Не бойся любви - Мэгги Осборн

Каждый раз, как Грасиела видела печальное лицо отца, ей делалось тяжело. Она отдала ему свой золотой медальон в надежде, что мамин портрет ему поможет, но он, кажется, не помог. Она не думала, что поможет и ее присутствие.

Из всех, кто жил на ранчо, Грасиела не чувствовала себя легко и просто лишь с отцом. Он держался отчужденно, погруженный в свое горе. Порою Грасиеле — не без чувства вины — хотелось, чтобы ее папой был дядя Тай, ей нравилось мечтать о том, как она, Дженни и Тай живут вместе. Ох, это было бы так славно, так здорово!

Грасиела заметила, что бабушка Эллен, вытирая о фартук руки в мыльной пене, обменялась взглядом с Дженни.

— Торт мы испечем завтра, деточка. А нынче утром Дженни собирается проехаться верхом вместе с тобой.

— Отлично! — Грасиела захлопала в ладоши. — Дженни, только ты и я? Больше никого?

— Только ты и я, — подтвердила Дженни странно хрипловатым голосом.

— Давай поедем к дому дяди Тая, можно?

Они ездили туда регулярно. Выпалывали сорняки вокруг крыльца, подметали ступеньки. Грасиеле нравилось ездить туда, потому что она любила думать о дяде Тае, и еще потому, что оттуда были видны черепичные крыши асиенды дедушки Барранкаса.

— Надень, пожалуйста, юбку с разрезом — мы сегодня не поедем на этих твоих дамских седлах для неженок, — сказала Дженни. — И поторопись, а я пока соберу корзинку с едой.

Поднимаясь по лестнице, Грасиела услышала, что бабушка предлагает Дженни взять с собой пистолет.

— Двое из наших парней говорили, что вчера и позавчера видели незнакомцев. Джейк было подумал, что это новые работники Барранкаса, но потом выяснил, что ничего подобного. Дженни, ты же знаешь, мне тревожно отпускать вас с Грасиелой одних к дому Тая. Возьми с собой Гризли Билла или Джейка.

— Ведь это в последний раз.

Наступило странное молчание, потом Грасиела услышала шепот, и еще ей показалось, будто бабушка и Дженни обнялись. Что-то с ними сегодня не то. Девочка испытывала непонятные уколы страха, какие-то предчувствия — так иногда бывает перед грозой.

Дженни и Грасиела подъехали к дому Тая в полном молчании.

— Что-то я не помню, чтобы ты так долго вела себя тихо, — пошутила Дженни.

Она обмотала поводья кобылы вокруг столба коновязи и проследила, чтобы Грасиела сделала то же самое. Потом сняла с лошади корзинку с едой и поставила на ступеньки. Грасиела уселась на ступеньку повыше Дженни.

— Почему ты взяла с собой пистолет и надела брюки?

— Пистолет взяла, чтобы успокоить бабушку. Она поставила условие: либо бери с собой пистолет, либо пускай с вами поедет Гризли Билл или Джейк. Но я не хотела брать кого-то с собой. Этот день только для нас двоих — для тебя и для меня. — Дженни достала из корзинки куриную ногу и протянула Грасиеле, но та покачала головой. — Да успокойся ты. Пистолет ведь только из осторожности.

— Я знаю, почему ты надела брюки. Ты снова привыкаешь их носить, потому что собираешься уезжать.

Дженни замерла и опустила кусок курицы, который уже поднесла ко рту. Она забыла, насколько умна Грасиела. Ничто не ускользало от ее острого взгляда. А Дженни надеялась еще немного оттянуть их прощание и просто провести вместе несколько славных и памятных послеполуденных часов.

Опустив голову, она тщательно вытерла пальцы о салфетку.

— Сандерсы мне не родня, милая девочка. Я достаточно долго пользовалась их гостеприимством. Убедилась, что ты будешь любима и всем обеспечена. Я подождала месяц, как пообещала Таю. — Она подняла голову и глянула в полные слез глаза Грасиелы. — Милая, мне надо уезжать.

— Дядя Тай приедет домой и с ума сойдет, если тебя здесь не окажется.

Сердитые слезы покатились у Грасиелы по щекам. Дженни глубоко вздохнула, прежде чем ответить.

— Я старалась убедить себя, что Тай мертв, хотя малая частица меня, — она дотронулась до сердца, — отказывалась верить. Но, милая моя Грасиела, если бы Тай был жив, он прислал бы весточку. Хоть одно словечко. Так тяжело потерять надежду. Это самое тяжелое из всего. Ты и я… только мы одни думали, что он выкарабкается, но мы принимали желаемое за действительное, потому что любили его. Наверное, надо примириться с худшим.

Детские слезы терзали Дженни, просто убивали к чертовой матери, самое доводили до слез. Ей казалось, что она задыхается от соли и желчи; она не была готова к тому, что Грасиела бросится к ней на колени и обовьет руками шею. Несколько секунд они раскачивались и едва не свалились с крыльца.

— Если ты должна уезжать, то и я уеду с тобой.

— Нет, милая девочка, ты не можешь уехать. — Господи Иисусе, это все равно что нож в сердце. Право слово, лучше бы Чуло полоснул ее еще раз ножом в живот, чем сидеть вот так и чувствовать, как слабые детские ручонки обнимают шею и детские слезы увлажняют щеку. — Это твои люди, твоя семья. Они тебя любят, и ты любишь их. Тебе здесь будет хорошо.

— Я твой человек! Я люблю тебя, и ты тоже меня любишь, хоть и не говоришь, я это знаю, Дженни! Ты должна взять меня с собой. Кто даст тебе чистый носовой платок? Кто тебя зашьет? — Руки Грасиелы сжались крепче. — Кто научит меня новым словам и новым вещам? Если ты уедешь, кто научит меня быть такой, как ты?

— О Господи, Грасиела! — Дженни обнимала девочку так крепко, что боялась причинить ей боль, но тут Грасиела отпрянула, чтобы посмотреть на Дженни, и та ослабила объятия.

— Дженни! Ты плачешь? О!

Они снова обнялись и плакали вместе — плакали долго, пока не иссякли слезы, а после этого они просто сидели, предаваясь общей печали. Дженни устроила Грасиелу поудобнее у себя на коленях и прижалась плечом к волосам девочки. Никогда она не забудет запах этих волос и вес теплого маленького тела. Как ей жить без этого ребенка? Потеря Тая отняла у Дженни половину сердца; она оставит здесь другую половину, когда уедет завтра.

— Я очень люблю тебя, Грасиела, — хрипло пробормотала Дженни. — Нет, не смотри на меня. Мне нужно кое-что сказать, и говорить мне будет легче, когда ты не смотришь на меня.

— Я поеду с тобой. Ты меня не оставишь.

— Я не хочу, чтобы ты так сделала. — «Маргарита! Если ты слушаешь, то прошу тебя… пожалуйста, помоги нам обеим». — Дорогая девочка, поверь мне. Я уж думала, прикидывала по-разному, как бы нам остаться вместе. Ничего не получается.

— Ты можешь выйти замуж за моего папу.

Дженни думала о такой возможности. И решила, что, даже если Роберт принял бы столь нелепое предложение, это привело бы к катастрофе. Она не терпела его за то, что он чуждался дочери, презирала за слабость, прошлую и настоящую.

— Твоя мама — единственная женщина, которую твой папа мог бы любить.

Грасиела вырастет без матери и фактически без отца, и ни черта лысого с этим нельзя поделать.