В водовороте века. Мемуары. Том 2 - Ким Сен

Итак, я стал начальником агитпропгруппы командования. Ху Цзэминь был назначен помощником штабного офицера, ЧэньХаньчжан—секретарем. Получился безрассудный, неожиданный результат. Но нам пришлось ступать по этой «лестнице». Но, правду сказать, этот сюрприз, мой «чин», в значительной мере помог нам в легализации нашего партизанского отряда.

Вчера мы укрывались на задворках чужого дома, а теперь при помощи Лю Бэньцао проникли в самую сердцевину части командующего Юя. Сравнивая перемены вчера и сегодня, на душе у меня стало даже приятно.

Но вечером того же дня, вопреки моему ожиданию, мы столкнулись с неожиданной неприятностью. Солдаты Армии спасения отечества забрали и привели в городок 70–80 корейских юношей, которые направлялись из Яньцзи к Фуэрхэ. Я, весь охваченный гневом и удивлением, издали с грустью посмотрел на арестованных и поспешил к учителю Лю Бэньцао.

— Вот беда! Ваши солдаты опять захватили целую группу корейцев. Какие они там прояпонцы?! Нет там никаких прояпонских душ. Надо же узнать, есть ли среди них холуи самураев или нет. А потом уж прошу и принимать решение.

Выслушав меня, Лю Бэньцао ответил:

— Пойди ты, Сон Чжу. Тебе мы верим.

— Мне одному сделать это будет трудно. Прошу сделать это вместе с вами. В общем-то у вас речь убедительная. Ваше слово, пожалуй, воздействует даже и на японского прислужника. Надо убедить и поднять их на схватки с япошками. Зачем же их умерщвлять?! Ведь они же не прояпонские!

— Ты сам, Сон Чжу, умелый оратор, тут мне незачем выступать с речью. Выйди один, — сказал Лю Бэньцао, отмахиваясь от меня.

Это, конечно, факт, что я, как сказал учитель, часто выступал с речами в ученические годы. В Гирине, Дуньхуа, Аньту, Фусуне, Чанчуне и во многих других районах я выступал, разоблачал в своих речах амбиции японских империалистов, их стремление к агрессии в Маньчжурии, призывал к сплочению народов Кореи и Китая. Это прекрасно знал Лю Бэньцао.

— Но я же буду говорить по-корейски, как же поймут меня ваши почтенные китайцы? Может быть, у них зародится сомнение, что я агитирую корейских юношей не без провокации.

Выслушав меня, Лю Бэньцао опять отмахнулся и поторопил меня выйти к ним.

— Ты, полагаю, будешь всего-навсего пропагандировать коммунизм. Ну и пускай, это ничего. Я за тебя ручаюсь. Говори спокойно и свободно…

Он уже знал, что я причастен к компартии, участвую в коммунистическом движении.

— Если понадобится, то надо пропагандировать и коммунизм. Чего там плохого?

Прямо скажу, я не осмелился бы так говорить, если бы мы не верили друг другу. Конечно, не исключено, что все будет кончено, если они свернут мне шею, говоря: ты же коммунист, значит, прислужник японских самураев! Однако у нас с учителем были особо близкие отношения, и неприятности такой не произошло.

Еще в Юйвэньской средней школе я и учитель Лю Бэньцао сблизились друг с другом без всякой утайки души. Когда я в Гирине ходил в школу, он от всей души заботился обо мне.

Когда наша беседа была в самом разгаре, в штаб сунулся командующий Юй. Выглядывая в окно на захваченных молодых людей, командующий качал головой: видишь, мол, опять взяли коммунистов, все-таки не пойму, когда компартия так много детенышей народила на маньчжурской земле!

В ту минуту Лю Бэньцао подмигнул мне одним глазом:

— Выйди ты, начальник агитпропгруппы, и побеседуй с ними. Не верится, что все корейцы — коммунисты. Кстати, и не все коммунисты — приспешники японских империалистов.

Выслушав начальника штаба, Юй разъяренно крикнул:

— Что-о ты мелешь, а ? Коммунисты не прояпонские, говоришь? Знаешь, они подняли бунты, пытались отнять у нас землю и, наконец, протащили сюда даже япошек.

Предвзятость Юя к корейцам была более жестока, более слепа, чем предполагалось. Не менее упрям был у него и ошибочный взгляд на коммунистов.

Я решил во что бы то ни стало убедить в своем командующего Юя. И, собравшись с мыслями, дерзко спросил его:

— Откуда вы, господин командующий, знаете, что компартия такая плохая? Из книг или по слухам? Если это не так, то зачем вы ненавидите коммунистов?

—Тут книги ни при чем. По словам знаю. Всякий, у кого рот, порицает коммунистов. Потому и я ненавижу их, понял?

Его ответом я был ошеломлен, но на душе у меня улеглось: «Теперь дело пошло!» Зародилась уверенность в том, что могу развеять у него это недоумение, ведь оно порождено не собственным опытом, а по слухам.

— Как вы, господин командующий, сумеете вершить большие дела, если следуете чужим словам слепо, без собственных суждений?

Рядом стояли коммунисты Чэнь Ханьчжан и Ху Цзэминь, да и нас поддерживал начальник штаба. Оказалось, сам командующий Юй был в нашем окружении.

Я решил, что настал хороший шанс, и убедительно говорил:

— Отчего же убивать эту молодежь, господин командующий? Жалко. Им же мы не сразу поручим оружие, но каждому по одному копью дать можем. Не понадобится ли пускать их в дело как ударников? Давайте проведем эксперимент, как они сражаются с японцами, хорошо или плохо. Бьются здорово, лучше некуда. А послать их на тот свет — это просто бессмысленно.

Юй долго слушал меня и потом сказал:

— М-да, ты прав! Ну-ка иди ты, начальник агитпропгруппы, разреши этот вопрос.

Я пошел к арестованным и, написав записочку, тайком передал ее захваченным. В записке написано: «Не говорите, что вы коммунисты, пока не будет никакой улики. Ответьте так: вон там взял листовки «Воззвание к антияпонским солдатам!», что нашлись у вас при обыске». Те молодые люди не могли узнать, как попала к ним в руки эта записочка.

Когда я явился перед ними, меня колол их гневный взгляд. Их, пожалуй, взяло сомнение: вот, мол, он, тряпка, подручный вассал Юя.

Я,чувствуя на себе вражду такого колючего взгляда молодежи, обращенного ко мне, спросил:

— Скажите, кто из вас слыхал имя Ким Сон Чжу?

Этот короткий вопрос сразу нарушил гнетущую, холодную, как лед, атмосферу в толпе. Люди шумно загудели. Слышу в ответ:

— Мы слыхали имя Ким Сон Чжу.

— А мы — нет...

— Так вот перед вами Ким Сон Чжу. Я здесь, в части командующего Юя, служу начальником агитпропгруппы. Только что командующий Юй поручил мне узнать вот что: хотите ли вы сражаться вместе с Армией спасения отечества или нет? Скажите, пожалуйста, сражаться вместе с нами хотите?

— Хотим! — в один голос ответила толпа.

Потом я вернулся к Юю. Точно сообщив ему о намерениях молодежи, я предложил:

— Давайте их возьмем и дадим им воевать с японскими войсками.

С моим предложением он сразу согласился. Итак, судьба молодежи — жизнь или смерть, была решена удачно, чего мы и хотели.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});