Василь Быков: Книги и судьба - Зина Гимпелевич

Несмотря на то что мы часто ассоциируем притчу с христианством, этот литературный жанр был высоко развит у всех древних народов. Во время исследования этого предмета я натолкнулась на китайскую притчу, написанную Лиу-Жи во времена династии Хан (206 г. до нашей эры), которая близка нашей теме по смыслу, морали и литературному построению. Она называется «Как старик сдвинул горы». Главный ее герой — пожилой человек по имени Ю-Гонг (буквальный перевод — старый дурак), дом которого стоит напротив двух гор, блокирующих дорогу, поэтому все, кому нужно переехать на другую сторону, должны двигаться в объезд. Ю-Гонг собрал семью и соседей и предложил им снести гору. Те согласились и взялись за работу, которая другим людям, особенно Жи-Соу (буквальный перевод — мудрый старик), казалась совершенно бесполезной. Жи-Соу (мудрый старик) обвинил Ю-Гонга (старого дурака) в глупости его замысла, так как в настоящее время он невыполним. Ю-Гонг ответил, что, вероятнее всего, ему не удастся закончить начатый труд до своей смерти, и он полностью это осознает; однако, добавил он, «эти горы больше не вырастут, а мои сыновья, внуки и правнуки растут, слава богу. Вот им и заканчивать эту прямую дорогу, которая им пригодится в будущем». Мораль притчи, отражающая заботу старших о будущих поколениях, проходит через большинство притч Быкова.

Притча пришла в европейскую цивилизацию через Средиземноморье, сначала через Старый, а потом и Новый Завет: древние пророки (Старый Завет), а следом и новозаветные Христос и апостолы часто изъяснялись притчами. Так, древнее проповедническое искусство раввинов (учителей) было блестяще продолжено Иисусом и его последователями.

Этот жанр любили Сократ и Аристотель, но не только они: греческие и римские философы, ораторы, политики в свое время использовали притчу в качестве и литературного жанра, и политической (часто ораторской) формы воздействия на людей. Притча — это обычно короткий рассказ или даже анекдот, где описывается явление, из которого можно вынести религиозное или нравственное поучение. Из этого вытекают два основных типа притчи — назовем их «религиозная» и «нравственная». Первый тип — в таком виде, в каком он нам знаком по Новому Завету, — превалирует над вторым, который мы можем определить как «классическую» притчу, которая вышла из литературы и обслуживает большей частью атеистов и агностиков. Трактовка первичного зла — основное отличие между двумя типами притчи, религиозной и светской. Добрый христианин, например, не посмеет задать «праздный» вопрос о происхождении зла в мире, так как он должен знать ответ в полном соответствии с канонами той конфессии, к которой он принадлежит. Так, принимая двойственность концепта добра и зла, многие христиане убеждены в конечной победе добра над злом. Те же люди, которые выросли вне лона христианской церкви, часто не согласны с ее постулатами как о происхождении зла, так и о его обязательном, конечном поражении в борьбе с добром.

В конце XIX столетия религиозная и нравственная притчи делились на три вида. Первый вид — подобие, сходство — самый сжатый вид притчи, который по размеру напоминал или анекдот, или краткий рассказ: каждый понимал соотнесенность морали такой притчи с каким-либо бытовым явлением. Второй вид назывался «актуальной притчей» и по размеру походил на обыкновенный рассказ. Сюжет такой притчи основывался на придуманном событии, которое кажется правдоподобным. Третий вид определялся как «притча примера», что вытекало из намерения автора или рассказчика/проповедника выделить определенное событие в качестве хорошего примера или образца для поведения. Этим качеством последний вид значительно отличается от первых двух, которые построены не на выделении предмета, а на аналогии.

Василь Быков использует все три вида притч.

Так что же это за притчи? Несмотря на то что в числе их героев есть не только люди, но и представители животного мира, а также на то, что действие их происходит часто в неведомых странах, а то и на неизвестных островах, — читатель безошибочно соотносит их содержание не только с вечными и общечеловеческими проблемами, но и с тем, что происходит в сегодняшней Беларуси, из которой писатель оказался фактически изгнан.

В них — боль, понимание, мудрость и бессилие что-либо сделать.

Только — наставить. Показать, что не так, и объяснить почему. Предостеречь. Выход?.. Советские функционеры всех мастей обожали твердить, что критика должна быть конструктивной. То есть требовали показать выход там, где — и они это прекрасно сознавали — его никак не может быть. Вернее, он был, но, чтобы им воспользоваться, требовалось поменять или систему, или, как тогда говорили, «человеческий материал».

