Том 4 Начало конца комедии - Виктор Конецкий

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Черт возьми! Наконец пар дали!

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Боже мой! Милый, что это такое ужасное?! Иерихонский глас какой-то!

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Не делай из мухи слона, дорогая. Просто резонанс в трубах отопления. Вставать пора. Мне статью об альбедо сдавать, а ты тут…

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Погоди, погоди… Что же мне снилось?.. Да-да, как раз что-то иерихонское! Сперва масса сырой рыбы… Люди ее жадно хватают и несут куда-то в руках, в корзинах… Потом вижу кабана… или черного зубра? Не знаю… Нет, точно: кабан! Такой, как у тебя в холле висит, страшный, но свободно бродит по улицам города… Какой-то человек его убивает: одним ударом разрубает всего кабана… Я спрашиваю: почем будут мясо продавать?.. Потом начинается шествие, торжественное. И ты — впереди всех, мой милый, мой любимый, мой ласковый! (Обцеловывает Данилу Васильевича.) Весь этот год я каждую секундочку была с тобой, каждую!.. Но что бы этот иерихонский сон значил?

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. То, что дневной блуд — это не ночной блуд. Вставай, дорогая!

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА (очень покорно-послушно). Встаю, встаю… (Встает, проходит к окну, отдергивает штору. Открывается вид на бурную Неву, становятся слышны проносящиеся по мокрой набережной автомобили. Галина Викторовна разглядывает себя в оконном отражении.) Знаешь, милый, я уже в семь лет себя женщиной чувствовала, по пять чулок маминых сразу надевала… Ах, все проходит, как с белых яблонь дым. Но правда, у меня фигура после родов ни чуточки не изменилась? Почему ты молчишь? (Начинает одеваться.) Боже, как я устала от двойной жизни!

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Зачем же ты ее опять начала?

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Я?!

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Но не я же пришел к тебе домой и сел к тебе на колени, черт возьми!

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Но это ты сказал, что не можешь без меня!

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Я имел в виду программиста ЭВМ и узкого специалиста по обсчету параметров атмосферы планеты Венера, моя дорогая. А ты… ты сделала из мухи слона…

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Ну вот ты его и имеешь опять, мой милый! Чего ты так испугался? Никто ничего не знает и не узнает… Смешно, но весь этот год, пока я рожала Гульку и мы не виделись, я ревновала тебя даже к Венере! А где наша чудная Лизочка? Почему ты снял Мону? Она так здесь красиво висела: над тахтой! Надеюсь, ты ее не совсем выкинул?

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ (переворачивает подушки и валики). Ты мои носки не видела? Мона Лиза в кабинете за шкафом. Василий, когда ее увидел, так психанул, что в Бехтеревке оказался. Где же носки, черт возьми?!

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. В ботинках. (Выходит из спальни.)

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ (находит и надевает носки). Вот влип! У попа была собака, он ее убил… А куда мне без программиста, если американцы уже на холке сидят? Кто мне альбедо считать будет? Кто? Любишь кататься, люби и саночки возить — так мама говорила в подобных случаях. Вот тебе, пожалуйста: без пяти минут академик, а зависишь от какой-то… Ладно, хватит паниковать! На Эльбрусе не паниковал, а тут… Возвращается ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Она несет странный двойной портрет Моны Лизы: Джоконда в натуральном виде и в профиль. Про фильное изображение сделано ЭВМ.

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА (вешает Мону Лизу над тахтой). Значит, Василий Васильевич так психанул, что в Бехтеревке оказался? А хочешь, я тебе правду скажу? Он, конечно, необыкновенный человек и замечательный художник, но он очень плохо на тебя действовал. Нельзя вам с ним в шахматы играть! Сядут и играют, как пьяницы какие-то…

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Ты готова? И ты можешь понять, что я из-за тебя родного брата потерял? Я спрашиваю: ты готова?

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Куда?

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Иди, богом прошу, домой, к Гульке своему, да и к мужу. Я же говорю, у меня в печенках статья сидит, а мы тут… лясы точим!

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Иду, иду! (Звонок в квартиру.) А вдруг это Башкиров?

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Нет, это не твой благоверный, это посыльный за статьей. Где халат, черт возьми?!

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Знаешь, он влюблен в тебя прямо по-мальчишески…

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Пожалуйста, не говори девочкиным голосом.

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Не упрекай меня в девочкиных интонациях. Да, мы, женщины, иногда впадаем в детство, но это же вид кокетства! Что это за женщина, которая не кокетничает? И почему ты, милый, пижаму не носишь? Такую прелесть тебе в Гренландии Башкиров купил — чистой воды Кристиан Диор…

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Не лезет Русь в пижаму, не лезет! Уж как ее туда времена и обстоятельства засовывают, а она не лезет! Не нравится Руси в полосатом! (Идет на звонок, в трусах и майке.)

