Доверие - Димитр Ганев

еще, горячий как огонь…

Солдат неожиданно схватил его руку и поцеловал. Большая горячая слеза упала на нее, и старшина отдернул руку.

— Ты что? Хорошенькое дельце! Мы ведь мужчины, и вдруг слезы. Все пройдет, сам увидишь, — сказал старшина, почувствовав, что в горле у него пересохло.

— Внутри жжет, товарищ старшина, не могу дышать! — со стоном проговорил солдат и посмотрел на него горящими глазами.

С этого момента Бонев с трудом мог вспомнить, как развивались дальше события. Может быть, командир роты направил его? Или он сам вызвался отвезти солдата в больницу в ближайший город? Что там у него обнаружили: двустороннюю пневмонию или только острый бронхит?..

Пожилой врач крайне медленно ощупал и прослушал солдата. Потом в коридоре сообщил:

— Здоровье у парня слабенькое, старшина. Хорошо, что сразу доставили в больницу. Вовремя заметили, иначе… — не досказал он, увидев взгляд старшины.

Бонев, уже уходя, попросил доктора сделать все возможное, чтобы к концу учений вернуть им солдата здоровым.

Доктор сдержал слово. Когда учения закончились, Бонев снова на своем заляпанном грязью ЗИЛе заехал в городок и забрал из больницы солдата.

— Мне уже лучше, товарищ старшина. Давайте я сяду за руль, — попросил шофер.

— Сиди смирно и учись, как нужно брать крутые повороты на двух колесах, — шутливо ответил Бонев и по-свойски похлопал его по плечу. — Ах, а учения были на славу! То дождь льет, грязь непролазная, то холод, а мы учимся. Но все кончилось благополучно. А тебе полагается десять дней отпуска по болезни.

— Не много радости от такого отпуска! — пробормотал солдат.

Рота возвратилась в казарму, и притихший было район зашумел, как улей. После обеда старшина построил отпускников и отвел к дежурному. Рядового Бонева не было среди них. Нашел его сидящим на одной укромной скамейке.

— Ты почему не явился в строй? Ведь тебе предоставлен десятидневный отпуск.

— Мне некуда ехать, товарищ старшина. Никто не ждет! Уж лучше я здесь останусь.

— А ну пошли со мной! — схватив его за руку, сказал Бонев.

— Куда?

— Домой! А уж там решим…

И вот они вдвоем молча шагают к кварталу, где живет Бонев. Старшина с любовью смотрел на еще бледное после болезни лицо молодого солдата, и радость теплилась в его груди.

Вошли во двор с чистеньким домиком, и Бонев нажал на кнопку звонка. Прошло несколько секунд, дверь отворилась, и на пороге появилась его жена с приветливой улыбкой на лице.

— Хорошо, что пришел. Только что мне сообщили, что в Доме матери и ребенка есть очень миленький ребеночек… Девочка! Может, сразу и пойдем?

— А я тебе привел мальчика! Встречай, мать, солдат — отца и сына. Из тяжелого пути возвращаемся, — поцеловав жену, прошел в прихожую старшина.

Жена осталась одна перед солдатом. Таким щупленьким, с нежным лицом и застенчивыми голубыми глазами.

«Тоже, как девочка, красивый», — едва успела подумать она, как солдат наклонился и поцеловал ей руку.

— Входи, Орлин! С сегодняшнего дня это твой дом! И очень хотелось бы, чтобы ты наполнил его счастьем.

— А хочет ли он стать нашим сыном? — взволнованно спросила Стефана, вглядываясь в лицо солдата.

Его глаза сказали ей все. В них вспыхнула радость, и он перешагнул через порог дома, который давно искал.

ОТМЩЕНИЕ

Что такое воспоминание? Бледные тени прошлого или глубокие следы в нашей памяти, которые время не может изгладить? И почему настоящие воспоминания каждого мужчины начинаются с входа в казарму? И зажурчат ручеек воспоминаний, зашевелятся прекрасные чувства в душе; вздохнет мужчина, чтобы никто не видел, и начнет: «Однажды, когда я служил в армии…» А это «однажды», может быть, произошло три или тридцать лет назад — все равно, магия солдатских воспоминаний неизменна.

Поэтому, стоит мне встретить на пути какого-нибудь лейтенанта, мысль моя мгновенно летит в прошлое, к той первой встрече с нашим командиром лейтенантом Тотомировым. Стоим мы в строю перед взводным, подобрались один к одному — здоровенные мужчины. Из сжатых до синевы губ ни слова, а глаза бесцеремонно пожирают его, маленького, щупленького. В наших остриженных наголо головах — кто знает почему — появилось чувство досады и пренебрежения. Как-никак мы не какие-то там желторотые новобранцы, а люди бывалые, закончили различные высшие учебные заведения и университеты. После шестимесячной подготовки в школе мы должны были также командовать взводом. Нас направили сюда, чтобы научить этому.

Наше разочарование наступило еще во время первой встречи. Мы были уверены, что командиром такого взвода («мозгового треста»), как наш, должен быть по крайней мере солидный капитан с усами, чтобы его фигура и осанка вызывали уважение и заставляли слушаться. А этот малюсенький лейтенант был просто смешон. Как можно с таким мальчишеским любопытством рассматривать нас! И эта улыбающаяся физиономия — бери и приклеивай на упаковку для туалетного мыла. И его возраст — две дюжинки. Лейтенант одевался с шиком. Всегда подтянутый, чисто выбрит, костюм отутюжен — как картинка.

Так, еще с первого дня, как выражались взводные корреспонденты, мы «конфронтовали». Мы считали себя людьми учеными, каждый из нас мог прочесть без конспекта двухчасовую лекцию по народной мудрости, доказывать истину о том, что, когда вол землю роет, она ему на спину падает.

Лейтенант как будто не замечал или, точнее, не хотел замечать наше высокомерие. Однако по-мальчишески подсмеивался над нами, расспрашивал о наших специальностях и своей неосведомленностью доставлял нам варварское удовольствие. Из кожи лезли вон, чтобы отвечать на его вопросы в самом изысканном научном стиле, с употреблением иностранных слов, смысла которых он явно не понимал. Больше месяца демонстрировали ему свои энциклопедические познания. И вот однажды «разведка» донесла чрезвычайную новость: всего три года назад Тотомиров с отличием закончил высшее учебное заведение и сдал экзамены в аспирантуру. Сначала не поверили. Прикидываем, сопоставляем факты, сведения из различных источников — все чистейшая правда.

Принимаем решение сменить тактику. Стало ясно, что наше интеллектуальное превосходство над командиром взвода — фикция. Необходимо было хотя бы удержаться на уровне, сделать даже невозможное, но заставить лейтенанта Тотомирова считать нас равными себе.

Во время занятий все с подозрительным старанием конспектируем, задаем ему коварные вопросы под тем предлогом, что нас страшно интересует военное дело. В свободное время изучаем дополнительную литературу, спрашиваем у него, что читает, куда ходит, с кем дружит, какое у него хобби, кто приятели. Ведь он сам вдалбливал в наши головы, что хорошо разведанный противник наполовину побежден. Пытаемся применить его тактику, но, к сожалению, не можем найти его слабые места. Полем «интеллектуального сражения» оставались только учебные часы. Увлекла нас амбиция, подогрела наше старание, фамилия командира нашего взвода упоминалась