Путь между - Надежда Ожигина

— Да хоть самого короля! — не в меру пылко заверил проводник, воздевая к небу пузатую бутыль. — Рорэдримы знают толк в хорошей выпивке!

— Это лишний раз подтверждает, что ты местный! — весело откликнулся Санди.

Король смотрел на них в немом умилении. Похоже, эти двое спелись наконец за время его болезни. Он и сам с удовольствием присоединился бы к их веселью… Да только пристало ли воину с его лицом дурачиться вместе со стариком и мальчишкой?!

Со стариком? Король с удивлением осмотрел Эйви-Эйви.

Проводник, без сомнения, изменился. И в то же время остался прежним по сравнению с тем, что примерещилось в горячечном бреду. Что-то незнакомое, неуловимое мешало выткать привычный образ Эй-Эя, но что? Какая призрачная игра светотени легла на морщинистое лицо, словно смазывая краски обыденности?

Разве что стал он еще тоньше и суше?

Разве что глаза впитали в себя новую порцию боли?

А движения стали медлительнее и осторожнее?

— Пей, господин! — Полный до краев кубок из ниоткуда возник перед носом Денхольма, и обветренная худая рука легла на его плечо. — Пей! Доброе вино бодрит израненную душу!

Король принял кубок обеими руками и встал, поднимая над головой заздравную чашу.

И увидел себя в огромном, до пола, зеркале из тонкого стекла, явно гномьей работы.

Его язвы почти затянулись, не слишком портя общую картину, и губы выглядели вполне пристойно — такими не грех целоваться! И в целом… Если забыть про подсыхающие следы покореженной язвами кожи, в целом он выглядел даже лучше, чем обычно: свежо и молодо, словно омытый живою водою. Не было ни седины, ни морщин, ни безмерной усталости сломленного жизнью путника… Был король, гордый и прекрасный, каким его рисовали на иных картинах. Хотя и немного помятый. И побитый, словно объеденный молью меховой палантин.

— Что со мной? — разом забыв про наполненный кубок, крикнул Денхольм.

— Не нравится, — обратился к Санди проводник, словно ища сочувствия и поддержки. — Я же говорил… Простите, господин, те мази и травы, которыми вас тут потчевали… Ну, в общем, они дают такой… гм… эффект. Дорога это быстро поправит, будьте покойны! — добавил он так, словно речь шла о существенных внешних недостатках.

Король махнул рукой и залпом опрокинул чашу пряного пойла, насквозь пропитанного запахом летних болотных ягод. В конце концов так было гораздо лучше, чем уныло пялиться на свое постаревшее отражение. Приснилось оно, что ли?

Весь последующий восьмидневок он мало выходил на свежий воздух, отъедаясь и отсыпаясь про запас. Проводник и Санди с тоски спелись окончательно, причем в прямом смысле этого слова: оба немилосердно терзали лютню и ругались мудреными музыкальными терминами, из коих выходило, что Эй-Эй «ставит» шуту руки. В какое место он ему их наконец вставит, Эйви-Эйви отвечать отказывался, а Санди оскорбленно дулся, бормоча что-то о дурной компании, в которую он, бедолага, попал с детства.

Но Денхольм не обижался, пребывая в состоянии блаженной безопасности, к тому же проводник приволок ему целый мешок книг, настолько увлекательных, что впору было забыть обо всем. Среди приятного чтения и доброй выпивки как-то сгладились боль и напряжение последних дней, и не хотелось думать о том, что июль давно вступил в свои права, а до далекой, как и прежде, цели осталось немереное количество лиг…

На восьмой день он наконец решился и выбрался в город, покинув втайне ото всех свою комнатенку. И бродя по узким каменным улочкам, с непониманием вспоминал плохо скрытую ноту пренебрежения в скупом рассказе Эйви-Эйви: небольшой, мол, городишко, где можно раздобыть деньжат! По правде говоря, он довольно быстро заблудился в лабиринте невысоких, до навязчивой идеи схожих друг с другом домов, да так основательно, что, куда бы ни взбрело свернуть, упорно натыкался на городскую стену. И когда ему открылась лестница, ведущая к бойницам, не раздумывая, полез наверх, чтобы осмотреться.

А осмотревшись, поразился до нервного тика.

«Городишко» оказался окруженным тройным кольцом мощных каменных стен, — если не считать, конечно, внешних укреплений из заполненного водой рва и довольно высокого вала, — и он стоял на среднем гребне. Третья стена была выше второй примерно на восемь уардов и почти полностью скрывала город. Лишь громада замка возвышалась подобно могучему утесу да башни с гигантскими катапультами пронзали синее небо…

К величайшему сожалению короля, осмотру оказались доступны только не представляющие интереса домики за первым и вторым кругом стен, как позднее выяснилось, казармы караульной роты и временные лазареты и склады (судя по всему, запасами стрел и копий можно было выложить весь Рорэдол, как мозаикой, а смолы хватило бы на черную реку Граадрант!). В одном из свободных лазаретов их и разместили, не сочтя достаточно благонадежными, чтобы впустить в сам город или оставить в опасной близости от первых крепостных ворот. За земляным валом просматривался также склон высокого холма, одного из многих на равнине, упиравшейся в излучину Гали, ряд деревушек, прилепившихся по окрестностям, и дальше, за вернувшейся (или возвращенной?) в берега рекой, — лесистый, болотистый край, прорезанный единственной дорогой, прямой и ровной, уводящей за горизонт.

Что и говорить, место для крепости было выбрано на редкость удачно: Галь держала переправу, в данный момент сметенную бурным потоком, ее сложно было обойти и почти невозможно — оставить в тылу непокоренную. Она вгрызлась в высокий правый берег, оставив для маневра неведомому врагу низины и болота.

Этот город как нельзя лучше подходил суровому краю, где дети, по чьему-то меткому выражению, рождались с мечами в руках…

С высоты своей стены он сумел-таки различить полоску третьих ворот и, терзаемый любопытством, направился туда в смутной надежде проникнуть в центр. И был остановлен внутренней стражей, благодаря небо за то, что проводник заставил его носить плотную полумаску, пропитанную целебными маслами.

Стражники спросили пароль. Его-то король и не знал, вызвав никому не нужные подозрения. Острие меча уперлось в грудь, возникнув перед самым носом, словно по волшебству. И, следуя той же зловещей военной магии, свистнул, проявляясь из воздуха, тонкий фиолетовый посох, отводя смертоносный клинок по дуге…

— От скуки ты стал слишком подозрителен, Сэддон, — насмешливо-самоуверенный голос заставил подпрыгнуть на месте и не оставил никаких сомнений на счет владельца спасительного посоха. — Было бы глупо убить человека, которому на днях спас жизнь. И чья вина — лишь в том, что не успел узнать пароль…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});