Сталин. Вспоминаем вместе - Николай Стариков

– Насколько мне известно, один ваш брат – врач, другой – агроном, третий – командир, летчик и обеспеченный человек. Я думаю, что все вы могли бы помогать родителям… Вопрос застал Василевского врасплох. Он ответил, что с 1926 года порвал всякую связь с родителями и поэтому во всех анкетах писал, что связь с родителями не поддерживает[584]. В подтверждение своих слов Василевский сказал, что за несколько дней до этого впервые за многие годы получил письмо от отца. О чем немедленно доложил секретарю своей партийной организации, который потребовал, чтобы Василевский впредь сохранял во взаимоотношениях с родителями прежний порядок. То есть – отношений не поддерживал. Сталина и членов Политбюро, присутствовавших на обеде, этот факт сильно удивил. После чего Сталин сказал, чтобы Василевский немедленно установил с родителями связь, оказывал бы им систематическую материальную помощь и сообщил об этом разрешении в парторганизацию Генштаба. А через некоторое время опять вспомнил о родителях своего маршала, спросив, где и как они живут. На тот момент мать умерла, а восьмидесятилетний отец жил в Кинешме у старшей дочери…

«А почему бы вам не взять отца, а может быть, и сестру к себе? Наверное, им здесь было бы не хуже», – сказал Сталин[585].

9 мая 1934 года в секретариат И. В. Сталина поступило письмо от английского коммуниста Гарри Уайта, работавшего в газете «Москоу Ньюс». Двадцатисемилетний марксист был озабочен постановлением ЦИК СССР от 7 марта 1934 года об уголовной ответственности за мужеложство по двум причинам. Во-первых, оно, по его мнению, плохо согласовывалось с принципами марксизма-ленинизма. Во-вторых, у Уайта была и личная причина для беспокойства: для окружающих не было секретом, что он был гомосексуалистом. Принципиальный гомокоммунист, работавший в газете «Москоу Ньюс», решил обратиться к самому Сталину с поставленным ребром вопросом: «Может ли гомосексуалист считаться человеком, достойным состоять членом коммунистической партии?» Увы, ответа на этот волнующий вопрос Уайт так и не получил. На его письме генеральный секретарь ЦК ВКП(б) наложил резолюцию: «В архив. Идиот и дегенерат. И. Сталин»…[586]

Прагматик был Сталин, абсолютно рациональный человек. Никакой плакатности или идеологии не допускал он в обычных сферах человеческого бытия. Если есть родители – надо с родителями общаться и им помогать, и неважно, кто они по своему социальному происхождению. И совершенно неважно, что написано на оружии, если оно уничтожает врага.

Во время Московской битвы Буденный сказал Сталину, что новых шашек нет, и кавалеристам выдали старые с надписью «За веру, царя и отечество».

– А немецкие головы они рубят? – спросил Сталин.

– Рубят, товарищ Сталин.

– Так дай же Бог этим шашкам за веру, царя и отечество! – сказал Сталин[587].

Если нужно воспитывать мужество и честь в своих гражданах, то вовсе необязательно, чтобы мужественными и приличными людьми выглядели только коммунисты. Помните фильм «Чапаев»? Знаменитую психическую атаку, где белые офицеры молча, с сигаретами в зубах, без единого выстрела, чеканя шаг, идут на красные пулеметы. Это одна из самых знаменитых сцен картины.

Оказывается, она могла выглядеть совсем по-другому. Если бы не Сталин.

На Сталина очень подействовала сцена психической атаки, где каппелевские офицеры, подтянутые и аккуратные, четкими шеренгами идут на пулеметный огонь. Хладнокровно покуривая, помахивая стеками. Падают, гибнут, но упорно рвутся вперед. Там был маленький эпизод, где убитые и раненые каппелевцы не просто падают, а кувыркаются с разбегу, дрыгают в воздухе ногами. Заурядный комический кадр, рассчитанный повеселить массового зрителя.

– Хороший фильм, – сказал тогда Иосиф Виссарионович. – Полезный фильм. А то место, где офицеры кувыркаются через голову, лучше убрать.

– Это смешно, товарищ Сталин, – попытались возразить ему.

– Потому и убрать. Мужество нельзя осмеивать, нельзя очернять издевкой. Ни в коем случае.

– Но это белогвардейцы!

Иосиф Виссарионович окинул говорившего свинцовым взглядом, произнес сдержанно:

– Пусть наши красные офицеры, когда потребуется, решительно идут на пули, идут на смерть, зная, что их мужество достойно оценят и свои, и противник. Вам это понятно?»[588]

А вот несколько застольных ситуаций, которые дают нам наглядное представление о характере Сталина. Начнем с нашего великого артиста – Аркадия Райкина. Тогда он еще был молодой и не такой великий. В 1939 году после победы на конкурсе юмористов Райкин впервые был приглашен в Кремль на правительственный прием. Повод был более чем значительный: шестидесятилетие Сталина. Райкин читал рассказ, в котором употреблялось слово «авоська». Во время его выступления Сталин не смеялся, только однажды наклонился к Ворошилову и что-то спросил. Когда Райкин закончил, воцарилась тишина. Другие тоже не аплодировали и не смеялись, потому что Сталин долго сидел неподвижно. Наконец вождь зааплодировал, а за ним – все остальные. Райкина пригласили сесть за стол между Сталиным и Ворошиловым. И тут он спросил: «Товарищ Ворошилов, что во время моего выступления вам сказал товарищ Сталин? Это какая-то критика?» – «Товарищ Сталин спросил, что значит слово “авоська”»[589].

В декабре 1943 года в Кремле состоялся вечер после утверждения гимна СССР. Справа и слева от Сталина сидят авторы слов: Габриэль Эль-Регистан и Сергей Михалков. Первый несколько раз настойчиво пытался положить на тарелку вождю ветчину. Реакция Сталина была такова: «Не ухаживайте за мной! Я здесь хозяин, а вы – гость. Я должен ухаживать за вами». Сергей Михалков, наоборот, – почтительно слушал тосты и добросовестно опорожнял фужеры с грузинским вином. Наблюдательный Сталин мягко сделал ему замечание: «Не надо пить до дна, надо пригублять. А то мне будет неинтересно с вами беседовать»[590].

А вот застолье, посвященное визиту в конце декабря 1941 года британского министра иностранных дел Идена. Того самого, кто наотрез отказался признать границы СССР. Такая позиция британского дипломата не помешала Сталину его чествовать. В честь Идена был устроен большой обед в Кремлевском дворце. За длинным столом кроме английской делегации сидели члены Политбюро, наркомы, генералы. Председательское место занимал Сталин. Справа от Сталина сидел Иден, рядом с Иденом – посол СССР в Великобритании Иван Майский, который переводил и записал этот случай для нас с вами. В самом начале обеда произошел забавный инцидент.

На столе перед Иденом в числе других вин стояла большая бутылка перцовки. Желтоватый цвет жидкости несколько напоминал шотландское виски. Иден заинтересовался этой бутылкой и спросил Сталина: