Птица Карлсон - Владимир Сергеевич Березин

class="p1">― Вероятно. В большой степени швед.

Мне это начало надоедать, но тут наконец пришёл бармен с настойкой и между делом сообщил, что на берегу за отелем нашли мёртвую девушку в большом полиэтиленовом пакете.

― Мертвую? ― оживился я.

― Абсолютно, ― ответил бармен, ― и ещё она голая.

При этих словах я не вытерпел и решил посмотреть. Карлсон, впрочем, исчез раньше ― я решил, что он уже пялится на убитую. Но нет, у тела я обнаружил всех постояльцев отеля, кроме Карлсона.

Здесь стояла фрекен Бок, немолодая женщина с поленом, которое она держала на руках, как ребёнка; однорукий коммивояжёр-дальнобойщик Юлиус, владелица местной лесопилки мадам Фрида, сумасшедший отставной полковник ВВС Боссе и шериф Рулле.

― Её звали Гунилла, ― мрачно сказал шериф. ― Давно её знал, красивая девочка. Правда, нестрогих правил.

Я тупо посмотрел на розовую пятку, торчащую из-под снега. Отпуск рушился к чертям, но делать было нечего. Пришлось включаться в расследование.

К обеду я познакомился со всеми постояльцами, а после ужина уже оказался в постели Фриды. Выбор оказался невелик: шериф был грубоват, у полковника обнаружился нервный тик, фрекен Бок не расставалась с поленом, и неизвестно было, как дело пойдёт втроём. К тому же Фрида оказалась любительницей наручников, а я всегда беру парочку с собой ― даже в отпуск.

По словам Фриды, под внешним покровом спокойствия и безмятежности в посёлке, что раскинулся неподалёку, процветали преступность, супружеские измены, наркомания, проституция и нарушение авторских прав природы.

Да и приезжие были людьми сомнительными: коммивояжёр-дальнобойщик Юлиус появлялся на публике то без одной руки, то без другой, меняя их, как сорочки. Фрекен Бок была сумасшедшей. Полковник раньше служил на секретной базе в Неваде, охранял пленных инопланетян, и с тех пор ему везде чудились летающие тарелки. По ночам он то и дело выбегал из отеля и палил в Луну как в копеечку.

И все постояльцы пользовались услугами несчастной Гуниллы, вот что.

― Все? ― не поверил я.

― Все-все, ― подтвердила Фрида и зарделась.

Вернувшись к себе в номер, я обнаружил нежданного гостя.

На подоконнике сидела огромная сова. В когтях у неё был зажат огромный фиолетовый конверт. Внутри него обнаружился такой же фиолетовый листок бумаги, на котором неровным женским почерком было выведено: «Жизнь коротка, а ты так беспечен. Берегись!» Бумага была яростно надушена.

Я вертел в руках это послание и думал: «Если это мне как постояльцу отеля ― человеку средних лет на отдыхе, что, спрашивается, я должен делать? А если это мне как инспектору полиции, то я, как человек порядочный, не могу воспользоваться. А что, если это всего лишь шутка юного создания, избалованного всеобщим поклонением? А ну её».

И я сжёг записку в пепельнице.

После этого я полчаса поговорил с Дианой по диктофону, а потом уснул сном праведника.

Утром я решил не заказывать овсянку, а ограничиться тостами с вареньем.

Полковник Боссе уже сидел в баре и был вне себя. Он тоже попросил тостов с вареньем, но ему заявили, что варенья нет.

― Представляете? ― попытался он апеллировать ко мне. ― У них пропал ящик варенья и корзина печенья.

― Да, херово, ― согласился я. ― Вчера убили девушку, теперь вот нет варенья… Ах да, ещё вчера овсянка была холодной.

За завтраком я поделился с полковником историей с почтовой совой ― разумеется, не во всех подробностях.

― Ко мне прилетела сова, ― сказал я ему.

― Берегитесь, инспектор, эти совы ― не то, чем они кажутся. Тут был один мальчик… Или карлик ― не знаю. По слухам, его сова утащила в Чорный Чум. Знаете легенду о Чорном Чуме? ― спросил шериф.

― Не знаю, конечно. Рассказывайте.

― Далеко-далеко, в Лапландии, стоит Чорный Чум. И творятся в нём странные дела. Одна девочка не верила в то, что он существует. Как-то родители оставили её смотреть за младшим братом. Но тут из пианино высунулась рука, отвесила маленькому брату щелбан, и он превратился в еловое полено.

― Э… а Чум-то тут при чём? ― спросил я, но, оглянувшись, увидел, что все смотрят на меня, как на идиота.

Фрида уткнулась в свою тарелку, шериф отвёл глаза, а фрекен Бок забормотала что-то своему полену и почесала ему за верхним сучком. Оторвавшись, она посмотрела на меня внимательно и начала:

― Моё полено…

― Что ваше полено? ― я был нетерпелив.

Фрекен Бок приложила голову к своему деревянному другу и забормотала:

― Полено говорит… говорит… раз, два… Меркурий во втором доме… луна ушла… шесть ― несчастье… вечер ― семь… ― и громко и радостно объявила: ― Они улетят, а потом вернутся! А ты, Боссе, лишишься языка!

― Кто улетит? Куда улетит? ― но фрекен Бок уже впала в транс и не отвечала на вопросы. Полковник залез пальцем себе в рот и проверил, всё ли там в порядке. Но мне было не до его фобий, досада переполняла меня. Мне даже не удалось узнать, куда делся этот странный толстяк-альпинист, не говоря уже о пропавшем варенье. С этими сумасшедшими было невозможно работать, не то что отдыхать, и я поднялся к себе, чтобы рассказать о новостях Диане.

Наконец, я понял, что надо делать: надо было ещё раз осмотреть несчастную Гуниллу. Хоть я и видел её пятку, но теперь этого мне показалось мало.

― А где, кстати, покойник?

― Покойницу украли, ― нехотя ответил шериф.

Это было возмутительно, не говоря уж о том, что я не знал, что, собственно, сказал покойник, то есть покойница.

Тем же вечером, возвращаясь в свою комнату из бара, я услышал странный звук в холодном коридоре.

Дверь комнаты бармена открылась, и я увидел девичью фигурку, убегающую вдаль. Шлёпали босые пятки… позвольте, где-то я видел эти пятки… Да ведь это была сама покойница Гунилла!

Я сразу догадался, что это никакая не покойница, а скорее беспокойница. Даже просто ― шалунья.

Я побежал за ней, справедливо рассуждая, что если не догоню, то хотя бы согреюсь. Пришлось согреться: Гунилла исчезла, а я оказался в конце коридора перед закрытой дверью. Это была дверь фрекен Бок. Вдруг в коридор выглянула Фрида и, увидев меня у чужой двери, совершенно неправильно всё поняла. Внезапный удар по голове лишил меня чувств, и я провалился в Чорную Яму. Странная местность явилась мне в этом бессознательном состоянии: я стоял на снежном склоне, совсем недалеко от отеля, перед