Сокровища - Джоанна Кингслей

В кабинет вошла Андреа.

— Ну, что сейчас произошло?

Последовал резкий ответ:

— Ничего сейчас не произошло. Я не могу заставить их продать.

— Нет, я и не предполагала, что тебе удастся. Мне жаль. — Он не мог знать, как справедливо было это утверждение. Хотя люди обычно замечали и запоминали ее внешность, Андреа была так же умна и честолюбива, с хорошими деловыми задатками и врожденным талантом к ювелирному бизнесу. Она знала, что могла бы стать настоящей помощницей отцу, если б только он дал ей возможность. Беда в том, что он не видел для нее места в своем деле. Когда случайно он позволял поработать для него, она использовалась с чисто декоративной, соблазняющей целью, как это было сегодня. Он заранее предупредил ее одеть красное платье, напомнив, как пригодится, если Марсель Ивер очаруется ею. Это была единственная сфера, в которой он признавал ее талант.

Но Антонио никогда не доверял ей ничего такого, где она могла проявить свой ум или способности.

Когда она жаловалась, его ответ был один и тот же.

— Ты хочешь помочь мне, выйди замуж за одного из богачей, которые приходят сюда и с вожделением пялятся на тебя. Тогда ты сможешь стать одной из моих лучших клиенток, и к тому же у меня под рукой будет банкир, когда мне потребуется ссуда для расширения дела.

Что еще хуже, он активно поощрял ее брата Франко проявлять большой интерес к бизнесу, побуждая браться за работу, о которой просила Андреа и в чем ей было отказано. А Франко, возлюби Боже его неотразимую душу, вряд ли мог бы проявлять меньший интерес. В двадцать один год он больше всего хотел стать международным плейбоем и чемпионом в поло.

Сейчас она наклонилась к отцу над его сверкающим столом, глаза у нее сверкали так же ярко.

— Тебе он не нужен, папа. Вместе мы могли бы превратить «Тесори» в самую процветающую сеть ювелирных магазинов мира. Почему ты не позволяешь помочь тебе, папа? Я смогла бы. Я…

— Хватит, Андреа, — оборвал он ее. — Бизнес не место для женщин, даже для тебя. Это не твоя роль. Когда наступит время принять у меня дело, Франко будет уже к этому подготовлен. Я прослежу за этим. А теперь, почему бы не отправиться куда-нибудь в этом привлекательном платье, которое сейчас на тебе, туда, где оно могло бы сослужить нам службу. Здесь оно пропадает зря.

Она стала суровой от гнева.

— Когда-нибудь, отец, — сказала Андреа дрожащим от подавляемой ярости голосом, — я смогу взять все мои красивые платья, плюс мое огромное очарование и ум, и талант и употребить их в своем собственном деле, чтобы доказать тебе, что я могу это сделать. Я задам тебе такого жару, что ты сломя голову бросишься в Париж из-за того, что не воспользовался моими способностями сам.

Андреа надеялась, что, купив «Дюфор и Ивер», «Тесори» так быстро станет расширяться, что отцу придется прибегнуть к ее помощи. Теперь этому не суждено сбыться.

Но, возможно, есть другой путь…

Марсель спал, видя в запутанном сне Пит Д’Анджели в виде леди Годивы на белой лошади, усыпанной бриллиантами, скачущей мимо скалы, с которой только что прыгнул отец. Марсель попытался схватить его, но вместо этого был отброшен в сторону, попав под копыта лошади Пит. Когда лошадь заржала и встала на дыбы, пронзительно зазвонил телефон, разбудив его.

— Да, — пробормотал он в трубку.

— Месье Ивер, — раздался женский голос. — Надеюсь, не разбудила вас.

— Нет, — опять пробормотал он, пытаясь проснуться, чтобы узнать голос, который вызывал у него какие-то недавние воспоминания.

Она засмеялась, и этот звук вызвал трепет в теле. Теперь он понял, кто это. — Мадемуазель Скаппа, — проговорил он подобием своего нормального голоса.

— Я все-таки разбудила вас, верно? Мне жаль. Но мне надо обсудить с вами нечто важное — сделать предложение.

Сейчас он уже окончательно проснулся, сидя на краю постели, свесив крепкие обнаженные ноги. Предложение? Именно то, что он имел в виду, как только увидел ее.

— Я всегда открыт для предложений от красивых дам.

— Думаю, вы могли бы. Скажем через пятнадцать минут в баре холла.

— Давайте через десять минут, мадемуазель.

В трубке раздался тихий щелчок.

Сидя в черном бархатном кресле в холле, она показалась Марселю почти что драгоценностью, выставленной в гигантском футляре, когда он приближался к ней. Она сменила эффектное платье на менее яркое, но не менее соблазнительное. Он заметил, что в мягком водопаде шелка цвета персика, под цвет кожи, она казалась еще красивее, если только такое было возможно. И он хотел ее все больше и больше.

Она поднялась поприветствовать его, коснувшись рукой его щеки, необычайно интимный жест.

— Честно говоря, мне не хочется ничего пить, а вам? Чего мне действительно хочется, так это погулять с вами на свежем ночном воздухе.

Он одарил ее улыбкой, которую уже оценила сотня женщин.

— Когда женщина выглядит так, как вы сейчас, прохладный воздух — это единственная альтернатива. — Он взял ее руку, положил в изгиб своей руки и вывел через парадную дверь.

Было не очень холодно, но на ней не было шали. Он предложил ей свой пиджак, она отказалась.

— Нет, я хочу почувствовать это. Мне нравится ощущать прикосновение к коже. — Она повернулась лицом к легкому ветерку, дующему с озера, позволив ему поднять ей волосы.

Несколько минут они шли молча, чувствуя себя уютно в обществе друг друга, что странным образом не удивляло ни его, ни ее. Они прошли около ста ярдов, когда очутились на пирсе, где отплывал в ночную прогулку по озеру один из пароходиков.

— Вы сказали, что у вас есть предложение, — начал Марсель. — Мне всегда казалось, что предложения лучше делать на воде, а вам?

— На воде намного лучше, — согласилась она, и они взошли на сходни.

Когда Женева стала удаляться, Марсель и Андреа побрели по палубе. Они нашли столик, где съели по дюжине устриц и запили шампанским. В салоне небольшой оркестр играл танцевальную музыку, ту медленную, сексуальную танцевальную музыку, которая так подходила к романтическому полночному круизу.

К тому моменту, когда они вступили в салон и Марсель привлек ее к себе, его уже обуревало желание. Ее тело прижалось к нему, и он почувствовал, что на ней нет лифчика. Ее груди мягко, уютно упирались в него. Независимо от музыки они просто качались в подобии ритма. Они уже не могли оторваться друг от друга.

Они ничего не говорили, само молчанье стало частью эротической прелюдии, частью их интуитивного ощущения взаимного желания. Марсель не сомневался, что Андреа явилась к нему с каким-то предложением, отнюдь не сексуальным, и был уверен, что оно последует в конце.