Происхождение личности и интеллекта человека - Александр Невзоров

Наряду с простейшими способами, вроде питья собственных месячных или воды, собранной в 40 различных ручьях, едения хлеба с шерстью овцы, был чрезвычайно распространен и способ собирания катамениальных выделений в бутылку, которую закупоривали крепчайшим образом. «Бутылку зарывают в землю, иногда непременно под печной столб. Пока бутылка в земле, как бы девка ни вешалась на шею парням, ни за что не “забрюхатеет”. Если она выйдет замуж и захочет иметь детей, то стоит только бутылку эту вырыть и разбить, тогда пойдут и дети».

Если от способов контрацепции перейти к взаимоотношениям homo и смерти, то и здесь можно обнаружить различные «изобретения», с помощью которых человек пытался «обезвредить» и даже приручить смерть.

Помимо разнообразия погребальных культов, способов мумификации, создания мифов о телесном воскресении, душе и метам- психозе, homo изобретает очень показательную традицию «сопровождения» покойника, навязывая смерти статус хоть и дальнего, но всего лишь странствия.

Зародившаяся в самом начале фиксированной истории, подхваченная и развитая шумерами, Египтом, Китаем, Индией, Финикией, Грецией и скифским миром традиция убийства слуг и родственников с последующей укладкой их тел в могилу «сопровождаемому», обнаруживается практически везде, от Индийского архипелага до островов Фиджи, Китая, Японии, Африки, Центральной Америки, Мексики, Перу и Скандинавии.

Описаний похоронных жертвоприношений существует, ut notum est,

множество, но вот наиболее будничные, типичные и общеизвестные: «У каянов на Борнео в обычае убивать рабов, чтобы они могли следовать за господином и служить ему. Прежде тем, как убить их, родственники знатного покойника обступают рабов, внушая им усердно служить господину, за которым они последуют, ухаживать за ним и растирать его тело, когда он будет болен... Затем родственницы покойного берут копье и наносят жертвам легкие раны, после чего мужчины закалывают их до смерти» (Lubbock S. The Origin Of Civilisation, 1970); арийцы дают поразительные примеры обряда погребальных человеческих жертвоприношений. Рассказ о троянских пленниках, поверженных вместе с лошадьми и собаками на погребальный костер Патрокла, об Эвадне и рассказ Павсания о трех мессенских вдовах — служат памятником этих обрядов у греков. В скандинавских мифах Бальдр сжигается со своим пажем, лошадью и седлом. Галлы во времена Цезаря сжигали при торжественных похоронах все, что было дорого покойному — животных и рабов. (Тэйлор Э. Первобытная культура, 1939); древние рассказы о славянском язычестве описывают «сжигание умерших с лошадьми и собаками, со слугами и женами» (Hanusch Н. Die Wissenschaft des Slawischen Mythen, 1950).

(Следует отметить, что настойчивость и увлеченность, с которой homo почти пять тысяч лет сбрасывал живых людей в могилы к мертвецам, свидетельствует о его твердой уверенности не только в эффективности своих действий, но и в их необходимости.)

Не менее любопытно решались разумом человека вопросы безопасности зданий и целых городов: «В Африке, в Галаме, перед главными воротами нового укрепленного поселения зарывали обыкновенно живыми мальчика и девочку, чтобы сделать укрепление неприступным. В Великом Боссаме и Яррибе такие жертвы были употребительны при закладке дома или деревни» (Waitz Т. Antropologie der Naturvolker, 1922); «чтобы сделать замок Любенштейн крепким и неприступным, у матери за большие деньги был куплен ее ребенок и заложен в стену. То время, как его замуравливали, ребенок ел пирог. Когда каменщики принялись за дело, он кричал матери: “Мама, мне еще видно тебя”, затем, немного спустя: “Мама, мне еще видно тебя немножко”, а когда каменщики заложили его последним камнем, он крикнул: “Мама, мне теперь не видно тебя больше”» (Тэйлор Э. Первобытная культура, 1939).

Эти и все им подобные экзерсисы никак нельзя признать разовыми или случайными ошибками; по своей повсеместной распространенности, многотысячелетней продолжительности, сакрализо- ванности и полной нормативности для целых стран и континентов они вполне достойны статуса системы. Mirabiliter, но признанные системой, данные факты отчасти подвергают сомнению главную, «козырную» способность homo, т.е. его обучаемость.

