Июнь 41-го. Окончательный диагноз - Марк Солонин

Судя по докладу командира 32-й тд, потери этой дивизии, имевшей на вооружении рекордное количество танков «новых типов» (49 КВ и 173 Т-34), оказались следующими. Всего потеряно 269 танков: 37 КВ, 146 Т-34, 28 БТ-7, 58 Т-26. [286] Где, когда и при каких обстоятельствах утрачена такая гора боевой техники — понять невозможно. В июньских боях дивизия, судя по тому же самому докладу, потеряла 34 танка (15 в контрударе у Яворова, 8 при отходе ко Львову, 11 танков якобы потеряли два батальона, отправленные к Радзехуву). Единственный эпизод, связанный с боевыми потерями танков при отходе на восток, описан в докладе так:

«10.7.41 г. группа танков капитана Карпова (10 танков и 2 бронемашины) сосредоточилась в районе Бейзымовка и в 20 часов атаковала противника в направлении Ольшанка, но, не поддержанная пехотой, в 23 часа отошла и заняла оборону в 300–400 м южнее Ольшанка. В течение последующего дня группа вела непосильный бой в этом же районе и в результате бегства с фронта 32-го мотострелкового полка была уничтожена и оставлена на поле боя, за исключением одного танка». [287]

В сумме набирается 43 потерянных в бою танка. Можно предположить, что еще несколько штук были потеряны в стычках с противником, о которых составители доклада забыли упомянуть. 10 танков дивизия передала 3 июля в другую часть, что описано в докладе совершенно непереводимой фразой: «Командиром 37-го стрелкового корпуса от имени Военного Совета (какого ВС? фронта? армии?) были задержаны и оставлены на усиление 32-й отдельной зенитной артиллерийской дивизии (это что такое?) 10 танков под командованием капитана Егорова». [288] Как бы то ни было, потеря порядка 200 танков не имеет в докладе хоть какого-нибудь объяснения.

Потери личного состава 32-й танковой дивизии указаны дважды и по-разному. В тексте самого доклада сказано: «Дивизия потеряла 103 человека убитыми и 259 человек ранеными». Однако в приложении к докладу («сведения о потерях частей 32 ТД за период с 22.6 по 30.7. 41») приведены большие цифры: всего потеряно 495 человек (139 убитых, 356 раненых), в том числе в двух танковых полках — 191 человек (64 убитых, 127 раненых). Потери примерно того же порядка, что и в упомянутых выше дивизиях, потери личного состава танковых полков также меньше числа потерянных танков. Самое же главное — приведенные в докладе данные по числу убитых и раненых в десятки раз меньше реальных потерь дивизии. Дивизия вступила в войну, имея 9337 человек, а к 15 июля — по сведениям штаба фронта — в ней оставалось всего 736 человек. [281] Где еще восемь тысяч человек?

Вторая танковая дивизия 4 МК была укомплектована новейшими танками немногим хуже — на вооружении 8-й тд числилось 50 КВ и 140 Т-34 (а также 122 исправных танка «старых типов»). Установить по выявленным документам точную численность личного состава дивизии мне не удалось, но, зная общее количество людей в мехкорпусе (33 734 чел.), можно предположить, что в дивизии было не менее 9,5–10 тыс. человек. К 13 июля состояние 8-й тд в Журнале боевых действий описывалось так: «Дивизия (9 танков, 600 бойцов МСП) занимает оборону на широком фронте Андрушевка, Мал. Клитенка, Кропивна…» [108] До этого, судя по записям в том же самом ЖБД, дивизия потеряла в июньских боях 50 танков (включая потери «сводного танкового полка», переданного в оперативное подчинение командира 15-го мехкорпуса). Еще 9 танков было потеряно во время отхода. Где все остальные?

К докладу о боевых действиях 8-й танковой дивизии приложена «Ведомость наличия боевых и вспомогательных машин». [289] Этот документ примечателен тем, что позволяет выявить невероятную живучесть несокрушимых советских грузовиков. К 1 августа в дивизии осталось 3 танка — из 312, числившихся исправными по состоянию на 22 июня. Потеряно 99 % танков. А вот из 572 грузовиков ЗИС-5 уцелело 317 штук, из 360 грузовых «газиков» уцелело 139. Да и легковые «эмки» оказались неуязвимыми — из 23 сохранилось 17.

Такие интересные пропорции можно было бы понять в ситуации, когда танки потеряны в ходе многодневных ожесточенных боев; в этом случаи потери грузовиков танковой дивизии, которые хотя и находятся недалеко от поля боя, но все же на самый передний край не выезжают, могли бы оказаться меньше. Но 8-я танковая растеряла свои танки в ходе многодневных маршей. Как объясняют нам современные российские историки — от ударов вездесущей и всесокрушающей немецкой авиации. Что же это за бомбежки такие, под которыми дизельные (!) танки, укрытые непробиваемой для осколков броней, горят, как свечи, а убогие фанерные «газики» с бензиновыми моторами все едут, едут и едут?

