Иностранец ее Величества - Андрей Остальский

На что англичанин лишь пожал плечами — остальных пассажиров он не помнил, только меня. Да и плевать он хотел и на римлян, и на волков, а те, захватившие места впереди, плевали на нас с ним и наши моральные дилеммы. Это ясно было видно по выражениям их лиц.

Но все же английское отношение к проблеме очереди настолько очевидно справедливее и разумнее, что я сделал из произошедшего вывод и с тех пор веду себя в этом смысле по-английски, хотя часто оказываюсь от этого в проигрыше, когда попадаю на землю предков, да и во Францию тоже. (Ух, французы показали нам недавно в парижском Диснейленде свое искусство «перепрыгивать очередь».)

Но в других случаях дело обстоит несколько сложнее. Например, местные жители не умеют, да и не пытаются оценить длину очереди к кассам в супермаркете, у них нет русского наметанного взгляда, чтобы определить кратчайшую мгновенно. Британцы покорно встают в ближайшую.

Интермедия

Английские правила (из дневника Генри Феофанофф)

4. Правило очереди

Убили у нас тут в Лондоне двух французских студентов. Ну, убили и убили, дело житейское. Облили потом трупы бензином и подожгли. Тоже в порядке вещей. Но вот что не совсем обычно, так это то, что на теле одного обнаружили чуть ли не пятьдесят ножевых ран, а у другого — и вовсе почти две сотни. Причем большинство ударов были нанесены уже по трупам, то есть после того, как студенты скончались.

Выходит, не какая-то обычная, скучная уголовщина, а то ли садизм исключительный, то ли просто сумасшествие в самом медицинском понимании этого термина. А может, и то и другое вместе взятое. Но, во-первых, надо помнить, что все-таки в стране Джека-потрошителя такие эпизоды (не просто убийства, а с безуминкой) случаются чуть чаще, чем на континенте: острова все же, туман, левостороннее движение и так далее. Так что очень уж изумляться и ужасаться по этому поводу считается дурным тоном и вульгарностью. И вообще, следует проявить сдержанность.

Однако это, допустим, я еще более или менее понимал. Но вот дальнейшее оказалось сложнее.

Не успел Скотленд-Ярд начать свои оперативно-розыскные мероприятия, как в один из полицейских участков Лондона пришел подозреваемый по этому делу — что-то типа явки с повинной. Пришел и сразу к дежурному офицеру: дескать, вяжите, вот он я! Но офицер осадил нетерпеливого: «Вы что, не видите разве — тут очередь! Я дам вам номерок, вы садитесь и терпеливо ждите вызова». Пришедший говорит: «Вы что, не понимаете? Я не просто проситель-посетитель, меня в розыск объявили, по подозрению в совершении особо тяжкого преступления!» А офицер ему в ответ: «Здесь, между прочим, у всех важные дела. Один джентльмен — вон он сидит скромно и терпеливо — пришел заявить о пропаже престарелого родственника. А еще одна дама, тоже дисциплинированно ждущая своей очереди, так вот она подверглась разбойному нападению: подростки в капюшонах часы с нее сорвали. Стресс, между прочим, сильнейший! А еще мы расследуем сейчас особо опасное преступление, из той категории, к которой нам велено относиться особенно серьезно — произошло проявление расизма, хоть и в скрытой форме. И заявители тоже спешат, как и остальные, всем некогда!»

Но и это еще не все. Знаете, что офицер сказал дальше? «И вообще, не следует забывать о презумпции невиновности. Какое вы имеете право себе приговор объявлять, пока мы еще доказательств не собрали, и суд их даже не начинал рассматривать? Эдак каждый себя опасным убийцей объявит! Но если даже предположить, что вы и в самом деле садист и особо жуткий изверг, так тем более, с чего это вам привилегии какие-то предоставлять, без очереди обслуживать?! У нас вообще-то равноправие в стране и демократия! Так что сидите и ждите смирно, пока вас вызовут».

И что вы думаете, уселся разыскиваемый покорно на синенький пластиковый стульчик, сидит спокойно, хоть и ворчит, соседям жалуется: дескать, вот ведь бюрократию развели, формалисты такие-сякие. А соседи слушают его с любопытством, переглядываются: интересно на такого, может быть, ирода посмотреть, только виду нельзя подавать. Один из них даже потом в бульварную газету стукнул: дескать, все правильно, конечно, чин по чину, но не было ли опасности, что подозреваемый скроется в неизвестном направлении?

И вот я задаюсь вопросом: а как бы я повел себя в такой ситуации, если бы в той очереди сидел? И, главное: нашел бы я происходящее удивительным? Потому что если да, то, видимо, не до конца еще освоил я английские правила, не полностью понимаю, как тут все у нас устроено. А значит, и веду себя не совсем адекватно и, видимо, выделяюсь: меня за иностранца несчастного принять могут. А я-то думал…

Обсудил я это происшествие с друзьями — коренными англичанами, хотел на их реакцию посмотреть. Они ухмыльнулись, но в целом, кажется, одобрили поведение полиции. И уж точно нисколько не удивились.

Тогда я повторил вопрос газеты: а что, если бы клиент деру дал? Друзья поморщились: издание бульварное, вульгарное, такие читать не надо. Но все же ответьте по сути, настаивал я. Что, если бы подозреваемый сбежал? Нет, говорят, это маловероятно. Раз уж он решился сдаться, значит, решился. («Гм, — думаю, — в некоторых других странах точно бы осерчал и ушел — поминай, как звали!») Во-вторых, говорят мои друзья, полицейский не так был прост, как ты мог подумать: если что, он тут же за подозреваемым кинулся бы и произвел задержание. И тот все равно бы угодил за решетку, только вся явка с повинной накрылась бы. Зато как красиво напомнили ему о правилах цивилизованного поведения! Ведь очередь для англичанина — с одной стороны, чудовищное насилие над личностью, но с другой — он должен жесткость своей верхней губы показать, все претерпеть стоически. А потому поведение в очереди — это очень важный социальный тест.

Просто постмодернизм какой-то, проворчал я. О нет, отвечают. Так, чуть-чуть снобизма, может быть. Или английского юмора. Что в каком-то смысле одно и то же.

Тут я оживился, обрадовался и говорю: ах, вот в чем дело! Так это он шутил так, дежурный офицер-то! Это был специфический, тонкий, абсурдный полицейский юмор! Как же это я сразу не догадался!

Тогда друзья посмотрели на меня с жалостью и говорят: так, да не совсем… ну как тебе объяснить? Сколько ты в Англии живешь, лет двадцать? Не переживай, еще столько же проживешь — начнешь понимать. Ведь мы и сами-то — не сразу себя иногда понимаем…

Глава XIV. Англофилы и англофобы

Губка как символ Англии

Зимой я часто ходил на работу на Би-би-си в твидовых пиджаках. Особенно полюбился мне зеленый, в крупную клетку, с кожаными «заплатами» на локтях. Да еще коричневую кепку замшевую надевал ему в тон. Коллеги по русской службе иногда делали комплименты насчет «элегантности». Местные «коренные жители» тоже отмечали и хвалили, но в голосе слышалась легкая насмешка. «Ты одет как настоящий англичанин», — говорили они. А смысл был такой: «Ну ты и вырядился — никто так уже больше не ходит, разве что выжившие из ума охотники-аристократы». Я понимал, что для них я — пародия на англичанина. Но не сдавался. Мне казалось, что это самая удобная для меня форма одежды, ну и подсознательно, возможно, некая ассоциация с жителями «доброй старой Блайти» тоже грела мое сердце.