Разбойничьи Острова - Яна Вальд

одну службу. Марк накрыл им Дельфину, оградив от всего мира, притянул ее к себе.

— У тебя нет мужа, островитянка?

— Есть.

— Где он?

— Повсюду, — сказала она. — Но только не здесь и не сейчас.

Под ними волны притихли, замерев, над ними ветер перестал надувать парус, не смея вмешиваться. Море, взявшее столько жертв, его отпустило и теперь благословляло. Мара смотрела издали, как короной, увенчивала — жизнью, наградой, Дельфиной.

Кипящим был прибой в Полнолунные ночи, жаркими руки Нана и других, что ласкали ее, как воду, и она, как вода, поддавалась и ускользала. Неземными были волны Алтимара, что обнимал ее руками Моря. Водой была ее любовь, огня она прежде не знала. Марк из Лантисии, данный ей штормом, чужой всему, что было ей родное. Гореть, и сгорать, и сжигать — этого раньше Дельфина не знала. Жизнь всесильная, победившая, ложе, где не умер, — что как не алтарь Жизни?

“Смотри, Мара! Это воля твоя, и приношение мое тебе — на алтаре Жизни”.

Он называл ее самой красивой на свете, клялся ей и благословлял бурю. Все так говорят, лаская, и Дельфина знала, что от Марка из Лантисии слышит эти слова не первой, не последней. Пусть — разве жаль солнцу своего сияния? Разве нынешний миг перечеркнут сотни других мгновений? Дельфина отдавать создана, не отнимать, не разрушать — и потому ее не убить, не разрушить.

Растерянные тэру подталкивали друг друга, обмениваясь единственным словом — “Смотри”. Тех, кто спал, разбудили. Кто-то огрызнулся на Лана: “Так значит, один регинец не опасен?!!!”. Жрице Алтимара никто не указ, кроме Старших Жриц, и, когда под утро Дельфина — растрепанная, взмокшая, счастливая — выбралась из шатра, ее встретило лишь натянутое молчание. Она даже не заметила. Как впервые, увидела тихое Море, темно-изумрудное, и темно-изумрудное небо. Новый мир, ее мир. Спасибо тебе, Мара…

А впереди уже маячил Остров Кораблей, которому предстояло великое изумление.

Уголь

— Остров Кораблей, — показал Теор на грубом рисунке, что начертил углем на куске полотна. — На Островах почти всюду неудобное дно, Гавань всего одна, там же верфи и склады, — он помнил имена всех судов разбойничьего флота, но никогда раньше не задумывался, сколько кораблей у Островов. Оказалось, более двух сотен. — Охрана? В Гавани ее нет, разумеется. От кого им охранять собственные корабли? Остров мало заселен, рыбных мест поблизости от причала нет. Если твои люди, господин, высадятся ночью, вы успеете поджечь Гавань прежде, чем разбойники проснутся. Вот Остров Совета, — рука переместилась по рисунку к северо-западу. — Здесь сокровищница, сюда попадает летняя добыча. Стража там стоит лишь ради обычая. Остров Обрядов к югу от Острова Кораблей. Там нет никого, кроме сумасшедших баб, уверенных, что с ними говорят боги. А деревянная палка-Дэя увешана золотом.

— Не поверю, — всплеснул руками Луэс Норлитский, седовласый вассал и соратник Герцога, — что среди разбойников еще не было охотников украсть все эти сокровища, лежащие без охраны!

Теор посмотрел на него, как на глупого ребенка:

— Господин, у Совета много ушей и глаз. Любой, кто живет не по слову Старейшин, внезапно умирает так, что и тела не найти. А все будут говорить, что произошел несчастный случай.

Это было разумное объяснение, в которое верили регинцы, и Теор верил. У Совета есть доносчики и палачи — эту половину правды он охотно признавал. Вторая половина заключалась в том, что тэру действительно очень редко нарушают закон. На совести самых закоренелых возмутителей спокойствия — вроде Тины — десятки проступков, но ни одного преступления.

Совещание происходило в личных покоях Герцога. В центре комнаты соорудили временный стол, положив доску на козлы. Обычно здесь толклись слуги и пажи, они даже ночевали на полу в комнате господина. Сейчас все лишние уши прогнали прочь. Рядом с сеньором стоял огромный детина — не воин, как ни странно, а прославленный аскезой и добродетелью брат Элэз из обители Святого Фавентия. Господин Ланда сделал его своим духовником, подолгу беседовал с ним о вечном и допускал на все советы. Герцог восседал на удобном резном кресле, остальные — трое приближенных и Гэрих размещались на табуретах. Островитянин рисовал карту, стоя. Старому Луэсу господин доверял, как самому себе; Даберту, сеньору Вермии, не доверял вовсе, но не мог обойтись без поддержки самого могущественного из своих вассалов. Даберт, в свою очередь, не выносил Карэла Сильвийского и всех сильвийских выскочек, включая юную Герцогиню Маду. Он охотно напомнил бы, что был против союза с Сильвом, который закрепили браком ландского наследника с этой девицей. Еще охотней Даберт — хитрец, но не бог весть какой воитель — уклонился бы от похода, оставив морских чертей дьяволу. Благо, его земли далеки от Побережья. Но открыто идти против своего сеньора он не смел. Карэл, один их бесчисленных сыновей сильвийского герцога и брат Герцогини Мады, готов был Даберту словом или мечом доказать, что какой-то вермийской барон не смеет презирать Сильв. Не смотря на все прежние трения между Сильвом и Ландом.

Напротив Теора сидели три столпа интриг, от которых голова шла кругом. Наука улыбаться врагу и помнить о выгоде была совершенно не по силам разбойнику с Островов. Ему было почти жаль Герцога, что вынужден править этой псарней вассалов. Для вечного изгоя все было проще — его ненавидели всегда и все, от Гэриха до последней дворни. Чужак и враг, которого приходится терпеть. Задира, для которого нет законов. Непредсказуем, не управляем, как адское пламя на воле. Челядь боялась Теора, Гэрих понимал, почему такого прогнали свои же. Легко верилось, что он вправду сын дьявола Алтимара, хотя сам Теор говорил об этом, смеясь. Он даже не смеялся, как все люди, а заходился безумным хохотом и не мог остановиться. Замковый капеллан уверял, что этим человеком владеет злой дух. Гэрих полагал, что дело в крепком вине, к которому островитянин прикладывался слишком часто. И сегодня успел нализаться.

Гэрих заставил себя думать о походе. Чего ждать от Совета, когда на его землю вторгнется враг? Из слов Теора выходило, что на Островах власть принадлежит трем Старейшинам, которые всегда единодушны в решениях. То есть, достаточно умны, чтобы прилюдно не спорить. Да еще в каждой деревне есть уважаемый человек, руководящий местной жизнью. На воинственных Островах, оказывается, нет единого военного предводителя — отличная новость для захватчика, который сумеет застать Острова врасплох. Гэриху Ландскому предстояло сделать это, как только будет готов первый регинский флот. По всему побережью Ланда рубили тысячи деревьев в жертву будущей войне.

— Сколько человек