Призрак гнева - Нелла Тихомир

— Нет, я в порядке. Ты замерзла?

— Что ты, наоборот, ужасно жарко…

— Ты дрожишь.

— Я испугалась… я так испугалась! Он бы наверняка в тебя попал! Он очень хорошо стреляет. Я видела. Я знаю. Он хотел тебя убить… ой, мамочка… — она спряталась у Брана на груди.

— Ш-ш-ш… Тише… все прошло. Чего ты, успокойся. — Бран провел ладонью по ее забитым снегом волосам. — Ты шапку потеряла.

— Я снегоступы где-то там бросила, и лук тоже, — она подняла глаза. — Это Арноров, искать теперь придется.

— Мы найдем. Обязательно. А пока пойдем, глянем на него? — Бран указал подбородком туда, где остался Кнуд. Девушка кивнула.

Они взобрались на обрыв. Кнуд лежал у края. С одного взгляда было ясно, что он мертв. В застывших глазах отражалось белесое небо. Он лежал, раскинув руки, встрепанные волосы, как клякса, темнели на снегу. Из груди чуть под углом торчала длинная стрела. Снег вокруг заплывал вишневой кровью.

Опустившись на колени, Улла закрыла Кнудовы незрячие глаза. Когда Бран присел рядом, она подняла голову и посмотрела на него.

— Может, зря я его убила, — неуверенно выговорила она. — Но он в тебя стрелял, я боялась, что не успею… что он меня не послушает, если я просто крикну, или еще что.

— У тебя не было выбора, — Бран взял ее за руку. Пальцы оказались холодны, как лед. — Вряд ли бы он тебя послушался.

— Думаешь?

— Уверен. Он бы меня убил. Он мне это сам сказал. Он вообще хотел меня подстрелить и бросить здесь, чтобы ночью волки сожрали.

Уллины пальцы стиснули ему ладонь.

— Так что ты мне снова спасла жизнь, родная. Это уже в третий раз.

— Это не важно, в который, — отозвалась Улла. — Совсем не важно, поверь. Не считай, ты мне не должен. Если понадобится, я это сделаю сто, тысячу раз. Сделаю с радостью. Я только хочу, чтобы ты жил. Вот и все. Я тебя люблю. Это совсем просто. Я хочу, чтобы ты жил.

Бран взял ее лицо в ладони, поцеловал, а потом сказал:

— Идем, поищем твой лук, и шапку заодно, а то замерзнешь, — он поднял девушку со снега.

— А с ним чего? — она указала на Кнуда. — Я не хочу его тут бросать… вот так.

— Я тоже не хочу, — ответил Бран. — Мы с тобой знаешь, что сделаем? Я пойду к твоему отцу. Скажу, что это я его убил.

Ее глаза широко раскрылись. Она замотала головой:

— Что ты, нет! Зачем?! Не надо! Ведь это я…

— Ты это сделала из-за меня, — твердо молвил Бран. — Не волнуйся, мне ничего не будет. Я скажу, что защищался, что он на меня напал. Это правда, разве нет? Но я хочу, чтобы ты пообещала, что никому ничего не скажешь. Ты не расскажешь отцу, что была со мной, Улла. Ты должна поклясться.

Она молчала и кусала губы.

— Вот увидишь, голубка, — Бран взял ее за плечи. — Увидишь, все обойдется. Правда же, обойдется. Я только должен быть уверен, что он не узнает, чего ему знать нельзя. Я не хочу, чтобы он… Обещай, что ничего ему не скажешь. Прошу тебя.

— Я боюсь, — прошептала Улла. — А вдруг он не поверит? Что он тогда с тобой сделает?!

— Он ничего не сделает, вот увидишь. Он не слишком любит Кнуда… вернее, любил. Ничего он мне не сделает. Пообещай, что не станешь вмешиваться. Я должен быть уверен. Обещай мне, пожалуйста.

Уллины руки обвили его шею.

