Избранное - Эрвин Штритматтер

Мертке обнимает матушку Нитнагель, свою наперсницу.

— А ты полюбила бы Оле, если бы он этого захотел?

Матушка Нитнагель улыбается.

— А если бы он тебе сказал: ты должна стать моей женой?

Матушка Нитнагель улыбается.

— А если бы он тебе сказал: не дай мне замерзнуть?

Матушка Нитнагель плачет.

А Мертке ходит окутанная плащом любви. Она заглядывает на строительную площадку и одаривает усталых каменщиков яблоками. Подручный Оле Бинкоп получает самое красное яблоко и в придачу шлепок по кожаной фуражке.

Она пляшет на деревенских улицах, невеста в золотых туфельках любви. Притаясь позади запотевших ноябрьских окон, злые феи прядут свою пряжу. Тощая фрау Серно сплевывает в горшок с цикламеном.

— Ни стыда, ни совести у этих коммунистических девок.

Фрида Симсон поворачивается к ней спиной и внимательно изучает объявления собственного производства.

Фрейлейн Данке из кооперативной лавки остерегает Мертке:

— Что до меня, я уже здорово обожглась на этой самой любви. И будь я на вашем месте, я не рискнула бы…

Всего труднее сладить с Эммой Дюрр.

— Ты бы все-таки подумала! Оле вполне мог быть твоим отцом.

— Он мой муж.

— Подожди чуток, он устанет и согнется в три погибели.

— Я буду любить его и не дам ему состариться.

— На мой вкус, он малость волосат.

— Я люблю его таким, как он есть.

— Здесь его жена.

Мертке глубже закутывается в сотканный любовью плащ:

— Я — его жена.

52

За ночь подмерзли лужи на дорогах. Миллиарды ледяных иголок плавают в озере. Луговая трава прихвачена морозом. Мампе должен пригнать шведских коров с пастбища.

Великое спасибо Келле и его бригаде! Стоит капитальный коровник, крытый разномастной черепицей. Оле собирал ее с бору да с сосенки. Красоты особой нет, зато коровам будет вольготно.

Если вдуматься, шведских коров Оле навязали почти силой. И все же он заботится о них. На то он и Оле Бинкоп. Да здравствует жизнь! Теперь ему надо уезжать, но для начала он хочет поглядеть размещенное на зиму стадо. Широкогрудые, приземистые коровы. Ох и хороши на племя! Три из них стельные.

Всего через год Оле возьмет сына на руки и гордо пройдется с ним по коровнику. Одна мечта сбылась, один памятник сохранится — прекрасное стадо.

Хлопает дверь. В дверях Тимпе. Требовательным голосом:

— А где корма для шведской скотины?

Ни слова беспартийному Тимпе о том, как не сдержал свое слово член партии Вуншгетрей.

— Концентраты и сено из наших запасов!

Тимпе скалит зубы.

— Это на первое время. — Он иронически поводит носом.

Ватник, ватные штаны, валенки, ушанка, полный рюкзак — эдаким медведем вваливается Оле на птичий двор. Матушка Нитнагель тактично склоняется над кормушкой.

Прощание с Мертке по всем правилам.

Три поцелуя под аккомпанемент несушек и шлепок в придачу.

— Береги сына.

И Оле уходит в путь-дорогу, словно герой из сказки. Он хочет отыскать железного великана, который поможет ему добыть корма для «Цветущего поля». Стрекочет дряхлый мотоцикл. От морозного ветра заиндевели края шапки.

В окружном центре, в лабиринтах учреждений и управлений, ищет Оле железного великана.

— Экскаватор! И как можно скорее!

Стражи железного великана глядят удивленно:

— Это не от нас зависит.

Вверх по лестницам, вниз по лестницам, из двери в дверь, из двери в дверь.

— Мне нужен экскаватор.

— Это не от нас зависит.

Зависит, зависит, ни от кого ничего не зависит. А от кого же зависит, черт подери?

Учреждения закрываются. Дня не хватило. Не пойти ли к окружному секретарю? Найдется ли у него время выслушивать особые пожелания? Сколько таких кооперативов в округе? Сколько особых пожеланий? Вот ведь черт подери! Оле сам активист, он знает в этом толк!

Устало бредет Оле в гостиницу. Мужчина за конторкой испытующе смотрит на него:

— Салат принес, что ли? Для поставщиков у нас черный ход.

— Сейчас получишь мешком по зубам. Мне нужна койка.

На другое утро все сначала:

— Мне нужен экскаватор.

— Не наседай, папаша, не наседай…

Оле хватает чиновника за лацканы и встряхивает.

— Ах так, я папаша? А ты знаешь, желторотый, что моя жена моложе тебя?

Чиновник смягчается:

— Непременно тебе экскаватор? Может, землечерпалка сойдет?

Оле так и взвился:

— Подавай сюда землечерпалку.

