Париж - Эдвард Резерфорд

«J’accuse…» – так было озаглавлено письмо. «Я обвиняю…» Кого обвинял Золя? Французское государство, систему правосудия и, что было хуже всего, армию. Все они знали, писал Золя, что Дрейфус невиновен. Армия и правительство были замешаны в отвратительном сговоре: они продолжали держать невинного человека за решеткой, лишь бы скрыть доказательства того, что настоящим предателем является другой, известный им офицер. Почему же все они готовы воспрепятствовать отправлению правосудия? Потому что Дрейфус – еврей.

Еще до начала весны вся Франция распадется на два лагеря. А пока правительство негодовало, а что до армии, то офицеры полка, где служил Роланд, были единодушны:

– Золя нужно расстрелять.

Фрэнк сидел за обеденным столом. Семья Марка делала все, чтобы он не испытывал неловкости или смущения.

Он слышал, что во Франции, как и в Испании, не всегда просто получить приглашение в чей-то дом, а без этого страну не узнаешь. Также он слышал, что французы могут быть весьма неприятны в общении. Но Марк дал ему отменный совет на такие случаи:

– Все, что ты должен делать, Фрэнк, – это выказывать уважение. Нельзя забывать о том, что англичане, в конце концов, победили Наполеона, а еще у них величайшая империя в мире, и потому они склонны к надменности. Так как язык дипломатии – французский, с английскими дипломатами у нас нет проблем. А вот остальные их соотечественники приезжают сюда и пытаются указывать нам, что делать, да еще по-английски. Разумеется, нам это не всегда нравится. Но если ты проявишь немного уважения и постараешься говорить на французском, то все будут рады помочь тебе. – Он помедлил. – Хотя и потом у тебя могут быть проблемы.

– О чем ты?

– Американцам почему-то с трудом дается французское произношение. Не знаю, в чем тут дело, но я уже не раз замечал это. Иногда американец выучит французский, приедет сюда и начинает говорить, и мы вслушиваемся изо всех сил, потому что догадываемся, что он говорит на нашем языке, но не можем понять ни слова. – Марк пожал плечами. – Досадно. – Потом он ухмыльнулся. – Но ты не огорчайся, старина. Если ты не будешь запускать грамматику, то твоим произношением я займусь лично.

По правилам хорошего тона де Синя следовало усадить по правую руку мадам Бланшар, знавшей всего несколько английских фраз, а по левую – Фрэнка. Но с другой стороны от него сидел англичанин Фокс. Де Синь тоже немного говорил по-английски. Справа от него была Мари. Жюль Бланшар устроился на противоположной стороне стола, между сестрой и невесткой.

Шла общая беседа, и Фокс негромко переводил Фрэнку, когда в этом была необходимость. Поскольку Хэдли был гостем из-за границы, то весь стол самым дружелюбным образом потребовал, чтобы он рассказал о себе. Хозяйка дома поинтересовалась, откуда он родом. Фрэнк объяснил, что жил в разных городах, поскольку отец его был преподавателем и работал то в одном университете, то в другом, пока не вышел не так давно в отставку и не поселился в Коннектикуте.

– Что он преподавал? – спросила тетя Элоиза.

– Латынь.

– Ваша семья всегда была связана с науками? – с надеждой спросила она.

– Нет, мэм. Мой дед нажил неплохое состояние на торговле мануфактурой, но отец любил учиться и потому избрал академическую карьеру.

– Вы сказали, мануфактура? – заинтересовался Жерар Бланшар с конца стола. – Опт или розница?

– И то и другое.

– Значит, ваша семья похожа на нашу, – одобрительно заметил Жерар. – Такая же солидная.

Тете Элоизе этот вывод не доставил удовольствия, но Фрэнк улыбнулся.

– Нам нравится так думать, – ответил он весело.

Тетя Элоиза пожелала узнать, что побудило его заняться искусством, и он поведал, что его мать – талантливая музыкантша и художница.

– Я посещал учебное заведение, которое называется Юнион-колледж. Оно расположено примерно в том месте, где художники Гудзонской школы живописи черпали свое вдохновение, – пояснил он. – Тамошние пейзажи поражают величием. Они среди прочего и подсказали мне, чем заниматься. – Он внезапно переменил тему и обратился к Марку: – Ты говорил, что американцам не дается французское произношение. Давайте посмотрим, как у вас получится справиться с американским. Мой университет располагается на реке Мохок в городке под названием Скенектади. Кто из вас сможет повторить это?

После того как каждый попробовал произнести название города, Фрэнк покачал головой:

– У Фокса почти получилось, но он англичанин. А остальные – вообще не похоже!