§ 3

Приемный холл в квартире Данилы Васильевича, над дверями огромное чучело кабаньей морды, по стенам другие охотничьи трофеи. Входит

АРКАДИЙ. Он с репортерским магнитофоном.

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Статья не готова! Передайте ответственному секретарю — пришлю завтра.

АРКАДИЙ. Здравствуйте, ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Я не за статьей, я…

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Интервью? В пятницу после шестнадцати в обсерватории. До сви…

АРКАДИЙ. В какой-то степени интервью… В квартире еще кто-нибудь есть?

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. А вам какое дело?

АРКАДИЙ. Все безумно интересно, гражданин Зайцев! Я со Смоленского кладбища. У нас инвентаризация, и тут как раз появляется эта англичанка… Ваша мама под девичьей фамилией похоронена?

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Да, то есть нет… Позвольте! Что, могила запущена?.. Какая инвентаризация?

АРКАДИЙ. Нет-нет! Могилка ухоженная, но тут произошла удивительная вещь. У вас телефон отключен? Я так и понял. Пришлось без предупреждения — время не ждет… Мы с вашей сестрой, ну, с английской подданной…

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. У меня нет сестер! Кто вы такой, черт побери!

АРКАДИЙ. Вы Данила Васильевич Зайцев? Главное — не волнуйтесь. Телефон отключен? Не бойтесь, я не из КГБ.

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Да, то есть нет, вообще-то да, а какое вам дело до моего телефона, если вы не из КГБ?

АРКАДИЙ. В квартире еще кто-нибудь есть?

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Да, то есть нет, а…

АРКАДИЙ. Все безумно интересно, Данила Васильевич! Итак, я со Смоленского кладбища.

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Молодой человек, я об этом уже слышал.

АРКАДИЙ. У нас инвентаризация, и произошла удивительная вещь. Вы только не волнуйтесь. Мама под девичьей фамилией захоронена? Запущенная могилка, запущенная, но не в том дело. В бесхозную я ее теперь списать не дам.

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Простите, какая инвентаризация? А за могилку я заплачу, конечно, я готов хоть сейчас. Что: крест покосился?

АРКАДИЙ. Зовите меня Аркашей. Мы теперь с вами родственники. Главное — не волнуйтесь! Тут удивительное совпадение, удивительное!

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Кто вы такой, черт побери?!

АРКАДИЙ. «Фауста» читали? Или, например, «Гамлета»? Могильщик я. Первым номером работаю. Первый — который в головах. Но не в том суть. Я, вообще-то, гуманитарий, философский факультет закончил… Выходит Галина Викторовна, она уже полностью одета, подкрашена.

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Даня, ты понимаешь, что это сумасшедший?

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Начинаю догадываться.

АРКАДИЙ. Нет-нет, но если наш общий предок убивал Распутина, то… И зовите меня просто Аркашей. Итак, могильщик я. Первым номером работаю: первый, который в ногах, а второй и третий номера — в головах, но не в этом суть. Я, вообще-то, повторяю, гуманитарий, философский окончил. Вы не волнуйтесь! Выяснилось, что ваш двоюродный дед по отцу, то есть родной дед вашего внучатого брата, принимал участие в убийстве Распутина, а вообще корни уходят — по внебрачной линии к Ивану Калите или к Ивану Грозному. Лже-Дмитрий…

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Мне кажется, вы делаете из мухи слона! (Молниеносным движением выворачивает пришельцу руку за спину.)

АРКАДИЙ. Полегче, полегче, Данила Васильевич! Это же все по боковой линии! Знаете, что значит «боковая»? И никто в наше время не знает…

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ. Галя! Иди сюда! Я его держу!

АРКАДИЙ (в зал, продолжая находиться в скрюченной позе). Товарищи зрители, дамы и господа! Пожалуйста, не волнуйтесь за меня. Он действительно мастер по альпинизму и собственноручно этого кабана чпокнул, но я каратист, самбист и дзюдоист — без этого в наш суровый век на кладбище не устроишься. И так могу сейчас лягнуть его своей правой ногой в левое ухо, что этот венеролог улетит в суфлерскую будку. Но это не входит в мои расчеты. Да и в ваши. За искусство всегда страдают. Претерплю некоторые муки и я…

ДАНИЛА ВАСИЛЬЕВИЧ (показывает Галине Викторовне на телефон). Набери ноль три! Что ты делаешь?! Включи сперва штекер! Он же отключен!

ГАЛИНА ВИКТОРОВНА. Не кричи на меня! Ты же знаешь мою особенность! Когда на меня орут, у меня сразу слабнут ноги и я сажусь на что попало! (Садится в кресло.) Один раз я села даже на электрокамин в кабинете большого начальника… (В зал.) И тогда даже самому свирепому и разъяренному начальнику ничего не остается, кроме как продолжать со мной смиренно препираться: мне же и на самом деле не встать, потому что ноги не держат. Ну, а в конечном результате — любой начальник сдается! (Наконец включает телефон, который сразу звонит. Одновременно звонок в дверь.)