, тем она горячее и безумней. Дружба — искренняя, верная, крепкая. Ненависть — обжигающая, сводящая челюсти до хруста зубов… А там, в далеком, оставшемся только в памяти, мирном, реальном мире, который вроде бы и является настоящим, наоборот, все чувства какие-то плоские и словно бы искусственные…

Метрах в ста, из-за угла кирпичного здания вылетели первые Косяки. Трое. Самые шустрые и голодные. За ними серыми тенями неслись Уроды. Авангард прибыл. Сейчас подтянется основное войско.

Мы быстро пересекли двор и вышли на Триумфальную.

Широкая улица. Аляповатые пятиэтажные дома сталинской постройки с треугольными фронтонами, красиво обрамлёнными окнами и рустом по углам стоят на приличном расстоянии от проезжей части, разделённой надвое добротной разделительной полосой, покрытой пожухлой травой и сухим кустарником. Неподвижно стоящих машин неожиданно много. Застыли прямо на дороге, будто ехали куда-то плотным потоком, а потом резко встали в обоих направлениях, лишившись водителей и пассажиров. Легковушки, маршрутки, автобусы, даже Камаз с миксером вместо кузова возвышается над покатыми пыльными крышами автомобилей недалеко от нас. Миксер медленно и бесшумно крутится…

Входы в метро расположены метрах в двухстах на четырёх сторонах т-образного перекрёстка с улицей Старо-вокзальной. Четыре полукруглых трубы, ныряющих под землю, выполненные из легких металлических конструкций и поликарбоната с большой красной буквой «М» наверху.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Над ближней к нам замер в воздухе, почти касаясь нависающих карнизов зданий, огромный кусок морской гальки, бросая размытую тень на трёх своих пилотов, стоящих прямо около спуска под землю, словно три кривоватых, облетевших, неподвижных карагача.

Наконец-то мы смогли увидеть их воочию. Не размытыми образами за спиной, как на Сталелитейщике, не ощущением взгляда из-за небес, а вот так, лицом к лицу. Расстояние для нашего нынешнего зрения было не помехой, я смотрел на них, словно стоял в двух шагах. Высокие. Раза в два с половиной выше меня, худые и сутулые. Кожа — темно-серая, похожая на губку, пористая и мягкая на вид. Длинные худые ноги с узловатыми коленными суставами заканчиваются большими ступнями с вполне человеческой пяткой и подъемом, но вместо пяти пальцев — два массивных отростка, похожие на коровьи копыта, только вытянутые. Тонкие голени и бёдра, между которыми нету ничего, похожего на половые органы. Как у игрушечного друга Барби — Кена, просто голый, гладкий лобок. Выше — кубики пресса на плоском животе, достаточно развитые грудные мышцы и плечи — широкие с раздутыми дельтами и трапециями, а руки, как и ноги, худые и длинные, до колен. Артритные локтевые суставы, огромные кисти рук с шестью когтистыми пальцами каждая. Но самое отвратительное — это голова и горб за спиной. Горб выпирает над верхней частью торса острыми позвонками, изгибая шею под немыслимым углом и выдергивая вперёд острый кадык, как у птицы гриф. Голова, надетая на эту шею, непропорционально большая и вытянутая к затылку, с глубоко запавшими глазницами, из глубины которых сверкают жёлтые глаза. Острые скулы, вздернутый к верху хрящ вместо носа и выдающиеся далеко вперёд челюсти. Ушей нет, вместо них — неровные отверстия, затянутые тонкой прозрачной пленкой. Короче, высокая и корявая смесь человека и Урода. Явно гуманоид, но очень-очень противный.

Меня пронзило насквозь три жутких взгляда миндалевидных глаз без зрачков. По позвоночнику снизу-вверх прошлась ледяная игла, вонзившись куда-то в основание черепа. И словно чья-то здоровенная холодная рука опустилась на затылок и легко потащила упирающееся тело вперёд.

— А ну, на хер! — пробормотал я и все-той же воображаемой волосатой ручищей с вытатуированным на ней якорем ударил по холодным конечностям. Они удивленно и даже несколько испуганно отдернулись, давящий взгляд ослаб, затылок вроде освободился. Настя тоже чем-то им ответила, так как я уловил мощный всплеск ее ментальной энергии рядом с собой. В голове почему-то по кругу начала крутиться произнесённая мною фраза. А ну на хер. Анунахер. Анунахи… Что-то было в этом словосочетании, связанное с Хозяевами. Что-то из области памяти, запертой ими же на замок, все-таки просочилось, найдя маленькую щель, или просто выскочило из-за случайного совпадения. Никакой практической пользы это не давало, но я сделал для себя на будущее заметку. Пусть будут отныне Анунахерами, никакие они нам не Хозяева!

Громкий, нарастающий шум сзади. Из дворов выкатывалось стадо наших преследователей. Твари разбегались по всей ширине улицы и останавливались, смотря не на нас, а на своих создателей. Штук триста, если не больше. Уроды, Косяки, Волосатые, баскетболисты эти непонятные и еще много каких-то новых, ранее мною невиданных, но от этого не менее омерзительных. Заняли позиции, замерли. Получился идеальный полукруг из облезлых горбатых спин, оскаленных зубов и яростно горящих глаз, отрезавший нам с Настей путь назад. Бандерлоги, блин… За тупыми мутантами передвигались мутанты умные. Высокие Уроды в камуфляже со снайперскими винтовками рассредоточились за рядами облезлых черепов и тоже застыли истуканами. Шах и мат.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И тут Анунахеры, видимо не ожидавшие от нас такого сопротивления, начали действовать уже по-настоящему. Перед одним из них, стоящим справа, в воздухе, примерно на уровне его живота, вращался округлый предмет. Полупрозрачный, словно наполненный слизью, тут же вызвавший у меня ассоциации с Дятлом. Шестипалые руки легли на него сверху, и зеленоватая поверхность пошла волнами и неярко запульсировала.