Сколько волка ни корми - Карина Володина

чтобы я Лесьяре сказал?

«Ну, вестимо, что гадить тебе нужно было меньше в портки свои, чтобы потом на грязь неотмываемую не жаловаться?»

Стискивает Вран зубы, хочет Вран портки эти проклятые в рот Бушую засунуть, чтобы заткнулся тот наконец — но отвечает лишь миролюбиво:

— Что… учусь я всё ещё мудрости этой великой, Бушуй.

— Учишься, — ворчливо Бушуй повторяет. — Мудрости великой. Дурости великой ты в детстве в деревне своей научился, дурость у тебя из всех щелей и прёт. А с рубахами что? Ты не только слепой и с руками нерабочими, и кожа у тебя влаги не чувствует? Мокрые они — здесь и здесь! Ты их сушил хоть, мальчик?

Спёртый воздух в землянке стариковской, потому что не выходят они почти никуда отсюда — всегда очень быстро Врану здесь дурно становится. И от света тусклого, едва через оконце проникающего, и от бормотания отовсюду доносящегося, мигом на уши наваливающегося: плевать старикам, что слышит их Вран прекрасно, нисколько их это не смущает, сразу же они его обсуждать начинают. А иногда — не его. Свои вопросы какие-то, и десятки у них этих вопросов, со всех сторон жужжащих: и каким красавцем Веш растёт, и какое солнце сегодня яркое, а луна — ещё ярче, и какие странные зайцы на вкус были, горькие, что ли, — и кто их поймал, не Зима ли, случайно? Что ж, тогда всё ясно — неумелая она охотница, всегда худшее из худшего из даров природы выбирает…

Знает Вран все эти разговоры наизусть уже. Предсказать даже может, в какое русло беседа потечёт, если прислушается.

Потому что не просто так Вран пришёл сюда сегодня — и вчера, и позавчера, и десять дней назад.

Потому что определила Лесьяра Врана о стариках в «доме» их заботиться, а, значит…

…и жить с ними.

Да, есть такое дело жизни всей у лютов. Есть глава рода, например, знахарь есть, умелец есть дел кузнечных, у которого, кстати, Самбор в учениках, за одежду есть ответственная — Зима, пусть и тоже не слишком она довольна судьбой своей, самые обычные члены племени есть, по мере необходимости задания выполняющие, — а есть и «горшечники» так называемые. Горшки они, то есть, за стариками выносят, над которыми Самбор трудится — и многое другое.

Рассказывал Солн Врану о должности этой замечательной, и должен был, наверное, Вран ещё тогда догадаться: вот оно. Вот место для него, по мнению Лесьяры, самое подходящее. Вот куда она Врана без раздумий запихнёт — как там она говорила, смирения ему не хватает?

Что ж, именно так она ему и в очередной раз сказала, как перестал Вран в сон беспокойный в землянке радеевской проваливаться. На собрании общем сказала, на середину круга его торжественно перед лютами вывела, чтобы разделил он со всем племенем самое верное её и справедливое решение.

А потом добавила, словно насмехаясь: и вторая новость у неё есть, и очень вовремя Вран место это в племени занимает, потому что пора одному из членов племени на покой. Бушую. Отцу её. Прислуживать которому она тут же Врана и назначила. Не только ему, конечно, но в особенности. Потому что обоим им нужно к жизни новой привыкнуть.

О, Бушуй ни к чему привыкать не хотел.

Жаль его Врану даже немного было — пока всё горе его, с ядом гремучим смешанное, на Врана выливаться не начало. Не готов был Бушуй к ссылке такой неожиданной — прямо на собрании на Лесьяру разорался, что ерунду она придумала, что получше большинства щенков молодых, леса толком не нюхавших, он с обязанностями своими справляется, что опять самодурством Лесьяра каким-то занимается…

«Ну вот видишь, — задумчиво Лесьяра сказала. — Разве станет волк, сил и радости жизни полный, словами такими злыми разбрасываться? Отдых тебе нужен, Бушуй. Таково слово моё».

Иногда думает Вран, что ненавидит попросту Лесьяра всех мужчин на свете. Кроме, пожалуй, брата родного — хотя и его законы эти несуразные заставила соблюдать, ради своего спокойствия и любви, и детей лишив.

Конечно, с Бушуем у Врана сразу не заладилось.

Как и с обучением его новым премудростям волчьим.

И целый ворох причин у Лесьяры на это был, и одна из другой вытекала, и все они такие разумные были, складные до зубного скрежета — совсем как она, должно быть, сама зубами скрежетала, когда Врану её подловить удавалось.

Что ж, эту битву Вран проигрывает пока что.

Прежде всего самая главная трудность на ум приходила: а кому Врана учить-то? Был у него старший, да сплыл, а другие волки взрослые заняты слишком, свои у них подопечные, свои поручения от главы великой. Может, Бая на такой подвиг согласится? Может, и согласится, внезапно Лесьяра признала. Но ведь и Бая не целыми днями свободна — разбирайтесь, дети мои, сами как-нибудь, а я и пальцем не пошевелю, чтобы вам помочь.

Во-вторых, были у лютов юных общие занятия, на которых всегда мог бы Врану что-нибудь чужой наставник подсказать — да вот только люты-то эти изначально волколаками родились, и не по Сеньке шапка была: с трудом Вран мог в обличье волчьем лапы в кучу собрать, какие ему там тонкости охоты, к примеру, осваивать?

В-третьих, сам Вран еле даже на эти попытки бесплодные время выкраивал. Просыпался Вран со стариками первыми — и с последними засыпал, и неумолимо желания стариковские на него лились, и не думал раньше Вран, что столько потребностей в одном-то человеке ужиться может — а если дюжина их в одном месте собралась… И еды принеси, и питья. И помои за древними совсем уж вынеси, как только по нужде они сходят. И с не такой древней, но в разуме своём потерявшейся уже, в лесок прогуляться сходи: соскучилась она по лесу, истосковалась, а одной ей туда никак нельзя. И следи внимательно, чтобы в волчицу она ненароком не обратилась да в чащу еловую от тебя не ускользнула — любит она это дело, один хозяин знает, что в голове у неё в мгновения эти творится. Только, главное, вернуться вовремя не забудь, как солнце ровно над землёй встанет: нужно стариков к реке умыться отвести, там же одежду их прополоскать, а ещё с очередным дедом полоумным лягушек пособирать — любит он лягушек сырых кушать, причуда у него такая старческая.

В-четвёртых…

Не так уж Вран, на самом деле, горел желанием обучение это начинать.

Перекидывался Вран несколько раз через нож свой под присмотром Баи — и на болотах перекидывался, и в