Ловцы ветра - Владимир Клименко

– Я думал, это, наоборот, хорошо, что ни травы, ни кустарника рядом нет, – оправдывался Сеймур. – Хотел, чтобы Анита как следует выспалась.

– О-о! – Анита взглянула на свое плечо и вновь заплакала. – Жжет, как огнем.

– Деревья пало ядовиты, – сказал Маноло. – Видите, вокруг них ничего не растет. Зато эти деревья очень любят всевозможные насекомые, в том числе и муравьи. Ночью по веревкам гамака они перебрались к Аните. Видимо, они очень обрадовались, что им попалась такая крупная добыча.

Немалых трудов чуть позже стоило снять гамак и выколотить набившихся в него насекомых.

Тана очень обеспокоил поднявшийся ни свет ни заря переполох в лагере. Если пятеро солдат, отправившихся за ними в погоню от фактории, не останавливались на отдых, а продолжали преследование, то, вполне вероятно, сейчас они находятся не слишком далеко, и крики с берега могут быть услышанными. Правда, Маноло напрочь отверг возможность бродить по сельве ночью.

– Нет-нет, – с самым серьезным видом возразил он на опасения Тана. – Разве что они самоубийцы.

Тем не менее, не стали лаже завтракать, и опять потянулись колючие заросли такуаре, опять нещадно жалила мошка и мокрые рубашки прилипали к спинам так, что соленый пот разъедал многочисленные укусы.

Кроме рюкзака Тан тащил еще и тяжелый карабин, который с каждым шагом становился все тяжелее. Второй карабин был у Дениса. Сеймур связываться с огнестрельным оружием отказался наотрез и все так же изящно опирался на свою трость – джентльмен на прогулке, да и только.

К обеду Маноло опять вывел их на берег, и теперь Тан готов был поклясться, что это совсем не та река, возле которой они провели ночь.

Во-первых, она была раза в два шире. Во-вторых, вода в ней чернильно блестела, словно по ее поверхности разлили нефть.

– Здесь, – сказал наконец Маноло и в задумчивости остановился, скребя в затылке.

Этот жест, означающий неуверенность, не понравился Денису.

– А где же лодка? – каким-то сухим, бесцветным голосом спросил он и начал стягивать с плеча карабин.

– Здесь, здесь, – наивно округляя глаза, сказал Маноло. – Вон под тем обрывчиком.

Теперь настал черед удивляться Тану. Он даже подошел к берегу и заглянул под обрыв, но не увидел ничего.

– На воздухе дерево быстро гниет, – догадался развеять сомнения команды Маноло. – Поэтому я бателон затопил. Сейчас мы его поднимем и дальше пойдем по реке.

С подъемом бателона провозились довольно долго. Тан весь вымазался в иле, содрал кожу на плече, остальные выглядели не лучше. Перед тем как лезть в воду, Маноло основательно, как будто собирался высечь реку за непослушание, колотил под обрывчиком палкой, распугивая электрических угрей и скатов.

Бателон представлял собой довольно большую лодку, корма которой вместо тента была прикрыта чем-то вроде шалаша.

Взглянув на днище бателона, Тан обнаружил в нем довольно большую дыру, еще несколько таких же дыр, весьма небрежно законопаченных, указывали на то, что затоплению бателон подвергался не первый раз.

– Хорошая посудина, – не разделял сомнений Тана Денис. – Вместительная. Все влезем. Слушай, – внезапно осенило его, – а зачем тебе такой корабль? В него ведь человек десять войдет, не меньше. Ты что, раньше здесь пиратством промышлял, что ли?

– Нас и было десять человек, – спокойно ответил Маноло. – В заповеднике много чего осталось, после того как расселили города и деревни.

– Мародерствовали, значит? – не унимался Денис.

– Брали то, что осталось. Что все равно пропадет. А потом мы искали древний город Таниту. Но нашел его я уже один.

– Контрабанда древних предметов искусства, – продолжал разглагольствовать Денис. – Разграбление могил.

– Да, такие веши очень дорого стоят, – не поддавался на его язвительные замечания Маноло. – Если бы мы нашли город вместе, то после этого бросили бы свой промысел. Но другие не выдержали, надоело. Тогда я отправился искать один. И нашел. Но там был зеленый луч.

– Так ты видел зеленый луч в древнем городе! – не выдержал на этот раз Тан. – И молчал?

– Я не успел сказать. Да вы и не спрашивали.

Все молча переглянулись.

– И далеко это отсюда?

– Н-не знаю, – пожал плечами Маноло. – Точно не знаю. Но, думаю, за два-три дня доберемся. Только на лодке к нему не подъехать. Сначала пойдем по реке, потом пешком. А потом мы все умрем.

– Что ты городишь? – рассердилась Шаки. – С чего ты взял, что мы все умрем?

– Все, – почему-то повторил Маноло. Спорить с ним никому не хотелось.

Какое-то время еще ушло на то, чтобы привести судно в более-менее приличный вид. Вычерпать ил, промыть скамейки. Потом Маноло срубил два длинных бамбуковых ствола примерно в руку толщиной, которые должны были служить шестами, и только после этого отчалили.

Вскоре Тан убедился, что бателон – самое неповоротливое и плохо сконструированное судно из всех существующих. Тем не менее, оно почему-то сохранялось на реках в бассейне Амазонки в неизменном виде вот уже на протяжении многих веков. Килем служил грубо обтесанный ствол дерева, предварительно обожженный на огне. Имелся примитивный форштевень и ахтерштевень, к которому, как на каравеллах, прибивались большими гвоздями, загнутыми изнутри, толстые, крепкие деревянные планки. Средняя часть бателона имела форму тупой буквы "V", а на корме настилалась платформа с навесом, тут же размешалось несколько грубых скамеек.

Вода текла внутрь изо всех дыр. Уже через десять минут женщин отрядили на ее вычерпывание.

– Потонем, – пророчески сказал Бакаль. Он предусмотрительно разулся и теперь шлепал по дну судна босыми ступнями. – И ловить нас будет не надо. Пойдем на корм рыбам.

– Не каркай, – ворчал Денис. – Плывем же.

На самом деле продвигались ужасно медленно, все время задевая килем или бортами за подводные коряги. Управляли бателоном Денис и Маноло, остальные отчерпывали по очереди воду или глазели по сторонам.

Только теперь в полной мере Тан смог услышать звуки сельвы. Бателон двигался почти бесшумно, и он начал различать пение птиц. Маноло говорил, что голос человека теряется в зарослях на расстоянии примерно в сто пятьдесят – двести метров, ружейный выстрел слышен в радиусе полукилометра, а то и меньше. А вот звуки, которые издают птицы, разносятся очень далеко.

Стрекотание, карканье, свист и шипение неслись со всех сторон. Особенно поразило Тана пение тромптеро, большой птицы трубача. Песня начиналась рядом отрывистых кудахтающих звуков, которые учащались, подобно тарахтению мотоцикла, когда прибавляют газ, и переходили в громкий протяжный трубный глас. Затем снова следовали обрывистые ноты, темп постепенно замедлялся и наконец замирал.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});