Янтарь чужих воспоминаний - Марина Суржевская

— Ведь это ерунда, Мари? — прошептала Кристина. — Этого просто не может быть? Откуда в городе нулевик? О них легенды ходят… но ведь сказки все? — она попыталась вспомнить все, что Лекс ей иногда рассказывал. Ее муж любил поговорить после того, как Кристина его всячески ублажит, правда, это происходило лишь в первый год их жизни. После прелести жены уже не трогали ученого, и он получал удовольствие, лишь испытывая на ней свои препараты, от которых у Кристины случались обмороки, а иногда и галлюцинации. Как-то она начала ловить призрачных бабочек прямо на лекции. Не удивительно, что ее за глаза называли сумасшедшей.

«Забудь…»

— Ты права, сейчас не о том надо думать, — пробормотала Кристина, растерев пылающие виски. — Что он рассказывал? Что нулевик в теории может многое. Создать иллюзию. Стереть воспоминания. Подменить их… Повлиять на человека. Что-то внушить… Но это и обычные эмпаты могут, хоть и кратковременно. Что еще? — она села на каменную скамью, привалилась к стене. Образы поплыли внутри сомкнутых век, словно проецируемые слайды. Орин, целующий ей руки. Оскалившийся Хантер в распахнутой рубашке. Шелд у загона с лошадьми. Мария, кружащаяся по комнате. Блики света на очках архивариуса…

И Бог Смерти, рассматривающий ее с улыбкой и протягивающий к девушке руки.

— Это будет приятно, — шепчет он, спускаясь со старинной фрески. Красивый, обнаженный, глаза сияют изумрудами. В его объятиях так хорошо и спокойно…

— Не смей! — кричит Мари, останавливая свой танец. — Кристина! Не смей!

Крис вздрогнула и открыла глаза, застонала от резкой боли, пронзившей внутренности. В отражение она уже не смотрела, пытаясь подняться. Боль снова скрутила, и девушка обхватила живот руками. К ночи резко похолодало, порыв ветра швырнул в лицо Кристине ледяные иглы колючего снега. Шатаясь, она приподнялась, сделала шаг к двери. Сворка со стеклом была так близко, совсем рядом, три шага, и вот оно, спасение — тепло, люди, праздник… А она здесь, на каменном балконе, и нет сил даже крикнуть. Кристина упрямо сжала зубы и сделала еще шаг. Внутри прокатилась огненная лава, и она повалилась обратно на скамью.

«Неужели это конец?» — чуть удивленно подумала девушка.

— Кристина! Да чтоб вас… — дверь отлетела, и Крис с облегчением закрыла глаза.

— Помогите…

* * *

Кай

… платье с множеством маленьких перламутровых пуговичек от горла до самой талии. Высокий воротничок. Синий бархат облегает небольшую грудь, талию, и колоколом сбегает к ногам.

Я улыбался, рассматривая ее. Маленькая девочка решила стать приманкой, не зная, что она давно уже играет свою роль. А это платье лишь добавило ее образу завершенности. Пытался не упустить ориту из вида, хотя в такой толпе это было непросто, а ловить ее по излучению не хотел: стоит убрать свой экран, и в голову хлынут потоки чужих чувств и эмоций. Но уйти все же пришлось, на этом балу были дела поважнее танцев и маленьких орит с их глупыми поисками.

Я даже улыбался, рассматривая советника с глазами навыкате. Он что-то говорил и незаметно просматривал наше сознание. Я, как и все, делал вид, что внимаю напутствиям, и не сопротивлялся, когда меня тронуло чужое излучение. Правда, и не показал ничего. Лишь то, что счел нужным. Без прикосновения даже нулевик не способен вскрыть чужую память, он лишь считает верхний слой. Я прикрыл экраном некоторых дознавателей: не нужно этому советнику лезть в маленькие тайны нашего хранилища. За спиной нулевика как всегда стояли два рослых охранника, посматривая на нас недовольно. В небольшом зале для приемов собралась верхушка, никого постороннего, лишь самые проверенные.

И то, что в этом году нас посетил один из Великой Пятерки — большая удача. Мы этого ждали.

Я слегка улыбнулся, когда наш маленький театр начался, и один из дознавателей, покачнувшись, толкнул охранника и нулевика.

— Ох, простите, — пробормотал бедолага, — перебрал.

Я вовремя оказался рядом, придержал советника за локоть. Конечно, руку он выдернул почти сразу, но несколько песчинок времени прямого контакта у меня все же было.

— Имя, должность, уровень! — глаза нулевика, казалось, совсем вывалятся из орбит, он смотрел на толкнувшего его с брезгливой злостью. Я спокойно стоял рядом, не дергаясь и зная, что после дойдет очередь и до моей проверки.

— Не понимаю, как так получилось, — бормотал толкнувший, — пошатнулся…

— Оба в кабинет Верховного хранилища, — приказал советник, зыркнув на нас.

— Не понимаю…

Я покосился на бормотавшего. Конечно, не понимает, я его намеренно выводил из себя несколько дней, чтобы он максимально открылся. На эмоциях люди лучше всего поддаются влиянию, и выполняют мои мысленные приказы.

Но говорить ему ничего не стал. Все равно с ним покончено: нулевик точно найдет в его сознании информацию о незаконной деятельности и сбыте анти-янтаря. Я же нашел, хоть он и закрылся всеми возможными экранами. Впрочем, мне на его судьбу наплевать, он свою роль сыграл. Главное, чтобы советник в моей голове не нашел то, для чего мы все это устроили. Старик не дурак и сразу заподозрил, что нам нужно было прикосновение. Но пока он считает нас обоих рядовыми дознавателями второго уровня — ничего страшного.

Только я не рядовой. Но, надеюсь, он этого не почувствует. За годы в хранилище я отлично научился скрывать свои способности, хотя это и непросто. Наверное, меня мало кто понял бы: обладать способностями нулевика и все жизнь их прятать? Добровольно отказаться от власти, почитания, денег? Да, меня мало кто понял бы. Но я не хотел получить очередную цепь, на которой меня будут держать правящие.

Одна у меня уже есть.

Отпустили меня почти через час, и в зал я вернулся, слегка покачиваясь от усталости. Все же у старика было мощнейшее излучение.

— С тобой все в порядке? — спросил напарник. — Получилось?

Кивнул, не оборачиваясь. Уже через несколько дней советник-нулевик Грюмос решит, что действие закона об эмпатах нужно пересмотреть и, возможно, к нему прислушаются. Или убьют за радикальные идеи. Ради этого мы все и затеяли, ради этого мне нужно было прикосновение.

— Уже отведал напитки? — расхохотался другой дознаватель. Я не ответил, молча вышел на улицу, подышал. И сразу пошел обратно.

Кристины видно не было. И не только ее, что обеспокоило меня гораздо больше. Я вздохнул, прикрыл глаза и убрал свою защиту, вслушиваясь в чувства толпы. Шлейфы эмоций и чувств переплетались, завязывались в узлы, тянулись во все стороны, словно разноцветные ленты. Тугой клубок надежд, тоски, хмельного веселья, досады и снова надежды… Злости. Разочарования. Похоти.