На фоне такого «порядка в танковых частях» уже вполне заурядно смотрится донесение о потерях личного состава 8-й тд. [290] В дивизии, которая уже к 13 июля превратилась в батальон неполного состава, учтены (причем по состоянию на 30 июля) лишь следующие потери: 306 убитых, 696 раненых, 1033 пропавших без вести. Отсутствие еще порядка 6–6,5 тыс. человек никак не объясняется.

Еще одна «старая» кадровая дивизия, получившая до начала войны изрядное количество танков «новых типов» (63 КВ и 38 Т-34), 10-я танковая. За Днепр дивизия вышла, имея в своем составе 4650 человек (по докладу командования 15 МК) или даже 5253 (по докладу командования дивизии). Это абсолютный «рекорд» среди всех танковых дивизий Юго-Западного фронта. Тут, правда, уместно вспомнить афоризм про «полупустой или полуполный стакан». 10-я тд потеряла половину личного состава — это очень мало или очень много? Не менее уместен и вопрос о том, где были эти 5 тыс. человек, если 7 июля из всех частей дивизии удалось собрать «сводный батальон пехоты от 10-го мсп, роту танков от 20-го тп, сводный артиллерийский дивизион в составе 3 орудий 152-мм и 2 орудий 122-мм, разведроту в составе 6 бронемашин и 2 танков БТ, взвод связи и 2 рации 5-АК». [291]

Арифметика потерь традиционно «не сходится». В августовском докладе командования дивизии приведены такие цифры: 210 убитых, 587 раненых. Простой и честной графы «пропали без вести» нет, она заменена такими многосложными конструкциями, как «не вернулись с поля боя при атаке и при выходе из боя», «отстали на марше», «не вышли из боя при окружении противником»; всего по этим основаниям убыло 2145 человек. [292] Еще порядка 1,5 тыс. (и это если поверить в то, что за Днепр к Пирятину вышли 5 тыс. человек!) отсутствуют без объяснения причин.

В июньских боях у Радзехува и Лопатина 10-я тд потеряла (точнее говоря, эти потери упомянуты в докладах командования дивизии и мехкорпуса) ровно 60 танков, в том числе 14 КВ и 7 Т-34. После этого был непрерывный отход на восток, но к утру 6 июля в дивизии осталось всего 20 танков (в т. ч. 2 КВ и 3 Т-34). Порядка 250 танков, включая 47 несокрушимых КВ и 28 Т-34, потеряно неизвестно где и как. С автомашинами все обошлось гораздо лучше: за Днепр вышло 648 единиц (больше половины от исходной численности автопарка). [293]

На причины и обстоятельства потерь советских танков можно взглянуть и с другой стороны фронта. По донесениям дивизий 48-го Танкового корпуса вермахта (11-я тд, 16-я тд, 16-я мд), к 14–15 июля (а к этой дате 8-й, 15-й и 16-й мехкорпуса уже потеряли почти все свои танки) они записали на свой счет, соответственно, 390, 357 и 64 уничтоженных и захваченных советских танков. [310] Даже если, вопреки всякой логике, предположить, что отчеты штабов вермахта составлены с нулевым уровнем приписок, то и в этом случае получается, что примерно две трети от реального количества советских танков немцы даже не видели (точнее говоря, увидели гораздо позднее, когда тыловые части прочесывали местность и считали трофеи).

Конечный вывод из этого моря цифр очевиден: боевые (непосредственно связанные с воздействием противника) потери Юго-Западного фронта многократно меньше потерь от явного и скрытого дезертирства. Тучные стада советских/российских ученых, полвека пасшихся на ниве изучения истории Великой Отечественной войны, эти цифры в упор не видели. Оно и понятно — «историкам» надо было рассказывать истории про «беспримерный в истории массовый героизм». Гораздо важнее другое — поняло ли смысл произошедшего высшее командование Красной Армии? Сегодня, на базе выявленных документов мы можем дать вполне конкретный ответ на этот вопрос — еще как поняло!

Лежит в Центральном архиве Министерства обороны листок бумаги (ЦАМО. Ф. 38. Оп. 11360. Д. 5. Л. 35). На нем — машинописная таблица с цифрами исходного количества и убыли танков и автомашин 2-го и 18-го мехкорпусов Южного фронта. Вполне типичные цифры: танки пропали, машины остались. Цифры эти подчеркнуты чьей-то рукой, и внизу листа, округлым четким почерком написано: «Ясно — тылами не руководили, они поддались панике и драпанули, оставив корпуса без б/припасов и ГСМ».

Пытался прояснить ситуацию и помощник командующего ЮЗФ генерал-майор танковых войск Вольский: