Я знаю, кто убил Лору Палмер - София Баюн

и удушья хватит. Если бы она поняла это раньше — не стала бы играть с прижизненными перерождениями. Но если она могла понять это раньше — ей и не пришлось бы просить Лема убить ее.

Имя обожгло глаза и горло, но было рано. Она выдвинула все ящики и перетряхнула все книги. Нашла несколько купюр и горсть монет. Ничего не почувствовала, будто раньше никогда не брала чужих денег. Яна затолкала под кровать смятый кринолин и вышла из квартиры, на ходу пряча волосы под бандану. На лестнице столкнулась с матерью Леси. Скользнула по ней равнодушным взглядом и вышла в солнечный свет, пропахший цветущими яблонями. Вот и город тонет в белых цветах.

Она ведь собиралась искать Лема. Будто она могла его спасти.

Заплела Смерть цветы ей в волосы вместо лент. И посмотрела глазами цвета летнего неба, отраженного в теплой воде.

— Жила на свете девушка, которая встретила бродячего волшебника. У него было обветренное лицо и бамбуковая корзина за плечами, — бормотала Яна, пытаясь найти нужную вывеску. — Бамбуковая корзина… старая и дырявая. Из нее в дорожную пыль выпала черная шкатулка.

Она выбралась из дворов на проспект. Медленно пошла по белому бордюру, разделяющему автомобильную и пешеходную дорогу. Один каблук звонко бил по крашенному бетону, другой, сломанный, едва слышно скрипел.

— Она подобрала ее и хотела оставить себе. Она никогда не видела такой странной шкатулки — черной, с двумя окошками, за которыми будто моток ниток прятался. Но она не смогла ее открыть — наверное, был какой-то особый ключ. Тогда она догнала волшебника и протянула ему шкатулку. «Знаешь, что ты мне вернула?» — спросил он. «Вашу шкатулку», — ответила она. «Дверь. Она черная, потому что каждый дверной проем, ведущий к истории, полон темноты. Эта дверь ведет к человеку, который совершил убийство и не смог скрыться в любви. Зря ты не оставила ее себе». И она пожалела, что отдала шкатулку. Но решила, что однажды у нее будет много-много таких шкатулок, что она узнает, куда приведут спрятанные в них нитки, а еще что в ее проемах никто не будет темноты.

Она остановилась. Золотая надпись на синей вывеске — «Салон». Сказку можно закончить потом.

…

Нора почти успела добраться до Яра. Вызвала такси, жалея, что до сих пор не отремонтировала мотоцикл. Тогда не пришлось бы стоять в пробке, щурясь от пронзительного весеннего солнца, нюхать дрянные сигареты водителя и слушать про маму, купола, страданья сына и прочую грусть цыганки.

Машина остановилась у соседнего дома. Нора не стала возмущаться — хоть она и торопилась увидеть Яра, но решила, что дойти быстрее, чем препираться, к тому же она хотела отдышаться.

— Быки твои мне ласты лихо завернули, браслеты сжали белы рученьки мои, — мурлыкала она себе под нос по пути к подъезду. — Но фраернулись в этот раз менты что надо, я тот лопатник даже близко не брала, — торопливо закончила она, заметив у подъезда милицейскую машину.

Рядом с самым безмятежным видом курил Яр. Нору он не замечал, пока она не тронула его за рукав.

И только когда он посмотрел на нее, она поняла, чего так испугалась Фаиза. Глаза у него и правда стали страшные — слишком темные и слишком спокойные.

— Это то, что я думаю? — вместо приветствия спросила она.

— Ага, — ответил Яр. — А что ты думаешь?

Нора не знала, что ответить. Она думала все сразу.

— Мне соседка твоя позвонила. Сказала, ты… — Она осеклась. — Я с тобой поеду.

— Не надо. Это ненадолго.

— Ненадолго — это лет на пять? — деловито уточнила Нора.

— Все через задницу, — флегматично ответил Яр. — Зато я нашел виски-бар. О, сейчас поедем, — сказал он, заметив выходящего из подъезда милиционера. — Я позвоню, когда смогу, хорошо? Мне есть, что тебе сказать. До встречи, Нора.

— Я тебе адвоката найду, — сказала она, вцепившись в его руку. У него были горячие пальцы и манжеты, испачканные ржавчиной и землей. Яр мягко забрал у нее руку.

— Не надо, — сказал он, садясь в машину. — Я ведь никого не убил.

Она в последний раз заглянула ему в глаза и поняла, что он врет. Нора смотрела вслед уезжающей машине и думала, что еще как надо, и кому лучше сначала звонить — Горзоеву или сразу знакомому адвокату, которому она когда-то собрала очень хорошую папку. Знакомый адвокат, после очень хорошей папки, не станет работать бесплатно, но об этом можно будет подумать потом. К тревоге примешивалась звонкая нота предвкушения, которой Нора совсем не стыдилась. Даже если эта история закончится плохо — это в любом случае будет отличная история. Она напишет отличную статью, серию отличных статей, а потом отличную книгу.

В кармане заверещал телефон. Нора по мелодии знала, что звонит Горзоев, и тревога на миг утопила остальные чувства.

— Да?..

— Где ты?

— Недалеко от центра.

— До Автозаводской за сколько доберешься?

Нора раздраженно поморщилась. На Автозаводской была только магистраль и промзона. Ни реки, ни моста, а значит, ей сейчас придется отвлечься на какую-то другую историю.

— Пятнадцать минут, — прикинула Нора. — Что там?

Горзоев ответил, и прежде чем испугаться, Нора успела подумать, что история все же та самая.

…

Синий дом был черным. Потемневшее, потрескавшееся дерево, по углам — красные кирпичи. Дом построили недалеко от поселка, на пригорке, с которого было видно облитое солнечным светом золото куполов.

Окна забили фанерой изнутри. Снаружи ее покрывали черные и алые надписи. Некоторые выцарапали гвоздем. Яр подошел ближе.

«Вместе с звоном, вместе с пеньем, о забвеньи говорят».

«Если я покажу тебе розы, ты пойдешь со мной?»

Он с трудом узнал почерк Рады в этих кривых, дрожащих словах.

«Когда ты».

«Уже не будет».

«Не страшитесь смерти».

Остатки забора из рабицы, не доеденные ржавчиной, оплетал голубой вьюнок. Вокруг дома были разбросаны странные вещи — несколько ржавых бочек для воды, раскрытые чемоданы, мятый строительный контейнер. И повсюду темнели пятна засыпанных ям.

Яр представил, как перекапывает весь участок в поисках неизвестно чего.