Дом железных воронов - Оливия Вильденштейн

еды.

– Потому что ты намекаешь, что я всю свою жизнь верила в ложь.

Это не твоя вина, Фэллон. Ты не знала ничего лучшего.

Его ответ остужает мое кипящее разочарование, пока я не понимаю, что впитываю его слова так же, как впитывала утверждения учителей и слухи, разлитые по кружкам с вином фейри в «Дне кувшина».

– Откуда мне знать, что ты не лжешь?

Я полагаю, ты не можешь этого знать. Тебе придется посетить Шаббе, чтобы принять собственное решение.

Я фыркаю:

– Какой ты молодец. Как замечательно придумал. Но дело в том, Морргот, что я не такая глупая девчонка, какой ты меня считаешь. Я не отправлюсь на землю, которую ты называешь красивой и справедливой. – Я вздергиваю подбородок выше. – И если ты попытаешься затащить меня туда, я проткну всех твоих воронов до единого и брошу их в Филиасерпенс, где они будут гнить целую вечность.

Золотые глаза Морргота вспыхивают.

Как только ты сделаешь меня цельным, я буду обязан тебе жизнью, Behach Éan. Тебе не нужно будет меня опасаться.

Опять это прозвище… Если он обзывает меня, то я требую, чтобы он поделился значением, чтобы я могла придумать что-нибудь свое.

– Что Бейокин значит?

Не против кокоса?

– Это значит «кокос»?

Отчетливое фырканье раздается в моем сознании, когда ворон взлетает к пальме, за что-то цепляется. Нечто со свистом рассекает воздух и с громким треском ударяется о валун. Молочная вода из разбитой скорлупы стекает по серому камню, когда две стороны расколотого плода опасно раскачиваются.

Оправившись от удивления, я подплываю к камню, с которого капает сок, беру одну из мохнатых коричневых раковин и подношу ее к губам. Нектар обволакивает мое горло и язык, и хотя я стараюсь не тратить ни капли, я пью с такой безудержной жаждой, что кокосовая вода стекает с моего подбородка, струится по ключице и бисеринками ложится между грудями.

Еще один кокос разбивается о камень, потом еще один.

Морргот устраивает мне настоящий пир. Наверное, чтобы я замолчала, но я слишком голодна, чтобы обращать на это внимание.

Ногтями я царапаю кремовую мякоть, покрывающую скорлупу, но ничего не получаю, потому что мои ногти недостаточно острые. Затем я пробую использовать зубы, но чуть не ломаю клык о скорлупу. Я собираюсь попросить Морргота найти что-нибудь острое, что я могла бы использовать как ложку, когда замечаю, что он сидит передо мной, а из его клюва свисает белый кусок.

Я ожидаю, что он с жадностью проглотит его, но вместо этого он вытягивает шею, чтобы предложить это мне. Я забираю у него мякоть, медленно произношу:

– Спасибо.

Пока я жую, он говорит:

Cúoco. Вот как мы говорим «кокос» на вороньем.

Я сглатываю, затем пробую слово:

– Кувокко.

Он откусывает еще один кусок, который я осторожно забираю у него из клюва, стараясь не задеть острое, как бритва, железо.

– А те восхитительные розовые ягоды, которые ты мне приносил?

Beinnfrhal.

– Бенфрол.

Переводится как «горная ягода».

– А Бейокин? Что это значит? Кто-то раздражающий?

Его клюв не может изогнуться в улыбке, и все же кажется, он улыбается, когда спрашивает:

Как ты догадалась?

Я притворно сердито смотрю на него. Я уверена, это означает что-то не очень хорошее, но вряд ли я угадала правильно.

– Ну ты и задница, – говорю я. В голове раздается смешок, отчего я широко распахиваю глаза. – Ты только что… рассмеялся, Морргот?

Такая малопривлекательная задница, как я, смеется? Тебе, должно быть, послышалось.

Я смотрю на него целую минуту. Он не только совершенно точно рассмеялся, но теперь и дразнит меня. Я опускаю руку в водоем и быстро, как взмах крыльев колибри, плескаю горсть воды на Морргота.

И отмечаю, что вода скатывается по его перьям и стекает по металлическому клюву, потому что мне, Фэллон Росси, обычной полукровке, удалось застать врасплох смертоносного магического ворона.

– А теперь позлорадствуешь?

Он расправляет крылья и встряхивает их, пока они не становятся такими же сухими, как каньон, прежде чем он пустил по нему воду.

Позлорадствуешь? Это какое-то новое слово, добавленное в ваш язык, пока меня не было?

– Нет. Но надо было быть. – Я ложусь спиной на воду и плыву, как морская звезда. – Это действительно замечательное слово. Фебу оно понравилось бы. Сибилле тоже, хотя она, конечно, упрекнула бы меня из-за этого. – Боги, я по ним скучаю. Я закрываю глаза и представляю их лица, чтобы они немного побыли со мной. – Вернемся к Бейокин. Что это значит? – Надо признать, я мыслю немного однобоко.

Когда по прошествии целой минуты я не слышу ответа, я приоткрываю глаза. Морргота больше нет на скале. Я осматриваю оазис, но не вижу, куда он делся.

Он улетел. Или прячется.

Хотя Морргот не производит впечатление существа, которое умеет прятаться, так что я предполагаю, он ушел по-вороньи. Может быть, выследить какого-нибудь бедного грызуна из джунглей, чтобы перекусить. Ну, хоть Фурия еще здесь. Вид коня странно успокаивает, как будто Морргот не бросил меня в дебрях Монтелюче без сопровождения.

Я выхожу из воды и растягиваюсь на камне.

Забудь о близости к божественному. Это место и есть божественное.

Если верхний мир существует, то я молюсь, чтобы он был таким, как этот, серия частных оазисов со сладкой водой, ярким небом и теплыми скалами.

Хотя… будет ли мне разрешен вход в царство, предназначенное для добрых фейри, или моя помощь ворону отправит меня прямиком в подземный мир?

Решив, что в данный момент совершенно бесполезно беспокоиться о судьбе, я закрываю глаза и погружаюсь в сон.

Глава 52

Я просыпаюсь из-за непрекращающегося жужжания. Хотя я никогда не желала зла ни одному существу, я все же сержусь на насекомое, которое меня разбудило. Когда я моргаю, чтобы окончательно проснуться, я с большим удивлением понимаю, что накрыта пальмовыми листьями.

Неужели буря пронеслась по Монтелюче, пока я спала? Я приподнимаюсь на локтях, листья бесшумно соскальзывают с моего разогретого отдохнувшего тела и скользят в прозрачный водоем. Для штормового ветра пальмовые листья лежали слишком аккуратно. Все на моем теле. Нет, кто-то положил их на меня. Не стоит бояться того, кто защитил вас от солнца, и все-таки мой пульс учащается, когда я, прищурившись, оглядываю оазис. Единственные живые существа, которых я вижу, кроме роя жужжащих насекомых, – это мой конь и мой ворон.

Ну, не совсем мой ворон.

Просто ворон, которому я случайно помогаю.

Ворон, чьи глаза сейчас закрыты. Когда я задаюсь вопросом, не он