Огни святого Эльма - Владимир Евгеньев

«И ты считаешь, что это нормально? – возмутилась Соня. – Это же издевательство над людьми! В наше время!».

«Ты еще такая наивная и неиспорченная, девочку моя, – сказал Элай, погладив ее по плечу. Она сбросила его руку. – Рабовладение и работорговля всегда были, – продолжал он, – во все времена. И сейчас они есть во всех уголках земли. Особенно там, где нет твердой власти. Но если тебе так хочется – я пойду и прикончу этого негодяя».

Соня была очень возмущена и травмирована произошедшим, и она не заметила с какой легкостью и спокойствием были произнесены слова «Пойду и прикончу его».

Но Данилу фраза Элая сильно покоробила и озадачила.

«Кого это ты хочешь убить?», – послышался раздраженный голос Филиппа. Иногда Соне казалось, что он относится к ее возлюбленному с некоторой неприязнью. «Почему вы убежали, не дождавшись меня? – сказал капитан и укоризненно посмотрел на детей. – Я рад, что вы вернулись невредимыми. Что у вас случилось?»

«Нас поймали милиционеры и продали в рабство. В порту есть один мерзавец, который покупает людей», – ответила Соня, и рассказала капитану, что произошло. «Да, – горестно вздохнул капитан, – все обстоятельства казалось бы, случайны, но так сплетаются, что вы возвращаетесь обратно к нам на корабль. Все не просто, свою судьбу не обманешь. Случилось то, чего я боялся больше всего. А убивать не надо, новым убийством мы не искореним зло, а навлечем на себя гнев небес. Хотя мне кажется, что Господь и без того всегда ненавидел меня, за что мне это, ведь вы ни в чем не виноваты». Далее последовало длинное голландское ругательство.

«Я пойду, дам распоряжение повару принести обед в каюту, он приготовил сегодня какое-то очень вкусное русское блюдо», – взял себя в руки Филипп. Он изобразил улыбку и ушел.

Элай сказал: «Капитан прав. Этот мир невозможно исправить, тем более убийствами. Но, если ты хочешь, пока он не видит, я убью твоего обидчика».

Но Соня уже немного отошла от шока. «Нет, не надо, – сказала она. – На место этого работорговца придет его сын или брат и все пойдет по-прежнему. Если даже милиция, которая должна следить за порядком, поддерживает это издевательство над людьми, то, что мы можем сделать? Ой, мне плохо, я падаю».

Она пошатнулась, прислонилась к мачте и стала медленно оседать, но Данила и Элай поддержали ее с двух сторон. Они взяли Соню под руки и повели в каюту, где на столе уже дымился прекрасный обед с легким вином, восхитительным жареным поросенком и закусками.

Но София не смогла есть, она выпила немного вина, откусила бутерброд и сразу же захотела лечь. Данила укрыл ее пледом, Элай удалился.

Даня отдал должное обеду, а потом тоже улегся спать.

София сначала дрожала, но, укрывшись еще одним одеялом, постепенно согрелась. Она думала: «Нет, нам уже не удастся попасть в Питер, и это приводит в ужас и отчаяние. Когда из нормальной девчонки я стала такой истеричкой? Не могу себя контролировать и вляпываюсь в мерзкие истории. И вот сейчас опять так гадко на душе. Ведь во всем, что происходит, в конечном итоге, виновата я сама». София никак не могла успокоиться и пошла искать Элая. Она нашла его на палубе. И молодые люди пошли в Сонину каюту, где они обычно встречались. Они легли рядом на парусину, он обнял ее, и ей постепенно стало легче на душе.

– Знаешь, Элай, дорогой, прости, мне иногда кажется, что я стала меньше тебя любить. Меня это волнует.

– Ерунда, тебе только кажется, не обращай внимания, – он с нежностью провел рукой по ее волосам. Соня улыбнулась.

– Тебя не раздражает то, что я такая нервная?

– Нет, когда любишь, всегда приходится очень многое прощать, – он вздохнул.

Они долго занимались любовью. Для Сони это была попытка забыться, уйти от реальности. Она отдавалась страсти с какой-то яростью и, наконец, когда все закончилось, успокоилась и уснула.

София проснулась часа через три, немножко поела и села, откинувшись на спинку стула. Чувствовала она себя плохо – колени слегка дрожали, была сильная слабость. Соня опять очень остро ощущала опустошенность и безысходность своего положения. Когда у нее было такое плохое настроение, ей вспоминались все несчастья, и не верилось ни во что хорошее. Элая не было рядом, и София ушла в каюту капитана. Данила пытался развеселить ее, но безуспешно.

Она сидела, глядя перед собой, временами произносила: «Все кончено, мы пропали. Что мы будем делать?». Потом опять надолго замолкала, уставившись перед собой. Данила не слишком сильно расстроился от того, что они остались на Летучем Голландце, но беспокоился за свою сестру. Пришел Филипп, хотел поговорить с молодыми людьми, но Соня не хотела ни с кем общаться, и, в конце концов, он ушел.

Капитан был в отчаянии. «Понятно, что моим потомкам не покинуть корабль, думал он. – Тогда, в Амстердаме и на Канарах, это еще можно было принять за случайность, хотя и с трудом, но сейчас уже все кончено. Я самый несчастный из людей, другие хотя бы могут умереть. Теперь, когда мне придется все время видеть перед собой страдающих любимых детей, счастье которых было для меня важнее всего на свете, это будет невыносимо. Есть же какой-то предел человеческому горю. Даже в аду Господь, наверно, посылает такие страдания, которые может пережить душа. Хотя никто этого не знает и, может быть, они просто невыносимы, и Он, милосердный и святой, наслаждается этой справедливостью, зная, что эти души уже не уничтожить и они будут мучиться во веки веков. Но я не могу так больше жить!» Он заорал, сжимая кулаки, с искаженным лицом, и его крик потонул в шуме волн.

Капитан пытался подбодрить Софию, но на душе у него была страшная тоска. За все это время он много раз мечтал покончить с собой, однако это было невозможно. Филипп готов был вновь послать проклятье небесам, как тогда у мыса Доброй Надежды.

А в это время к Соне пришел Элай и принес какой-то целебный настой из трав, но она отодвинула чашку с дымящимся напитком и сказала: «Я пока хочу отдохнуть». Ее любимый сверкнул глазами и молча вышел.

Повар еще приносил какую-то вкусную еду, но Соню это даже не заинтересовало. «Убери эти объедки», – сказала она, показывая на накрытый стол Даниле, и снова отвернулась.

Глава 16 Новый пассажир

Было уже семь часов вечера. Даня открыл окно, чтобы немножко проветрить, и вдруг услышал, что кто-то говорит по-русски.

Он вышел, потом вернулся. «Соня, пойдем! Смотри, там такой забавный батюшка пришел».

«Какой батюшка?» – спросила Соня. В это время послышался какой-то пьяный голос: «Эй, я спрашиваю, сколько стоит вход в этот музей? Я хочу осмотреть, приобщиться к культуре, показанной, хотя и в кривом зеркале современного шоу, но все-таки имеющей какие-то отголоски реальности совершающегося по промыслу Божьему исторического процесса».