Система считалась незыблемой и сколоченной на века. «Человеческий материал» и так был покорежен донельзя: революцией, Гражданской войной, коллективизацией, террором и т. п. На языке 30-х годов это называлось «перековка». Под разными именами, насильственными методами или путем тотального охмурения народных масс продолжалась она и дальше.

Отчасти перековавшись, отчасти подчиняясь традициям и опасаясь перемен, население бывшего СССР не торопилось приветствовать реформы. Это касалось не только Республики Беларусь, но в Беларуси откат к прежнему оказался одним из самых стремительных.

Фактически белорусы сами на себя нацепили ярмо диктатуры.

Смириться с этим нелегко. Отсюда — горечь быковских притч.

Диктатура — и люди. Страх, глупость, терпеливость, алчность, покорность, стадность, предрассудки, неспособность заглянуть в завтрашний день — вокруг всего этого и строятся сюжеты притч Быкова.

Вот некоторые из них. Самая первая — «Стая уток». Старый утиный вожак готовит свою стаю к перелету на юг. Накануне дня перелета его стая, у которой еды было немного и летом, нашла отходы индустриального предприятия, которые спускались к ним в заводь, и стала с удовольствием ими питаться. Очень скоро все утки отказались следовать за вожаком, решив перезимовать дома, так как отходы им понравились, да и не хотелось отправляться в опасную дорогу. Вожак, стараясь их убедить, предсказал гибель всей стае, которая вскоре и произошла. Мораль этой притчи проста: даже мудрый лидер не может уберечь свой народ от гибели, если он не в состоянии убедить его в своей правоте и народ не готов к горькой правде его слова.

«Кошка и мышка». Это вторая притча, очень короткая, всего три странички, и по форме она соответствует первому типу жанра — подобие, сходство. Это история молодой мыши, которая достаточно наивна, чтобы верить в существование «хороших» котов. Аллегория «кошка и мышка», безусловно, раскрывает историю белорусской интеллигенции (мышка). Она верит в возможность свободы и справедливости или даже в собственное везение, а также в возможность выжить в условиях, в которые попала при диктатуре тирана (кошка). Конечно, кошка, наигравшись с мышкой, съедает ее. Мораль этой истории тоже проста: кошка — заклятый враг мышки, и, попав однажды в ее когти, мышке оттуда уже не выбраться.

«Хвостатый» — одно из самых длинных произведений первой книги «Ходоков». Здесь легко увидеть приемы и басни, и классического рассказа. Как и в рассказе, у этой притчи один главный персонаж и неожиданный конец. Автор назвал «Хвостатого» «сказка для взрослых».

Хвостатый — это крыса, которую дрессирует человек по имени Усатый[381] с тем, чтобы крыса стала работать на него палачом (перекликается с «Афганцем», не правда ли?). Похоже, что дрессировщик выбрал себе способного ученика, так как Хвостатый убивает всех остальных крыс на складе. Перемена характера Хвостатого, его постепенное превращение в закоренелого убийцу — самая трудноуловимая и утонченная часть повествования. Сначала он убивает, защищая собственную жизнь, но мало-помалу начинает получать удовольствие от убийства. В конце рассказа Хвостатый уже не может существовать без убийств. Мораль этой печальной истории состоит в том, что тиран всегда найдет убийцу среди своих подчиненных; любой коллаборант в конце концов станет жертвой собственных страстей и превратится в смертельного врага своего же народа.

Во многих притчах, несмотря на их аллегоричность и эзопов язык, Быков практически впрямую трактует то, что произошло с его родиной за последние сто лет. Так, в притче «Хуторяне» ни больше ни меньше как дьявол в виде агитатора является на хутор, предлагая крестьянам вступить в колхоз. Старший сын в семье, однако, находит талисман, защищающий от дьявола, — национальный бело-красно-белый флаг. Понятно, что, опирайся Беларусь на собственную государственность и на внутреннюю силу народа, никаких колхозов не было бы в помине.

Притча «Лишенные Бога» коротко рассматривает общую историю Христианской Православной Церкви, и в частности того периода, когда к власти пришли большевики и установили в Беларуси советскую власть. Заодно автор останавливается на извращенном использовании религии светской (безбожной) властью. Бог, обидевшись на пассивность народа, покинул его землю. Мораль притчи «Лишенные Бога» находится в полном соответствии с предыдущими и последующими и говорит о том, что человек должен научиться мыслить самостоятельно, чтобы сохранить свою внутреннюю духовность.