Французы были в восторге от этого маленького соревнования.

– Но это просто невозможно выговорить! – раздавались горячие протесты. – Таких слов не существует!

– А почему вы приехали во Францию, месье Хэдли? – рискнула задать вопрос Мари, хотя и смущалась.

– Импрессионисты, мадемуазель. Французские импрессионисты сейчас невероятно популярны в Америке, и поэтому каждый молодой художник в Соединенных Штатах хочет отправиться во Францию. Думаю, я лишь один из многих.

– Так и есть, – подтвердил Марк. – Мне уже кажется, что скоро во Франции американских импрессионистов станет больше, чем французских. Но я видел работы Хэдли – у него большой талант.

– Вы учитесь и пишете картины, месье Хэдли, – вступил в беседу де Синь, – тем не менее вы производите впечатление человека, который с удовольствием бывает на свежем воздухе.

Фрэнк опять улыбнулся:

– Сказать по правде, я не был уверен, что делать после окончания университета, поэтому отправился на Запад и год проработал на ранчо. Это было чудесное время. Бескрайнее пространство вокруг и физическая работа, которую я обожаю. Однако под конец я уже не сомневался, что хочу изучать живопись.

– Значит, вы ездите верхом?

– Конечно.

– С ковбойским седлом?

– В Новой Англии я пользовался английским седлом, но предпочитаю ковбойское. А вы ездите верхом?

– Я служу в кавалерийском полку, месье. Что касается ковбойского седла, то с тех пор, как в Париже побывал Буффало Билл, все хотят попробовать его.

– Месье де Синь слишком скромен, – мягко вмешался Жюль Бланшар, – но мне посчастливилось узнать от его отца, что его чуть не зачислили в элитную команду «Кадр Нуар». Это означает, Хэдли, что он – один из лучших наездников во всей Франции.

– Я бы так не сказал, – возразил аристократ, но Хэдли видел, что комплимент был ему приятен.

Также он заметил, что на Мари эта информация произвела большое впечатление.

Хэдли оглядывал стол: ему удалось развлечь компанию и развеять тягостное впечатление, оставшееся от ссоры Марка с отцом. Казалось, все прекрасно проводят время.

– Скажите мне, месье Хэдли, что вы будете делать, если карьера живописца у вас не сложится? – вдруг подал голос Жерар. – Вы будете работать?

– О нет! – воскликнула тетя Элоиза. – Хватит, Жерар. Достаточно.

Хэдли же только рассмеялся.

– Я вижу, вы любите добираться до сути, – добродушно заметил он. – И это вопрос по существу. Мой отец щедр ко мне, и я смогу посвятить живописи несколько лет. Но если не достигну значительных успехов, то, скорее всего, займусь бизнесом. И думаю, что знаю, какого рода бизнес это будет.

– Мануфактура?

– Нет. Автомобили. По-моему, их ждет большое будущее. Буквально в последний год или два все производители стали переходить от паровых автомобилей к бензиновым двигателям внутреннего сгорания: Форд в Америке, Бенц в Германии, Пежо во Франции. Уверен, что это будет интересное и прибыльное дело.

Жерар, по-видимому, был удовлетворен ответом. Де Синь смотрел с сомнением.

– Я знаю одного или двух богатых людей, которые хотели бы приобрести автомобиль, – сказал аристократ, – в качестве развлечения, конечно. Но вы считаете, что в Америке автомобили станут чем-то бо́льшим?

– Не сразу. Но через поколение – скорее всего. И не только в Америке. Во всем мире.

Это предположение было встречено всеобщим задумчивым молчанием. Жюль Бланшар смотрел на Хэдли все более благосклонно: возможно, этот американец – как раз такой приятель, который нужен Марку, уравновешенный и целеустремленный.

До сих пор Фокс довольствовался тем, что обеспечивал синхронный перевод говорящим, но теперь и сам присоединился к общей беседе. На взгляд Фрэнка, это был интересный юноша, примерно такого же роста, как он, но более худощавый, с уверенными манерами состоявшегося человека.

– В Париже мы скоро станем свидетелями большой перемены в сфере транспорта, – заметил Фокс, – а именно появится метро. Туннели начнут рыть через несколько месяцев. К сожалению, французы на годы отстали от американцев и англичан, но планы у них грандиозные. И вот теперь их начинают претворять в жизнь. Вся система будет завершена очень быстро.

– И не забудьте упомянуть о проектах для наземных входов и выходов, – добавил Марк. – Оформление будет выдержано в стиле модерн, все будет очень элегантно.