Горбун - Вероника Кузнецова

Дорога мне нравилась, но, когда потянулся ряд мелких магазинчиков, стало ещё интереснее. Я разглядывала витрины, но внутрь не заходила, исключение составила лишь лавочка, где я усмотрела собачку, стоявшую на задних лапках и явно что-то выпрашивавшую. Мало того, что она составила бы пару с уже пленившей моё сердце собачкой и по цвету, и по форме, и по материалу, но к тому же в её открытой пасти, висячих кончиках ушей и согнутых передних лапках было что-то очень трогательное. Короче, в мою сумку попала очередная собачка, кошелёк выпустил ещё одну бумажку, а мне оставалось утешать себя сознанием, что я русская, а русским свойственна беспечность, так что, если я не куплю кое-какие предметы для дома, исчезнувшие из наших магазинов, я не буду исключением из правила. Может, и было бы полезнее купить какие-нибудь тряпки, но зато бесполезные мелочи я покупаю с особым удовольствием, а это тоже что-то значит.

Вторым, и последним, магазинчиком, куда ноги принесли меня сами, был, естественно, книжный, и там я пробыла недолго, но с огромной пользой, потому что вышла оттуда совершенно оглушённая нежданно свалившимся счастьем, а в моих руках был роман Жюля Верна, о котором я мечтала с детских лет, потому что о нём очень занимательно рассказывала мама. Я давно искала этот роман, но ни в библиотеках, ни на чёрном рынке о нём никто не слышал. Теперь он был у меня в руках, изданный московским кооперативным издательством, этакая непритязательная книжка в мягкой обложке, таящая в себе много чудесного. Я не удивилась, что русские издания лежали в зарубежных магазинах, но не ожидала, что там окажется книга, выпущенная таким малым тиражом.

Теперь мне было бесполезно взывать к своей совести, потому что тройную радость (от успешной работы, прелестной собачки и желанной книги) погасить было невозможно. Я бодро шла вперёд, разглядывая окрестности, и добралась до чудесного местечка, которое у себя на родине я бы назвала загородным парком.

Датское приветствие, прозвучавшее сбоку, не произвело бы на меня никакого впечатления, если бы не было тотчас же повторено по-английски, да ещё с прибавлением моего имени. Я повернула голову и обнаружила Петера с дочерью, уютно расположившихся на траве в компании с карликовым пуделем. Меня пронзил стыд при мысли, что датчанин заметил, какое блаженство разлито по моей физиономии, и сделал естественный вывод, что я наделена немыслимым бездушием и, вместо того, чтобы разделять печаль своих друзей, предаюсь безудержной радости. Я поспешила придать своему лицу кислое выражение и опасливо присмотрелась к Петеру, однако по его виду не было похоже, что он очень уж скорбит, и я приободрилась, позволив себе сдержанную жизнерадостность. Впрочем, долго следить за собой мне не пришлось, потому что девочка тотчас бросилась ко мне и полностью завладела моими руками, вниманием и даже волей, потому что от убедительных предложений Петера к ним присоединиться я не могла отказаться именно из-за неё. Она так настойчиво тянула меня за руку, так умоляюще заглядывала мне в глаза и всё это сопровождалось таким мелодичным лаем пуделя, что я отказалась от намерения сослаться на занятость и подсела к ним.

Против ожидания, никакого напряжения при общении с Петером я не чувствовала, а объяснялись мы на осколках моего английского, помогая себе знаками, когда не хватало слов. Впрочем, вести долгие беседы нам было некогда, потому что мы были с милой и бойкой девочкой, которая увлечённо придумывала для нас роли в своих затеях, и мы усердно играли их, то перебрасываясь мячом, играя в собачек, причём между нами с Петером на равных носились ребёнок и пудель, то изображая одушевлённые, а порой и неодушевлённые предметы, то затевая совсем новые для меня игры, подвижные и забавные. Глава фирмы оказался весёлым и симпатичным человеком, нимало не стеснявшимся подойти на четвереньках к иностранке, когда Марте захотелось изобразить нечто вроде рыцаря, подъезжающего к даме сердца, в то время как пудель пытался стянуть возомнившую о себе девочку на землю. А потом мы ели апельсины. Не те маленькие жёлтые кислые апельсины, к которым гладкая тонкая корочка словно приросла намертво, а огромные тёмно-оранжевые, с шершавой толстой коркой, которая отделялась от сладкой, сочной, ароматной мякоти без затраты сил, нервов и терпения.

Домой Петер подбросил меня на своей машине, и я удивилась, до чего же быстро мы доехали: когда я шла по этой дороге, она казалась мне бесконечной. Петер не хотел заходить в дом, рассчитывая вернуться пораньше и успеть заглянуть на работу, чтобы проверить, всё ли там в порядке и не накопились ли вопросы, отложить которые до конца его отпуска нельзя. Честно скажу, услышав такое, я почувствовала зависть к фирме, у которой такие руководители. За сегодняшний день я насмотрелась на множество игрушек у Марты и других детей, про которые Петер говорил, как о продукции своей фирмы, и теперь, видя отношение главы фирмы к работе, я поняла, почему эта фирма процветает.

Планы планами, но Петеру пришлось положиться на надёжность своей фирмы и задержаться в нашем доме, который стал магнитом, притягивающим к себе людей.

Едва я открыла рот, чтобы попрощаться с Петером, пуделем и особенно с погрустневшей Мартой, как заметила знакомую вишнёвую машину. И как горбуну было не жалко жечь драгоценный бензин! Так я подумала для успокоения совести, но втайне была рада его возвращению, потому что наше холодное прощание утром меня тяготило.

— Leonid is here, — сообщила я, улыбаясь.

О, благословенный английский язык! Недаром мама убеждает меня учить его. Запас английских слов у меня невелик, но без них мне было бы сегодня очень трудно.

Радость от возможности выразить свою мысль длилась недолго, потому что чело Петера после моих слов омрачилось, и весь вид его говорил о задумчивости и даже озабоченности. Мне это не понравилось, так как намекало на то, что датчанин тоже в чём-то подозревает Дружинина.

— Где ты была?

Я даже вздрогнула от резкого голоса, а передо мной выросла Ира, злая, как фурия, и кулаки её, к моему ужасу, упирались в бока. Недаром в предках у неё числились украинцы.

— Хотела немного пройтись и встретила Петера, — объяснила я. — Мы немного задержались в парке.

— Где?

— Там.

Я махнула рукой и встретила тяжёлый взгляд горбуна.

— Что случилось? Опять дверь была открыта? — перешла я в наступление.

— Нет, дверь была заперта, но ты мне скажи, почему ты не сказала, куда идёшь? Тётя Клара клялась, что ты ушла вместе с Леонидом, а он уверяет, что ушёл один.

— Тётя Клара не заметила, что он ушёл до, а я после.

Я обернулась к Дружинину за поддержкой, но в это время он холодно рассматривал Петера, вылезавшего из машины.