В качестве условной иллюстрации ко всем этим случаям возможна аналогия с теми наблюдениями Жан-Анри Фабра (1823-1915), на основании которой он отказал пчелам в способности обучаться, если в основе задачи находилось скрытое или экстраординарное обстоятельство. Как вы, вероятно, помните, в своем труде «Жизнь и нравы насекомых» (1910— 1911) Фабр описывает наблюдения за колонией халикодом (Chalicodoma muraria) и их поведением в том случае, когда он, в экспериментальных целях, прокалывал соты снизу и собираемый в них мед вытекал: «Я прокалываю ячейку снизу, и тогда, через дырочку, весь мед вытекает. Пчелы все-таки продолжают носить мед. <...> Дырочки не видно за вытекающим медом; причина вытекания неизвестна, а самому насекомому доискаться до нее слишком трудно». У Фабра описанию его опытов с прокалыванием сот посвящено несколько страниц, причем сюжетика проколов варьируется и обогащается. Выводы Фабра могут показаться дискутивными, но суть эксперимента сводится к тому, что наличие экстраординарного фактора делает задачу нерешаемой, и навязчивое повторение эксперимента (прокола), которое вроде бы позволяет сделать наблюдения и накопить опыт, ничего не изменяет в ситуации.

Теперь, чтобы закрыть тему, давайте рассмотрим еще один пример возможностей чистого разума человека, традиционно преподносимый как нечто дерзновенное и многозначительное.

Древнейшие «трепанации» черепа, практика которых восходит к самым началам фиксированной истории homo, на самый первый взгляд кажутся чуть ли не первыми опытами нейрохирургии и имеют стойкую репутацию «медицинского феномена» (М. Медникова (2004), W. Bray-D. Trump (1970), Г. Шурц (1910), И. Гохман (1989)).

«Трепанации» — не миф. Бесспорным доказательством совершения людьми «древнего мира», а также раннего и позднего «средневековья» загадочных краниотомических действий является (примерно) 250 черепов с отверстиями разной формы и размера, имеющими явно искусственное, но не травматическое происхождение.

Почти все черепа уверенно датируются, и принадлежность их к самым разным эпохам, начиная с глубокого неолита, является несомненно доказанной.

Известны и хорошо изучены трепанированные черепа из раскопов Марны, Позеры, Уазы, Энсисхайма (Франция), Васильевки III (Россия), Вовниги, Надпорожья (Украина), Куэва де ла Каригела, Куэва де ля Морра (Испания), Сегуло-Нуворо (Италия), Вади-Макук (Израиль), Дур- рнберга, Катцельсдорфа (Германия) et cetera. {Данные по иссл. ИАРАН: Медникова М. Трепанации в древнем мире и культ головы, 2004).

Первая классификация черепов с искусственными отверстиями в костях свода принадлежит П. Брока, который установил, что лишь (примерно) 50% из них имеют свидетельства о прижизненных прободениях костных пластин (Broca Р. Sur la trepanation du crane et les amulettes craniennes a Tepoque neolithique, 1877). Он же установил четкий критерий «прижизненности» отверстий; их края должны быть хотя бы минимально, но остеопластированы (т.е. должны быть об- рощены ретикулофиброзной костной тканью).

Д. Рохлин в академическом труде «Болезни древних людей» (1965) предполагает, что «продолжительность жизни оперированных людей была не менее 2-3 лет, судя по состоянию области трепанационного отверстия».

Если же край остался совершенно ровным, то это свидетельствует либо о том, что подвергшийся трепанации человек умер практически сразу после операции, либо о том, что вырезки костных фрагментов из черепа были произведены посмертно.

Происхождение посмертных рассверливаний, разрезаний и распиливаний черепов отчасти объясняет Г.Дебиер: «Из отдельных кусочков черепных костей выделывались небольшие кружочки со сквозными отверстиями. Кусочек черепной кости одержимого демоном приобретал большое значение в глазах этих суеверных племен. Отсюда появилась и посмертная трепанация, так как всякому хотелось иметь кусочек драгоценного черепа» {Дебиер Г. Первобытные люди, 1892).

Ceterum, объектом нашего рассмотрения является только прижизненное вскрытие мозгового черепа и поиск в этом действе «медицинского феномена» или как минимум свидетельства о выборе верного «направления» к решению проблем головных болей, снятии полушарных отеков, абсцессов, гематом et cetera, которые в VIII в. до н.э. должны были беспокоить homo точно так же, как и в XXIв. н.э.

Рассмотрим.

Сам по себе факт даже и прижизненного проникновения в череп (или попытки проникновения) еще ни о чем не говорит. Кости свода черепа имеют незначительную толщину, не превышающую 8-9 миллиметров (чаще 4-6 мм). Пропил, прорезка, проскабливание любой из сводных костей вообще не является проблемой и осуществляется за несколько минут даже самым примитивным инструментом, особенно при наличии опыта аккуратного прободения раковин, орехов, камней или костей животных.