Некромагия - Илья Новак

Он пожал плечами, решив, что всегда найдет занятие по нутру. Можно вступить в охранный гарнизон — наверняка в замке такой есть, а если все же нет, то стоит создать его — хотя не будет ли это означать, что он возвращается к прежнему образу жизни, к долгу? И коль скоро мысль о гарнизоне появилась в его голове, получается, на самом деле замкнутое пространство — внутри Трилиста Геба, но не снаружи? Что, если Геб сам создает его, выдумывает для себя долг, просто потому, что он — капитан, и это не чин, такова его натура: служить и защищать?

Все это было слишком сложно, Геб, не склонный к отвлеченным размышлениям, с растерянностью ощущал теперь, как что-то шевелится в голове, тяжело ворочается и даже будто бы вздыхает, разбуженное непривычными мыслями.

Легкие руки опустились на его плечи, Лара подышала в висок, дотронулась губами до щеки. Трилист спросил:

— Как старик?

— Ему лучше, — сказала она.

Так, может, передохнув в замке, уйти куда-нибудь, отправиться в путешествие? Одному или набрав людей... Аквадор велик, леса и горы, долины, холмы и озера раскинулись меж четырех морей и одним океаном, и если путешествовать долго, в конце концов, наверное, можно добраться до тентры радуниц — даже если на самом деле никакой тентры нет, ее можно достигнуть другим способом, постепенно создав внутри себя... Но тогда какая разница: путешествуешь ты или живешь в замке, если дело в тебе самом, а не в том, что вокруг? Если ощущение бесконечности будет жить в нем, то окружение уже не важно, — оставаться свободным можно, даже сидя в тюремной камере. Но тогда почему Архивариус не понял этого? Почему старик жаловался на замкнутое пространство города, ведь он умнее Трилиста и обдумывал все это куда дольше него?

— Ты не устал? — спросила Лара. — Можно остановиться и поспать.

Он отрицательно качнул головой.

А эта женщина, которая сейчас обнимает его? Ведь можно с ней... Но тогда вновь возникнет долг, пространство сузится, замкнется стенами новых обязательств и новых требований.

— Ты иди спать, — сказал Трилист. — Мы пока слишком близко к городу, я хочу отъехать подальше.

Они совсем недавно покинули предгорье. Широкая дорога изгибалась меж обширных грязевых луж, иногда на пути попадались заросшие мхом холмы. К югу от Шамбы начинались болота, где когда-то добывали железную руду — ее вычерпывали ковшами со дна топей, осушали и прокаливали на древесном угле в выкопанных по берегам ямах. Ямы эти почему-то назывались волчьими, хотя волки, как и другие хищники, в них отродясь не попадали.

Лара вновь дотронулась губами до щеки Трилиста и ушла в фургон. Дорога в очередной раз изогнулась. Геб, привстав, оглянулся: Шамба громадой вздымалась к небу, Город-На-Горе был темен, огни не светились нигде, кроме вершины. Там полотнище свечения медленно извивалось, что-то посверкивало, возникали и гасли размытые пятна, и тогда сверху доносился тихий гул. Геб поднял голову. Звезды — выбоины в верхней створке мира — усеивали черноту. Их было много, целые поля звезд. Внутренняя поверхность створки за долгие века покрылась налетом, испарениями жизни, сочащимися от земель внизу. Звездный свет накрывал пейзаж тусклым серебром. Впереди виднелась граница ельника, там Трилист собирался остановиться и подождать — если, конечно, его самого уже не ждут.

Лошадь фыркнула, Геб глянул вперед. Что-то темнело на краю дороги. Клячи шли дальше, и Трилист разглядел деревянные обломки, сломанную тележную ось, колесо. Отпустив вожжи, он рванул рукоять оружия. Арбалетный болт вонзился в правое плечо. Геб свалился с козел на голову вынырнувшего из темноты человека, ткнул палашом. Грабитель попытался отразить его своим мечом, но в темноте не разобрал, что капитан держит палаш левой рукой, и пропустил удар в живот. Он попятился, споткнулся о доски, упал. Трилист потянулся к перевязи, где висела единственная метательная стрелка, различил под собой искаженное лицо, которое видел уже дважды...

Второй болт вонзился под ребра сзади. Трилиста обхватили за поясницу, подняли, развернув в воздухе. Зоб сжал его насадками, железные шары закачались на цепях у ног Геба.

