Мир проклятий и демонов - Микки Хост

феям.

Гидр не сопротивлялся, когда двое мужчин из свиты Мелины скрутили его и поставили на колени. Третий, не сводя взгляда, трепетно передал Пайпер Магнусу и поднялся на ноги. Он приблизился всего на шаг, когда Гидр почти ласково произнес:

– Каромеры было так много, что до утра она может не дожить.

Третий, зарычав, со всей силы ударил Гидра ногой по лицу. Громко хрустнула челюсть. Целитель рухнул назад, но его тут же вновь подняли.

– Доставить его в Тоноак живым и невредимым, – угрожающе тихо произнес Третий, схватив Гидра за сломанную челюсть. Тот не издал ни звука. – Если хоть царапинка появится – будешь отвечать головой, Мелина.

– Незачем тащить предателя с собой.

– Я разберусь с ним, когда мы догоним вас.

Клаудии показалось, будто это ее ударили.

– Что? Куда ты…

– Магнус, – скомандовал Третий, подбежав к нему и вновь беря Пайпер на руки, – поднимай Эйкена. Мы отправляемся в храм возле крепости Сайвы.

– Ты с ума сошел! – повысила голос Клаудия, не удержав разбушевавшийся страх. Рыцарь, прежде любивший высказывать свое мнение по любому поводу, молча подошел и протянул руки к Эйкену. – Даже если вы успеете к утру…

– Мы успеем. Стелла, закрепи мой меч на седле.

Стелла бросилась к Нотунгу, сняла его с пояса Третьего и, кряхтя, потащила к Басону, застывшему на месте.

– Клаудия, проследи, чтобы его доставили в Тоноак, – кивнув в сторону Гидра, продолжил Третий.

– Ты не можешь бросить нас!

– Я не бросаю! – заорал сальватор, оскалившись. – Я пытаюсь спасти им жизнь!

Учитывая, что Эйкен не мог отправить тень к храму и передать послание с просьбой начать готовить противоядие от каромеры, это было похоже не на спасение, а на отчаянную попытку оттянуть неизбежное. Клаудия знала, что от Третьего иного ожидать не стоит, но была поражена.

Неужели это еще одна нить кертцзериз, которую она так не хотела замечать?

Басон припал к земле, позволяя Третьему уложить неподвижную Пайпер так, чтобы ее руки обхватили шею коня.

– Не останавливайтесь, пока не достигнете Тоноака, – ровным голосом, будто это не он сорвался, явив всем свою очередную слабость, продолжил Третий. – Ни при каких обстоятельствах. Пусть леди Эйлау отправит ласточку, когда вы прибудете.

Клаудия хотела вновь возразить, но не смогла даже слова выдавить. Стелла уже отвязала Лепесточка, на котором расположились Магнус и Эйкен. Басон не шевелился ровно до тех пор, пока Третий не сел позади Пайпер, прислонив ее к себе, и не взялся за поводья.

Клаудия должна была попытаться, но не смогла. Все, что ей оставалось, – это смотреть, как Басон и Лепесточек срываются с места и исчезают в темном лесу.

Если Третий и Магнус будут без остановки гнать лошадей до самой крепости, они, возможно, успеют к рассвету.

Это действительно была еще одна нить кертцзериз.

Глава 20

Моя голова – это джунгли

Этой ночью Эйкен видел очень красивый сон. В нем был большой теплый дом, запах домашнего хлеба и сладостей, вкус которых ощущался на языке, смех и яркие глаза девушки, смотревшей на него. Эйкен не мог рассмотреть ее лица, только знал, что она старше него и очень красивая. Эта мысль просто появилась в голове и не желала уходить.

– Почему ты не ешь? Это же твое любимое.

– Они смеялись над тобой.

Эйкен не понял, как слова вырвались изо рта, и не понял, как его голова поднялась, а глаза посмотрели на девушку. Он будто был заперт внутри своего тела, которым управлял кто-то другой.

– Кто?

– Мальчишки с улицы.

Девушка фыркнула.

– Подумаешь, мальчишки с улицы надо мной смеялись… Они глупые и невоспитанные.

– Они говорят, что ты до конца жизни будешь старой девой.

– Я просто жду, когда появится настоящий красавец с глазами теплыми, как шоколад. Он будет читать мне баллады и говорить, какая я умная.

– Но у нас в городе нет таких красивых и воспитанных мужчин.

– Поэтому жду, что он приедет издалека.

Эйкен откуда-то знал, что девушка права. Она всегда была права, в любой ситуации, хоть это и казалось невозможным.

– Просто не обращай внимания, и все.

– Я не буду молча стоять и слушать, как они смеются над тобой!

– Даже не вздумай подраться с ними из-за этого, – неожиданно строго произнесла девушка. – Не обращай внимания, иначе… Скажу маме, чтобы она больше не пекла твой любимый хлеб.

Эйкен хлопнул ладонью по столу.

– Это нечестно!

На самом деле это было глупо и сомнительно, ведь Эйкен совсем не понимал, о каком хлебе идет речь, – неужели о самом обычном? – но девушка говорила так серьезно и грозно, что не поверить ей было невозможно. Она точно знала, как надавить на Эйкена, чтобы он прислушался к ней, и это ставило в тупик.

Где-то в глубине помещения, в котором они находились, раздался мужской голос. Мальчик подскочил бы на месте от испуга, но его тело, наоборот, расслабилось. Несмотря на металлические нотки, было в этом голосе что-то умиротворяющее. Эйкен чувствовал это настолько хорошо, что даже не обратил внимания на сомнение, шевельнувшееся глубоко внутри.

Он вслушивался в разговор мужчины и девушки, не разбирая сути, не видя их лиц, не понимая самого себя, но чувствуя сладость карамели во рту.

Когда Эйкен вновь поднял голову от тарелки, девушки рядом не оказалось. Все вокруг размылось в скачущие пятна серого и коричневого. Эйкен не понимал, что происходит, больше не чувствовал карамели или спокойствия, но точно знал одну вещь: это был последний раз, когда он видел девушку.

Следующим вечером он сгорел в огне.

Пайпер с трудом открыла глаза и оглядела улицу, на которой оказалась. Мир состоял из зеркальных поверхностей и искривленных отражений, и только Пайпер, в какое бы зеркало ни смотрелась – в форме дерева, фонарного столба, почтового ящика, скамейки, – оставалась неизменной. Так продолжалось ровно до тех пор, пока зеркало, по форме напоминавшее арочный вход какого-то магазина, не явило нечто.

У него было ее лицо, тело, одежда – земная одежда: простая синяя футболка и черные джинсы, – ее улыбка, но глаза – золотые зрачки и черные, как ночь, склеры. Когда Пайпер сделала шаг в сторону, отражение не шевельнулось. На неестественно алых губах появилась улыбка, глаза сощурились.

– Почему сопротивляешься? – спросило отражение ее голосом, прильнув к обратной стороне зеркала.

Пайпер замотала головой и вдруг замерла, услышав еще один голос. Он принадлежал не отражению, и оно, поняв, что здесь есть еще кто-то, нахмурилось. Голос был испуганным, и девушка хорошо это различала сквозь шум крови в ушах и звон бьющихся где-то зеркал. Голос