И опять не слава богу. Ее надо сперва найти.

Оле едет в Тюрингию. В рюкзак засунут номер «Крестьянской газеты»: «Продается почти новая землечерпалка, цена по соглашению».

Щиплет мороз. Искрятся деревья. Старый мотоцикл пыхтит и стонет. Оле добирается до Веймара, но тут окончательно сдает мотор. Оле колдует над ним, он весь перемазался в масле, он истекает потом, жмет на стартер — ни звука. Придется сдавать в ремонт. И дожидаться два лишних дня.

Блюменау вступает в зиму. Толстый Серно уже взгромоздился на печь. Он прогревает свои телеса, потом отправляется на прогулку. Куда запропастился Оле? Этот вопрос мучит его. Но вот ответ получен. Серно спешит к Купке и Метке.

— Эй, сыночки, купил вас Оле, а?

— Отвяжись, толстомордый!

— Ну, ну, детки, не грубите! — Серно просто зашел предостеречь их. Ведь Оле поехал за экскаватором. Он взроет наследственные луга Купке и Метке.

— Вряд ли ваши отцы этому порадовались бы, а, сыночки?

Заглядывает Серно и к Тутен-Шульце.

— Какие новости?

— В Обердорфе замерзла корова. А все эти фокусы с открытыми коровниками.

Серно располагает свой зад на мягком диване.

— Ничего, наш Оле умней! Он не позволит собой командовать.

Тутен-Шульце улыбается с эдакой хитрецой:

— Ах, как жалко.

Так они дразнят друг друга, и оба довольны.

Серно выслеживает почтальона. Приносит ли он письма для Аннгрет? Нет, не приходят письма из свободного мира. Что-то не так у Рамша с Аннгрет.

Серно тащится к Фриде Симсон.

— У Аннгрет с Рамшем все в порядке?

— Все в ажуре! — Фрида весьма любезна. Серно зря трудился. — Но за заботу спасибо!

Вот это правильно. Только забот у Серно больше, чем о том догадывается Симсон. Даром, что ли, он заседает в общинном совете? Взять хотя бы коровник, сооруженный Оле. А комиссия его приняла? Если разразится скандал, Серно за Оле отвечать не намерен.

Фрида погружается в задумчивость. Сидишь-сидишь, пишешь-пишешь, бьешься-бьешься! Одни тревоги и огорчения. Ее просто из себя выводят похождения Оле. Растление, сожительство, аморалка! А ему хоть бы хны. Все силы он из нее выматывает. Когда прикажете ей работать с другими людьми, как справедливо требует инструкция? Впрочем, ее люди нормально развиваются и без всякого вмешательства, работая над собой. Примеры? Серно.

Фрида делает себе пометочку: «Относительно Серно. 25.XI. Первые шаги от „я“ к „мы“».

После этого она вызывает к себе Тео Тимпе.

— Эй, друг, ты часом не спятил? — Где Тимпе разместил драгоценный импортный скот? В этой развалюхе?

Тимпе сдвигает набекрень свой колпак. Он туда коров не загонял. Загонял их Оле.

— А ну, чтоб духу коровьего там не было!

Тимпе чует благоприятную перемену погоды. Он даже приближается на шаг к премии.

— А удои все равно снизятся.

— Очумел?

Очуметь не очумел, но у него есть приказ снять концентраты из рациона дойных коров.

— Не сметь, ни единого грамма! Нам нужно молоко, понял?

Тимпе все отлично понял, а чем все-таки кормить?

Чем кормить, чем кормить! Ведь было сказано: силос — краеугольный камень зимнего содержания скота.

Тимпе перегоняет шведских телок. Он гонит их в открытый хлев на Коровьем озере. Запыхавшись, прибегает Карл Крюгер.

— Что вздумаешь, то и будешь делать — так, что ли?

— Приказ Симсон.

— Начинаются шуточки. — Карл Крюгер перегоняет коров обратно.

Под вечер приходит усталый Мартен, народный полицейский.

— Ну что ты дуришь? Знаешь ведь, что хлев не принят официально. В конце концов, я взываю к твоей партийной совести.

Крюгер сдается, но, уж погодите, он еще разуважит кнутом этих жеребцов из стройуправления. Ах, до чего неохотно перегоняет он стадо в открытый коровник!

А морозы крепчают. Куда же подевался Оле? Крюгер делает все, что в его силах. Он покрывает дерном овощехранилище, он покрывает насосы соломенными матами. Он то и дело наведывается в открытый хлев.

— Ты чего им дал?

— Силос.

— Они же его не едят.

Нос Тимпе иронически подергивается.

— Голод не тетка. Сожрут как миленькие.

— Ох, хоть бы Оле скорей вернулся. — В коровах Крюгер не силен.

Как медведь в клетке, мечется Оле по Веймару. Еще ни разу в жизни не было у него отпуска. Ежели отпуск выглядит именно так, то благодарю покорно.