Враг Самогеты - Анна Пушкина

остаться печься на солнце и дальше. Первомать с нежностью провела рукой по старым проржавевшим и пыльным рисункам на двери и шагнула внутрь.

– Шевелись, – надменно буркнул мне магистр.

Мы оказались в пустом круглом зале. Отсюда в полную темень вел куда-то вглубь единственный мрачный коридор. Я шагнула к нему первая и почувствовала дуновение сквозняка, словно лабиринт ожил. Неожиданно на стенах синим огнем вспыхнули факелы. Старинные ржавые скобы, державшие их, были старше моего деда. Дверь за нашими спинами с грохотом закрылась, и из темного коридора послышались шелест песка и далекий шепот:

– Эре-е-ешкиль до-о-ома…

Я приготовилась атаковать при малейшем намеке на угрозу и обернулась к Великой. Первомать улыбалась, на ее лице не было страха. Она словно наслаждалась этим жутким голосом древнего лабиринта, и я опустила руки, немного расслабившись. Эрешкиль прошлась взглядом по стенам зала, на них угадывались какие-то рисунки, но понять, что именно изображено, было невозможно – их красота давно утеряна. Великая подошла ближе, закрыла глаза и провела ладонью по одной из стен. От ее прикосновений в воздух поднялась многовековая песчаная пыль. Она резко остановилась и легко нажала на стену. Образовавшаяся под ее ладонью ниша внезапно двинулась, вся стена задрожала, и послышался лязг заржавевшего механизма. Раздались треск и противный скрежет, будто камень с болью терся о камень. Одна из стен медленно отъехала в сторону и открыла перед нами лестницу, ведущую наверх. Не раздумывая, Эрешкиль направилась к ней. Шаги по пыльным ступеням отозвались эхом, и я попыталась охватить взглядом огромное помещение, которое никак не ожидала увидеть в мрачных владениях Оникса, среди муравейника одинаковых стен и пустых стылых коридоров.

С потолка в центр зала падали лучи света, и в них, словно танцуя, кружились пылинки. Жизнь здесь застыла, уснула много поколений назад, и мы – первые за долгое время, кто посмел потревожить покой этой прекрасной залы. Не вызывало сомнений, что это творение – дело рук эльфов, так изумительно никто другой строить не умеет. Пол был вымощен белым мрамором с золотыми прожилками, которые проглядывали даже сквозь ковер пыли. Высоченные четырехгранные колонны из чистого янтаря с тяжелым основанием и четыре огромные, под самый потолок, статуи. Эти гигантские изваяния вызывали необъяснимый трепет. Мне показалось, они старше самого лабиринта. Возможно, этот зал – последнее, что осталось от великолепного дворца, который, если верить преданиям, когда-то стоял на этом месте.

Эрешкиль замерла, всматриваясь в лица статуй. Посередине на троне восседал грозный эльф с короной на голове. В одной руке он держал щит с гербом, но, как и изображения на стенах в предыдущем зале, время стерло рисунок, оставив лишь трещины и неясные очертания. В другой его руке находился красный кристалл в форме продолговатой капли. Рядом с ним с одной стороны стояла статуя женщины. Прекрасная незнакомка застыла с закрытыми глазами и разведенными в стороны руками. С ее головы до самого пола ниспадала фата или длинное покрывало. С противоположной стороны стояли двое. Ближе к эльфу на троне находился мужчина со смешной бородкой, напоминающей козлиную. В отличие от остальных, он единственный смотрел на своего короля. Я решила, что эльфа в короне и на троне изобразили не просто так. Взгляд мужчины с козлиной бородкой был наполнен смирением и покорностью. Последняя фигура изображала самого молодого из всех – это был юноша, еще не мужчина, но уже и не ребенок. Он смотрел вдаль, плотно сжав губы, словно не желал здесь находиться.

Эрешкиль наклонила голову набок, присматриваясь к статуе женщины.

– Мне всегда казалось, что я изображена непохожей на себя. Что скажешь?

Я подавилась от удивления и смогла лишь прокашлять в ответ.

Откуда-то донеслось приближающееся цоканье копыт. Я резко оглянулась, но ничего не заметила, пока не поймала взгляд Эрешкиль, направленный в самый дальний и темный угол. Только тогда я разглядела высокую фигуру в длинном балахоне.

– Не думал, что когда-нибудь увижу тебя, – произнесла фигура, и от этого голоса по спине до самых штанин скатилась капелька холодного пота. Вот он какой, загадочный Оникс, о котором никто не может рассказать.

– Все когда-нибудь заканчивается, брат, даже вечное заточение. И мое, – она сделала паузу, – и твое.

– Ты все еще в оковах, сестра, как и я.

Я множество раз думала, насколько они древние – Первомать и Оникс. Как Боги, видевшие зарождение цивилизации, стоявшие у ее истоков.

– Мы здесь как раз, чтобы это исправить. Настало время сбросить оковы.

– Я сказал твоему оборотню, как это сделать. Другого пути нет. Мой долг перед тобой выплачен.

– Выплаче-е-ен… – зашелестел вдалеке песок, и мне снова стало не по себе.

Эрешкиль оглянулась, как будто вдруг вспомнила обо мне.

– Я привела тебе кое-кого. Узнаешь?

Я опешила – откуда это чудище может знать меня? Никто не догадывается, как я ненавижу Оникса за то, что он сделал, точнее за то, что позволил сделать ему.

Фигура сделала еще пару шагов вперед. Раздался стук копыт о мрамор, и Оникс застыл ровно перед линией света и тени. Он молчал, но я чувствовала, что он смотрит на меня. Я отвернулась, пытаясь не дрожать.

– Твой сын отрекся от тебя и пообещал, что ты никогда не увидишь своих потомков. Но даже у самых грозных обещаний есть свой срок. – Эрешкиль улыбалась, и на ее щеках появились очаровательные ямочки.

– Что? – Я медленно повернулась к Первоматери, и она ласково посмотрела на меня.

– Твой род восходит к Ониксу, среднему сыну Великого Прародителя магии. – Великая мать показала на фигуру эльфа на троне. – Прошло так много лет, кровь размылась, но частичку истинной силы я чувствую каждый раз, когда ты, Изинтия, колдуешь.

Вдалеке зашелестел песок и что-то громыхнуло, будто обвалилась стена. Эхо подхватило этот грохот и понесло по всему лабиринту.

– Зачем ты пришла, сестра?! – яростно рыкнула фигура в тени.

– Мы нашли сосуд. – Великая оглянулась на меня. – Расскажи ему.

Я все еще пребывала в недоумении и не сразу поняла, что именно надо рассказать.

– А-а, да! – громче, чем следовало, выдала я и прочистила горло. – Княгиня Кроуги. Я видела, на что она способна. Она арканник, и это идеальный сосуд.

– Если ее сосуд и впрямь так глубок, – перебила меня Эрешкиль, – она сможет уместить мою силу. Но я должна знать наверняка, что это она. Мы слишком долго искали подходящее вместилище, мое терпение на исходе.

Тьма вокруг Первоматери начала клубиться быстрее – верный признак того, что ее время заканчивается. Темница вскоре призовет свою пленницу обратно. Эрешкиль тоже это заметила и начала говорить быстрее:

– Я предлагаю сделку, говорят,