Поездка в Хиву - Фредерик Густав Барнаби

только семнадцать миль.

Мы с Янушевым решили не ждать верблюдов и галопом идти вперед. Казачий офицер поддержал нашу затею. Спутники мои оседлали лучших лошадей из тех, какие были в их распоряжении, приказав спешенным казакам усесться на верблюдов. Степь в этих местах все еще покрывал снег, но толщины его явно не хватало на то, чтобы воспрепятствовать нашим коням, и те, видимо почуяв к тому же близость дома, мчались всю дорогу наперегонки. Мы галопом перелетели по льду замерзшую Сыр-Дарью и ровно в полдень 12 февраля спешились у «Трактира Морозова».

Таким образом, мы проехали триста семьдесят одну милю за девять дней и два часа ровно, покрывая ежедневно по сорок миль! Не стоит забывать также, что с перерывом всего на девять дней отдыха конь мой до этого вез меня ни много ни мало пятьсот миль. В Лондоне из-за своих параметров он воспринимался бы как пони для игры в поло. Однако, невзирая на те почти двадцать стоунов, которые ему пришлось везти, он ни разу за все путешествие не заболел и не захромал, а последние семнадцать миль по снегу до Казалинска прошел честным галопом за один час двадцать пять минут.

В трактире для меня нашлась одна свободная комната. В этих не самых роскошных апартаментах, меблированных всего парой стульев, шатким столом и деревянной кушеткой, после степи я почувствовал себя на седьмом небе пророка Мохаммеда.

Скоро ко мне заглянул проживавший в трактире молодой офицер, поделившийся местными новостями. После моего отъезда здесь случилась дуэль с участием сразу нескольких офицеров, в результате чего собеседник мой находился теперь под домашним арестом.

Среди казаков из Уральска произошли волнения. Насколько я понял, эти две тысячи ссыльных начали возмущаться тем, как с ними здесь обходились, и в итоге перешли от глухого недовольства к прямым угрозам; некоторые открыто призывали резать глотки офицерам форта. Поскольку числом казаки превосходили весь гарнизон, а офицеры вместо казарм жили в частных домах, у сосланных из Уральска имелись все возможности привести свои угрозы в исполнение. Несколько ночей у квартиры каждого офицера стояла охрана. Губернатор округа доложил о происходящем генерал-губернатору в Ташкент. Для расследования дела тот направил сюда одного из своих генералов с полномочиями казнить и миловать, что в итоге привело к нескольким расстрельным приговорам, ждущим своего часа.

Один из множества ходивших по Казалинску слухов имел отношение к цесаревичу, который летом, предположительно, мог приехать в Ташкент и, возможно, принять участие в назревающей экспедиции против Кашгара. Поход на Якуб-Бека, как отмечалось, открывал перед наследником хорошую возможность получить Георгиевский крест, вручаемый исключительно за боевые заслуги и практически обязательный для русского монарха.

Слухи насчет летней кампании подтверждались и сведениями о том, что из-под Оренбурга к Ташкенту движется подкрепление в десять тысяч штыков. Для некоторых офицеров в Туркестане это служило источником раздражения, поскольку на их награды и повышения по службе теперь возникали новые претенденты. Имеющихся в Средней Азии армейских сил, по мнению местных старожилов, вполне хватало для обеспечения любой вероятной кампании против Якуб-Бека.

Глава XXXVII

Местный губернатор – Похороны казачьего полковника – Остров в Аральском море – Как соединить Аму-Дарью и Сыр-Дарью – Моя комната в «Трактире Морозова» – Письмо от генерала Колпаковского – Обмен денег – Английские соверены – Продажа лошадей – Еврей и грек – Симпатия между русскими и греками – Богатая молодая киргизская вдова – Любовные игры через посредника – Мальчик-муж – Казаки на марше из Оренбурга – Тесть Назара – Батарейный командир – Депеша из Ташкента до Петербурга доходит за двенадцать дней – Жирный гусь

Я нанес визит местному губернатору и застал его дома в окружении целого собрания офицеров, облаченных в парадную форму. Он сказал мне, что накануне от чахотки скончался один казачий полковник и что сейчас его отпевают в церкви. Весь личный состав полка верхом на конях выстроился на плацу лицом к храму. Стоял сильный мороз, и казаки имели все шансы подхватить болезнь, которая унесла их полковника. Даже в самой церкви было очень холодно, поэтому губернатор со своими друзьями решил дождаться конца панихиды за чаем у себя дома.

В числе прочих собравшихся я познакомился с одним морским офицером, который много ходил на судах по Аралу; он рассказал о некоем острове окружностью примерно в сорок миль, где никак не могли найти пресных источников, однако там во множестве водились антилопы и лисы. Годом ранее туда завезли несколько овец, но с тех пор их никто не видел. Мой собеседник также сообщил об отсутствии в Аральском море каких-либо скал и о полной безопасности судовождения.

Следующим предметом разговора стало возможное слияние Сыр-Дарьи и Аму-Дарьи при помощи Яны-Дарьи; и все же большинство офицеров высказали опасение за уровень воды в Сыр-Дарье, каковая в таком случае обмелеет до полной невозможности навигации в пути от Оренбурга к Ташкенту.

Как только у меня появилась возможность обратиться к губернатору с глазу на глаз, я спросил, получен ли ответ от главнокомандующего в Ташкенте на мое письмо из Петро-Александровска, содержавшее просьбу о дозволении вернуться в европейскую часть России через Западную Сибирь. Богини судьбы, однако, оказались не на моей стороне; ответа не было, и в трактир я возвратился, не имея ни малейшего понятия о своих дальнейших передвижениях.

Вряд ли нашелся бы на свете такой сибарит, который добровольно поселился бы в заведении Морозова, если бы, как и я, он не оказался перед классическим выбором Хобсона, когда выбирать приходится из чего-то одного. Печь у меня в комнате ужасно чадила, и, велев ее затопить, я непременно расплачивался сильнейшей головной болью. В противном же случае, оставаясь без огня, я не снимал шубу ни днем, ни ночью.

Приказчик этого трактира являлся самым выдающимся флегматиком среди всего своего племени.

Когда я жаловался на угарный газ в комнате, ни один мускул в его лице не менял своей позиции, а ответ неизменно состоял в следующем: «Да, ваше благородие. У Морозова всегда так».

Стоило мне посетовать на холод, и он отвечал ровно так же.

Вскоре зашел проститься Янушев. Ему не удалось найти в Казалинске хоть сколько-нибудь подходящих для артиллерии лошадей. На следующее утро он собирался ехать в большое поселение недалеко от форта Перовский, где обитал глава одного киргизского рода, владевший табуном в полторы тысячи голов.

Перед отъездом Янушев хотел устроить вечеринку и теперь беспокоился за казенные деньги, предназначенные на закуп, а потому просил меня присмотреть за всей этой крупной