Разбойничьи Острова - Яна Вальд

на Островах?

Изгнанник развел руками:

— Никто не считал.

— Ты не считал! А Совет ваш отлично знает, сколько народу посылает в набеги и сколько припасов закупает в Меркате.

Разбойник мог приблизительно сказать, каково население его деревни и сколько всего деревень на Большем. Чуть подсчитав, Гэрих решил, что на Островах наберется менее 30 тысяч человек. Это около 8 тысяч воинов, если учесть женщин, — а Теор очень не советовал о них забывать. Даже в лучшем случае войско Ланда будет уступать островитянам в численности. Внезапность — великая сила. Но ландские воины не привычны к Морю, большинство укачает, и одному Богу известно, как они будут сражаться сразу же после многих дней пути. “Островитяне привыкли к вылазкам, а не к войне, — утешал себя Гэрих. — И они — пешие”. Разбойники всякий раз бегут от рыцарской конницы Ланда, это и есть главный козырь его армии. Вот только перевезти на судах столько лошадей — если не безумие, то все равно не малая авантюра. Гэрих слышал о завоевателе, которому удавалось подобное, но тому, кажется, не было нужды плыть так далеко.

— Расскажи про Меркат, — приказал Герцог. — Разбойники торгуют с ним. Насколько Меркат с ними дружен?

— Хочешь знать, — ухмыльнулся Теор, — придут ли они на помощь? Захотят ли богатеи оторваться от своих любовниц и любовников ради Островов? Меркатцы любят шелка, вино и заумные речи, а в бою словно разодетая шлюха.

— Тогда почему Меркат до сих пор не завоеван?

Теор пожал плечами. Об этом он раньше не задумывался и впредь не собирался.

— Вы не сможете захватить Острова, — сказал он, — но вы можете их разорить. Вы должны прийти осенью, когда корабли уже укрыты в сараях, поля засеяны, а амбары полны награбленного. Сожгите все, что горит, разрушьте все, что построено, — провел рукой по рисунку, размазывая уголь, будто предрекая Островам судьбу. — Сожгите корабли — без них эти клочки суши станут ловушкой. Здесь, — указал он на Гавань, — вся их жизнь, душа морского разбоя. Уничтожьте ее.

Теор бросил взгляд на узкую полоску окна, сквозь которую просвечивало серое небо. Сейчас тоже осень, и Гавань, может быть, в этот самый момент радостно встречает “Славу Инве” или “Скакуна”. Бывший тэру отошел от стола, забился от всех подальше. Будь пол земляным — начал бы всаживать в него кинжал между пальцами. Разговор сеньоров бродил вокруг какой-то осиротевшей наследницы и туманного договора с Сильвом. Теор едва слушал, как господа перебрасываются упреками. Всадить в кого-нибудь кинжал отчаянно хотелось. Пол, усыпанный сухими лилиями и ирисами, сочился слабым запахом мяты. То была новая прихоть старика — застилать пол не только камышом, но и благоуханными травами. Мята непрошено напоминала о прошлом. Платья и волосы сестренки пропахли травами, как и руки Маргары. И даже стены в доме Тины всегда увешены сухими пучками. В Гавани сейчас друзья и родные обнимают друг друга. Принесут жертвы Алтимару, устроят пир. А его, дитя Островов, лучшего из лучших, даже не вспомнят! Ни повзрослевшие, когда-то влюбленные в него девчонки, ни родная мать, ни Наэв, сделавший его изгнанником. Этот, наверное, уже нашел новую жену. У Теора все темнело перед глазами от ненависти, от одного воспоминания — Наэв. Тот, кому когда-то он бесконечно верил, должен не просто умереть. Тот, кто все отнял, должен потерять все, а потом уже сдохнуть. Или остаться жить — это еще хуже, изгнанник точно знал. Его воображение изощрялось в поисках мести. Он насмотрелся всякого, пока был наемником и разбойником, очень много натворил и жалеть разучился. Когда-то лучший из лучших не желал убивать, теперь же выдумывал казни одна другой страшнее — для бывшего брата и всех, кого он любит.

Карэл, как обычно, клянчил помощи для незадачливого батюшки, хотя тот сам обещал помогать походу. За Сильв Теору довелось повоевать, ему многое хотелось сказать о Кристэне Длинном, как его называют.

— Глупый осел сильвийский…

Лицо Карэла вспыхнуло всеми оттенками бешенства:

— Да как ты смеешь, морское отродье…

Разбойник вскочил, а потом уже сообразил, в чем виноват. Он говорил на языке Островов, но языки похожи, сын Кристэна его понял. Схватка — так схватка, так даже лучше. Теору было все равно, сколько вооруженных слуг на него набросится, лопнет терпение сеньоров сегодня или завтра. На Карэла он посмотрел с тем непреклонным вызовом, который еще Главаря Милитара приводил в ярость.

— Победа вашего проклятого Ланда зависит от меня. Я все смею.

Если играть — то только с огнем, если дразнить — то дракона. Изгнанник с иступленным азартом проверял, как далеко может зайти, а Новый Замок, всплескивая руками, прощал ему одну выходку за другой, чтобы однажды припомнить все сразу. Оскорбить второго по могуществу феодала Регинии — неужели слишком мало? Герцог продолжал изучать рисунок, лишь жестом дал понять, что перебранка ему мешает. Гэрих давно мечтал повесить разбойника, но и он вынужден был запрятать подальше ярость. Прикрикнул на Теора, как на слугу. Обратился к Карэлу, стал убеждать, что пьяный дурак не стоит его злости. А все потому, что Теор прав — от него в значительной степени зависит успех похода. И поможет упрямый дьявол только добровольно, если решит молчать — никакие пытки не сломят. Этому сумасброду позволено куражиться, сколько угодно, лишь бы вырыл Островам достаточно глубокую могилу. Никогда не поздно и его туда столкнуть.

Демонстративно вложив Зуб в ножны, Теор сел. Он действительно был пьян, но не достаточно. Даже, когда он ночью валится на лежанку и уже не чувствует, как его женщина стаскивает с него башмаки, — все равно не достаточно. Во всей Регинии не хватит вина, чтобы забыть обо всем.

Тихо, сквозь зубы Теор повторил на родном языке:

— Сожгите душу Островов. Так же, как Острова сожгли мою душу…

Фея

Было ли это любовью, волей богов или безумием, Дельфина не решила и по сей день. Чем угодно это могло быть — только не отступничеством. Морской Господин предсказывал ей Марка за годы до великого шторма.

Алтимару все известно о подводных вулканах. Островитянка не могла знать о них ничего, по крайней мере, наяву — в единственном Море, которое она видела, их не было. Ее народ не делил Море на моря. Сознавал, конечно, что мир продолжается и за Монландским Мысом, но так далеко корабли Островов не ходили. Нездешней памятью Дельфине было ведомо о громадах льда на макушке мироздания и о поясе света вокруг голубого шара. И о том, что под скорлупкой морского дна переливается иное море