— Ты же убил меня! — простонал с земли Дук Жиото, упираясь мечом в доски и пытаясь встать. В фургоне закричала Лара. Трилист не слышал: монстр прижимал его к себе, грудь капитана вдавливалась в доспех. Прямо перед собой Геб видел выпученный, полный тоски глаз в трещине шлема, а выше — расколотую почти напополам голову. Руки Трилиста прижало к бокам, он медленно сгибал правую. Поднявшийся на ноги Жиото попытался ударить его мечом, но провалился в волчью яму. Неловко взмахнув оружием, он попал по Зобу. Тот чуть качнулся; рука Трилиста просунулась между насадкой и доспехом, он рванулся, дыхание перехватило. Запястье высвободилось, и Трилист вонзил наконечник стрелки в выпученный глаз. Сдавило так, что хрустнули ребра. Стрелка была направлена наискось, Геб ладонью вбил ее дальше и увидел, как наконечник выскочил сверху, в пролом шлема, проткнул брюшко паука и приподнял мохнатое тело — длинные дрожащие ножки выдернулись из мозга лича.

Насадки сжались сильнее — и разжались. Геб упал на четвереньки, услышал лязг доспеха. Он вскочил, но выбравшийся из ямы Дук сбил его с ног. Трилист свалился на обломки телеги, пополз на спине, уперся во что-то головой, скосив глаза, разглядел лежащего Зоба. Жиото, шатаясь, шагнул к нему, высоко поднял обращенный клинком вниз меч, резко опустил, всадив лезвие в грудь Трилиста, и свалился сверху.

Сквозь глухую тишину донеслись рыдания, потом шелест. Раздался скрип — снизу что-то сдвинулось. Расплывчатые пятна съежились, обратившись звездами, два бледных солнца стали лицами склонившихся людей.

— Помоги же его поднять!

— Ты не понимаешь? Нельзя его трогать, сразу умрет.

— Но мы должны перенести его!

Геб попытался сказать Ларе, что она убьет его, если приподнимет. Во рту пересохло, от слабости он даже языком пошевелить не мог. А вот боль терпимая — во всяком случае, пока он лежит неподвижно.

Внучка оружейника потянула его за плечи. Трилист вскрикнул, перед глазами опять все расплылось. Лара испуганно отдернула руки.

— Нет, — просипел Геб. — Очень больно. Не трогай.

Вновь появилось лицо старика.

— Капитан! — сказал Жерант. — Капитан, у вас...

Геб уже видел его: меч, вертикально торчащий из правой половины груди. Трилист лежал не на земле, на чем-то более твердом. Очень-очень осторожно он попытался пошевелиться и сразу замер.

— Что подо мной? — спросил он.

— Это доски, — заплакала Лара. — Сбитые доски...

— Отломанная боковина телеги, — сказал Жерант Коско. — Этот человек пригвоздил вас к обрешетке, а сам упал сверху, и его клинок... понимаете...

— Да, — ответил Геб.

Лара попыталась обнять его, Трилист застонал так громко, что она отпрянула.

Коско кивнул, глядя то на внучку, то на капитана. Он ждал, чтобы Трилист сам сказал ей, и Геб произнес:

— Уезжайте.

— Что? — воскликнула Лара. — Мы отнесем тебя в фургон, потом...

Он был все еще нужен ей, но, раненый, почти уже мертвый, он не был нужен старику.

— Вы не сможете поднять меня вместе с этим.

— Мы позовем кого-нибудь, вернемся в город и позовем...

— Сейчас меч почти перекрыл рану. Хотя кровь все равно течет в грудь. Если меня сдвинуть... вместе с досками или без них — сразу умру.

— Это правда, — сказал Жерант внучке. — К тому же у него наверняка сломаны ребра. И две стрелы в теле. Идем.

— Как ты можешь говорить такое? Мы с ним... Дед, ты не понимаешь, ведь я... Ты не заставишь меня уйти! Я буду здесь...

— Лара, я бы все равно не остался с тобой, — сказал Трилист, и она замолчала. — Ушел бы сразу, как только мы добрались бы до замка. Ты мне не нужна.

Она еще долго сопротивлялась, но, в конце концов, старик увел ее.

Смолк скрип фургона, наступила тишина. Трилист лежал, глядя вверх. Над ним мерцали звезды. Спустя продолжительное время после того, как фургон уехал, Геб услышал шум. Сначала он решил, что ему чудится, но шум повторился: тихое-тихое дребезжание, звучащее где-то рядом.

Доски под спиной шелохнулись.

Шевелиться было опасно, но Трилист отважился медленно повернуть голову. Возле него на боку лежал лич. При падении шлем сломался окончательно, распался на части, открыв изуродованное лицо. Один глаз давно вытек, из второго вниз торчал конец стрелки. Рот монстра открывался и закрывался, насадка на подогнутой под тело руке дрожала, цепляя доспех. Губы сжались, вновь приоткрылись.

— Где я? — произнес тихий глухой голос.

Трилист молчал.

— Здесь кто-то есть? Пожалуйста, ответьте.

— Да, — сказал Геб.

Насадка перестала дрожать. Голова монстра чуть сдвинулась, глазницы обратились к Гебу.

— Кто ты? — спросил голос.

— А ты?

Вновь повисла тишина. Голос пожаловался:

— Очень темно. Но что-то движется.