— Хорошо, — услышал он. — Я буду молчать. Я туда даже не пойду, если ты так хочешь.

— Спасибо, родная.

— Но только что делать, если он не поверит? Если он не поверит, как нам быть?

— Не думай об этом. Если не поверит — там увидим. Придумаем чего-нибудь. А сейчас пошли, дорога долгая, надо успеть засветло вернуться.

Глава 19

Конунг и Бран сидели друг против друга за столом. В доме, похоже, собрался весь поселок, люди разместились даже на полу. В очаге потрескивали угли. Скучный свет напольной лампы падал конунгу на лицо.

— Каков подлец, — уронил конунг. Его глаза горели гневом, а рука сжалась в кулак.

— А ты его прям так оставил, ай ветками завалил? — спросил Брана Сигурд.

— Завалил, конечно, — ответил Бран. — Чтобы волки не сожрали.

— А зря, — бросил конунг. В его зрачках, в самой глубине, разгорались сумрачные искры. Кулаки замерли на столешнице. Костяшки пальцев стали белыми, а над ними бугрились вены.

— Очень зря, — повторил он. — Не стоило возиться, на такую гниду время тратить. Если уж ему так хотелось накормить волков, мешать не собираюсь, пускай теперь и кормит. Собаке собачья смерть. Ему нравится лес? Пусть в лесу и остается. Меня не колышет, где этот гад сгниет.

Сын в отца. Вслух Бран сказал:

— Ну, не знаю. Только если Серого мы похоронили, почему и этого не схоронить? Человек же все-таки.

— Яйца курицу не учат, — отрезал конунг. — Я уж сам решу, кого куда определить, твоей помощи не требуется. Ясно?

Бран, насупившись, ответил:

— Яснее некуда. Только вот, знаешь, я сильно жалею, что все тебе рассказал.

Губы конунга дернулись в усмешке:

— Неужели? Да ведь ты, колдун, был обязан это сделать. Ты был обязан все мне рассказать.

— Кто же это меня обязал, а? Чего-то не припомню. Мне при любом раскладе было легче промолчать, разве нет? При твоей ко мне… гм… любви — ты ведь запросто мог и не поверить. Кнуда там никто бы не нашел, ну, разве что весной. А до весны, конунг, я уже буду далеко. Я для того все тебе и рассказал, чтобы не бросать его там, в лесу. Он же… может, конечно, я лезу не в свое дело, но он тебе не чужой. Зачем же… так?

Стало очень тихо. У сидящих рядом глаза полезли на лоб. Эх, и черт меня дернул за язык. Сейчас он взбеленится!

Но конунг остался спокоен, лишь нахмурился, да в зрачках полыхнули огненные точки.

— Ты и впрямь лезешь не в свое дело, колдун, — отозвался он. — Не тебе о том судить, кто здесь кому и кем приходится. А если ты и впрямь только для того мне рассказал, чтоб я хоронил этого гада, в таком случае тебе действительно стоило молчать. Делать этого я не намерен. А что до веры… — тут конунг вскинул бровь. — Я тебе, колдун, верю. Почему бы и нет? Я Кнуда знаю, и тебя тоже. Ты уж у меня тут третий месяц кантуешься, я тебя успел изучить. Уж чего-чего, а ты из-под тишка убивать не станешь, не то что этот. Этот-то — он на все способен… был. На него очень похоже: из кустов стрелять, травить, заманить кого-нибудь в дебри. Ничего другого от него и ждать не приходится. Так что, колдун, успокойся, в убийстве я тебя не обвиню. Разве что — молись своим богам, что в живых остался. Тебе сильно повезло. Кнуд великолепно стреляет… то есть, стрелял. Я никак не пойму, с чего он в тебя на охоте тогда промазал.

— Он сказал, будто его лошадь толкнула.

— А-а, — конунг сощурился. — Ну, значит, тебе дважды повезло. Потому как у нас тут лучше него стреляет разве только Сигурдов Эйвинд, да вот еще младшая моя, Улла.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});