Сталин. Вспоминаем вместе - Николай Стариков

Пока восстание происходило – англичане не вмешивались. «Но как только они увидели, что мятеж провалился, их поведение изменилось коренным образом. Перед Францией встала на дыбы извергающая угрозы Британия»[574], – пишет Шарль де Голль. 31 мая 1945 года Великобритания начала новый этап обострения обстановки. В британском парламенте был зачитан текст послания Черчилля де Голлю, в котором Великобритания информировала, что для «предотвращения дальнейшего кровопролития» она вводит в Сирию свои войска. Надо отдать должное главе Франции – он снова не поддался на шантаж, хотя дело было очень серьезное.

Великобритания своей политикой поставила на повестку дня вооруженный конфликт между французскими и английскими войсками. И происходило это в мае 1945 года! Вдумайтесь в эти даты. А потом посмотрите еще раз. При чем тут «кровавый Сталин»? Так, может быть, не вина Советского Союза в последующем обострении ситуации?..

Одновременно с вводом войск 1 июня 1945 года в Бейрут прибыл британский генерал Пэджет, который заявил, что получил от своего правительства приказ взять командование в Сирии и Ливане в свои руки. Французский генерал Бене предупредил англичанина, что подчиняется только приказам генерала де Голля. А сам де Голль 3 июня 1945 года отправил своему генералу телеграмму, в которой приказывал ни в коем случае не поддаваться на британское давление и не уступать:

Я не замедлил сообщить генералу Бене, что всю ответственность беру на себя. Как только мне стало известно о предъявленных ему требованиях, я незамедлительно отправил ему послание следующего содержания: «Я вновь подтверждаю приказы, которые отдал Вам… Наши войска должны быть сконцентрированы на позициях, указанных французским командованием, и находиться в состоянии боевой готовности. Они ни в коем случае не должны быть в подчинении у британского командования… Мы хотим избежать положения, при котором может возникнуть необходимость вооруженного сопротивления британским войскам. Но это может длиться только до тех пор, пока нас не попытаются лишить возможности использовать оружие в случае необходимости, которая, судя по действиям англичан, может представиться. Если они вздумают угрожать нам применением оружия, мы должны ответить им тем же. Если они откроют огонь, мы также должны ответить огнем. Доведите это в ясных выражениях до сведения британского командования, ибо нет ничего хуже недопонимания[575].

Кровопролития удалось избежать. Британские военные не попытались разоружить французские части, военных столкновений не было. Что по этому поводу думал французский генерал, мы имеем возможность узнать из его телеграммы:

Телеграмма генерала Бене, командующего французскими силами в Сирии и Ливане, Шарлю де Голлю, 4 июня 1945 года

Мой Генерал! Посылаю вам Олива-Роже. Его пребывание в Дамаске стало весьма затруднительным. Я его отозвал в свою штаб-квартиру, где он сможет заняться реорганизацией наших разведывательных служб. Но я бы хотел, чтобы он лично рассказал вам о нашем положении. Благодаря ему и Магрен-Вернере мы не только выправили ситуацию, но и выиграли партию. Все испортило британское вмешательство. Местные англичане, видя, что проиграли, забили тревогу. По ответу Черчилля можно судить, что все они заодно. Сейчас для нас наступили нелегкие времена; приходится отстаивать каждый метр, делать все возможное, чтобы помешать англичанам полностью завладеть командными рычагами, и ждать дипломатического решения… Олива-Роже расскажет вам в подробностях, что устроили нам наши «союзнички». Это отвратительно. Мне сдается, что этого стыдятся даже их военачальники. Сравнить можно только с ударом ножа в спину. Теперь нас пытаются обобрать. Выходка англичан повергла наших сторонников в панику… Необходимо их ободрить, а для этого показать, что мы остаемся на месте, несмотря ни на что. Любой шаг, создающий впечатление, что англичане нас, пусть временно, но вытеснили, ведет к катастрофе. Мысль об этом руководит сегодня моими действиями… Примите, мой генерал, заверения в моем к вам искреннем уважении[576].

Что случилось дальше? Произошло то, на что надеялся Черчилль. Возрастала напряженность. Напряженность… в самой Франции. Сработала вторая часть английского плана – нарастание проблем и недовольства внутри французской политической элиты с последующим удалением Шарля де Голля с ведущего государственного поста. Элита Франции, до мозга костей про английская, просто-напросто предала интересы своей страны. Предала того, кто спас честь Франции. Вот что говорит об этом сам де Голль:

Следует отметить, что, рассчитывая в результате создавшегося кризиса на изоляцию де Голля во французских правящих кругах, премьер-министр Великобритании в своих расчетах не ошибся… Я оказался в вопросе о Ближнем Востоке без надежной поддержки со стороны большинства видных политических деятелей Франции. Почти у всех влиятельных и высокопоставленных лиц мои действия вызвали беспокойство или осуждение, хотя осторожность не позволила им откровенно проявить свои настроения.

Прежде всего далеко не в соответствии с проводимой мною политикой действовал наш дипломатический персонал. Для многих чиновников внешнеполитического ведомства согласие с Британией было делом принципа. Когда по ее вине это согласие оказалось нарушенным, главным для них было восстановить его путем переговоров, во что бы нам это ни обошлось… Между моими идеями, которые я хотел претворить в жизнь, и реакцией тех, кто составлял дипломатические ноты, налаживал связи и собирал информацию, разрыв был слишком очевидным, чтобы ускользнуть от наших партнеров, и это снижало эффект от моей твердой позиции.

То же самое можно было сказать о тоне французской прессы. Признаюсь, я был убежден, что в этом кризисе решительная позиция нашего общественного мнения была способна вынудить англичан к отступлению, но комментарии наших газет были обескураживающими… Создавалось впечатление, что для французских журналистов дело было ясным, то есть проигранным, и они спешили завлечь читателя другими темами. Иногда можно было услышать протесты, но, естественно, они были направлены против генерала де Голля, упорство которого казалось безрассудным и неуместным[577].

Всё, как и сегодня, во многих странах мира: «независимые» СМИ стоят на страже англосаксонских интересов. Политические лидеры других стран считают главными не интересы своей страны, а интересы Лондона и Вашингтона. И когда появляется лидер, готовый решительно отстаивать честь и достоинство своей страны, он сталкивается с оппозицией внутри государственных структур, подвергается обструкции прессы и критике политических партий.