Рота, подъем! - Александр Ханин

– Граждане алкоголики, пьяницы и тунеядцы. Я сейчас буду называть фамилию, вы будете громко отвечать "Я!" и называть срок ареста и причину ареста. Ясно?

– Так точно.

Он называл фамилии. У большинства наказанных сроки ареста соответствовали трем или пяти суткам. Основными причинами были самоволки и неуставные взаимоотношения, не раскрывающие, кто был зачинщиком.

– Ханин.

– Я. Трое суток ареста. Хрен знает за что.

– Что значит, хрен знает?

– Я же не писал записку об аресте.

– Причину сам знаешь.

– Так точно. Некорректное поведение командира взвода, вылившиеся в неуставные отношения…

– Командира взвода исполняющего обязанности командира роты? Ты ротного на хер послал.

– Никто его туда не посылал, – твердо сказал я и тихо добавил, – он и так там, только ноги свесил.

– Будешь припираться, получишь еще пять суток ареста. Ясно?

– Так точно!

Ворота забора вокруг караулки распахнулись, и в них вошли двое парней в черной новенькой танковой форме, заправленной в хромовые сапоги. Вид у парней был бравый, взгляд почти дворянский, и свидетельствовал о том, что к солдатам срочной службы они имеют отношение только из-за известного места пребывания. И только кокарда на фуражке говорила, что эти ребята не являются офицерами. За спиной у обладателей хромовых сапог шел солдат с автоматом.

– Кто такие?

– Курсанты новосибирского политучилища.

– Нарушаете, товарищи курсанты?

– Никак нет, это товарищ майор ошибся. Ему потом на это укажут, – нагло ответил один из курсантов.

– Сколько получили?

– Пять суток незаконного ареста, – сказал один.

– Которые завтра отменят, а майора накажут, – добавил второй.

– Арест не бывает незаконным. Арест бывает оправданным и недостаточным. А будете хамить – добавлю еще столько же. От себя.

– Вам, товарищ прапорщик, должность и звание не позволяют.

Расслабьтесь.

– А ну, вынуть все из карманов, – вскипел прапорщик, от чего его глаза стали еще краснее и еще меньше.

– Не выну.

– Чего? – красные глаза у прапорщика вылезли из орбит. – Тогда я сам.

Прапорщик приблизился вплотную к одному из курсантов и попытался засунуть курсанту руку в наружный карман.

– Руки уберите, товарищ прапорщик. Это неуставные взаимоотношения. Я исполняющий обязанности командира взвода, а Вы – прапорщик. Вы не имеете право меня обыскивать. И если Вы еще раз дернитесь, то я, выйдя отсюда, направлюсь сразу к начальнику политотдела дивизии. Мы подчиняемся непосредственно ему. И это будет вам чревато боком.

Знакомиться ближе с начальником политотдела прапорщику в его состоянии явно не хотелось, и он отошел от курсантов.

– Сейчас вы разойдетесь по камерам и будете ждать транспорта.

Приедет грузовик и повезет вас на работы. Разойдись по камерам.

Грузовик не приехал. Я сидел в камере с курсантами, которые целый день рассказывали байки, анекдоты и истории из курсантской жизни. Их прислали на трехнедельную практику командирами взводов – помощниками замполитов рот в нашу дивизию. Утром рота, к которой они были приписаны, уехала на танковый полигон, а они задержались, получая форму. На выходе из части их остановил дежурный по КПП и потребовал сопроводительные документы. Курсанты его послали, на шум вышел дежурный по караулам, которым оказался майор Коносов, и, увидев, что курсанты без погон, влепил им пять суток ареста за нарушение формы одежды. Проблема состояла в том, что курсанты уже не были солдатами или сержантами, и их нельзя было держать на гауптвахте вместе с нами, но они еще и не были офицерами, чтобы их оправить на офицерскую гауптвахту во Владимир. Из-за отсутствия мест, курсантов поместили в одну камеру со мной, что тоже было нарушением, но это мало кого интересовало. Караул сменился, и нас снова "пересчитали".

Дежурным офицером заступил очень пожилой, седой капитан, лицо которого выражало полное безразличие и нежелание чем-либо заниматься. Капитан дожидался увольнения в запас, даже не мечтая о майорской звезде, и его единственным желанием была тишина в ближайшие сутки.

Утро для нас началось с уборки территории, на которой молодые солдаты лениво махали метлами, в то время как мы стояли, подперев доски забора. Закончив мести пыль, мы перешли в столовую, куда наряд принес бочки с завтраком. Дежурные сами расставили тарелки и накидали в них по паре ложек пшенной каши. На пластиковых тарелках лежали неровные кружочки масла и кусочки сахара. Шумя и толкаясь, мы расселись вдоль длинного стола.

– Дежурного по караулу сюда! – потребовал один из курсантов. – Живо!

– Ребята, – остановил нас в желании проглотить все, что лежало на столе, другой курсант. – Потерпите. Тут не хватает масла.

– Да когда ты видел, чтобы его вообще хватало? – спросил рядом сидящий солдат со значками стройбата и протянул руку к тарелке. -

Тут еще много.

– Лапы убери. Сейчас принесут сколько положено. Поверь нам.

Капитан вошел в столовое помещение, где сидели арестованные.

Ложки лежали на столе. Нетронутая еда стыла в металлических мисках.

– Товарищ капитан, – не вставая, обернулся один из курсантов. -

Вы почему нарушаете постановление политотдела вооруженных сил СССР?

– Какое постановление?

– О чтении утренних газет и проведении ежедневной политинформации арестованным и заключенным на гауптвахте. О Вашем упущении будет доложено выше, командованию дивизии.

– А я тут при чем? У нас у самих нет газет.

– Это Ваши проблемы. Вы знаете норму масла, которое положено военнослужащему советской армии? Двадцать грамм каждый день.

Двадцать, капитан. Норма была изменена приказом министра обороны. Вы решили нарушить приказ министра обороны? Где тут двадцать грамм? – и курсант перевернул маленький, обломанный кусочек масла явно не соответствующий установленной норме. – Где, я Вас спрашиваю? Мы отказываемся есть, пока нам не принесут положенную норму масла, сахара и хлеба.

– Да где же я возьму?

– А где Вы берете продукты? На кухне полка. Вот и потрудитесь.

Капитан, видевший в своей жизни немало, перепугался не на шутку.

Через десять минут нам принесли целую тарелку масла и сахара, не тронув то, что лежал у нас на столе.

– Первая победа за нами, – улыбались курсанты.- Всем приятного аппетита.

Через час приехал грузовик. Мы получили обратно свои ремни и пояса, забрались в кузов грузовика, у бортов которого сели выводные с короткоствольными автоматами, и поехали на трудовые работы. Часть солдат с одним выводным высадили где-то по дороге, а остальных привезли в редкий лес недалеко от танковых полков, которые стояли отдельно от дивизии, и совсем близко к зоне строгого режима. Нам поставили задачу на вычищение старых выгребных ям, и мы, человек двенадцать арестованных солдат, плюс курсанты, остались под присмотром выводного. В том же лесу, недалеко от места где нам определили фронт работ, располагался палаточный лагерь со студентами, проходящими военные сборы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});