Доминион - Кристофер Джон Сэнсом

помогают вам выбраться отсюда, – произнес Бен нарочито беззаботным тоном.

– Почему?

– Только до поры. Пусть ваши друзья изучат сначала юридическую сторону дела. Так, чтобы к разговору с доктором Уилсоном у них имелись все нужные боеприпасы.

Фрэнк кивнул, но внезапно, с испугом и полной определенностью осознал, что имеет дело с каким-то заговором, в который вовлечены Бен, Дэвид и Джефф, а может быть, и полиция. «Не станет же Дэвид предавать меня!» – подумал он. А потом решил: почему бы нет, ведь кто он, Фрэнк, для него, если начистоту?

– Хороший мальчик, – сказал Бен. – Я принесу таблетку.

Медбрат вышел. «Я не буду глотать, – сказал себе Фрэнк. – Сделаю вид, а глотать не стану. Надо хорошо все обдумать. Я обязан все обдумать». Фрэнк ощутил боль в искалеченной руке – он с такой силой вцепился в подлокотник кресла, что раненые пальцы свело.

Позднее другой санитар, Сэм, – тот самый, который привел Фрэнка на встречу с полицейскими, – пришел позвать его на ужин. До того Бен вернулся и принес пилюлю и стакан воды. Не составило труда сунуть таблетку под язык, а когда санитар отвернулся, положить ее в карман. Фрэнку нужно было оставаться трезвым и бодрым, не дать застать себя врасплох.

– Идем, Манкастер, – бросил Сэм нетерпеливо. – Время ужинать. Двигай в столовую.

– Ладно.

Сэм проводил его по коридору в столовую.

– Трудный выдался у тебя денек.

– Да.

– Чего хотели фараоны?

– Просто новый инспектор решил ознакомиться с делом.

– А тот, который постарше, светловолосый, он англичанин?

Фрэнк поглядел на Сэма, насторожившись:

– Не знаю. Он почти ничего не говорил.

– Я его в коридоре увидел и подумал, не немец ли он, – сказал Сэм. – Немцы всегда держатся будто по стойке смирно, даже такие толстяки, как этот. Если они солдаты или чиновники. Я во время Великой войны был в немецком лагере для военнопленных, знаешь ли. Суровый народ. Но при всем том именно такие и были нужны, чтобы вытащить Европу из хаоса, я так мыслю. – Он с любопытством посмотрел на Фрэнка. – Значит, он не говорил, да?

– Почти ни слова.

Фрэнк притворился, что все это ему безразлично. Но, идя вслед за Сэмом в столовую, где теснились длинные столы и стоял запах переваренных овощей, он напряженно думал. Пациенты выстроились вдоль стены, от раздаточного лотка тянулась длинная очередь. За порядком наблюдали Сэм и два других санитара. Фрэнк встал рядом с ними, продолжая лихорадочно размышлять о том, что происходит. Признался ли Эдгар американским властям в том, что проболтался Фрэнку? Но едва ли американцы прибегли бы к помощи англичан и уж тем более немцев.

– Очнись, Манкастер, – сказал Сэм. – Вставай в очередь, а то еды не останется.

Фрэнк ощущал себя крысой в клетке. Он подошел с подносом к раздаче и получил тарелку с серыми потрохами, водянистыми овощами и порцией комковатого картофельного пюре, отмеренной черпаком для мороженого. Когда он повернулся к столам, что-то с грохотом упало, заставив его подпрыгнуть. Пожилой седоволосый человек швырнул свой поднос с едой на пол. Остальные пациенты смотрели на него с умеренным интересом – такие происшествия случались часто. Подбежал крепкий санитар и схватил виновника за руку.

– Джек, какого черта ты тут творишь!

– Не хочу есть эту жратву! – заорал пациент. – В нее что-то добавляют, химикаты, чтобы нас стерилизовать! Я против!

– Заткнись, тупой урод! Нет в пище ничего! Не хочешь ужинать, сиди голодный, черт тебя побери! А ну, топай обратно в отделение!

Санитар вытолкал мужчину, который захныкал, как дитя, в коридор.

Фрэнк уселся напротив Патрика, толстого коротышки лет за тридцать, с сальной черной бородой. Он был из тех, кто редко разговаривает и большую часть времени проводит в рекреации, пялясь в телевизор. Старший санитар прочитал молитву, наскоро поблагодарив Бога за пищу, им дарованную. То было одно из правил клиники. Пациенты разобрали ножи и вилки: первые – с такими тупыми лезвиями, а вторые – с такими короткими зубьями, что Фрэнк не сразу научился ими пользоваться. Он заставлял себя запихивать в рот жидкое месиво с тарелки. Едва ли Дэвид стал бы сотрудничать с немцами, размышлял он. Но Дэвид ведь государственный служащий и работает на правительство.

– Народ волнуется, – произнес вдруг Патрик. – Этот новый парламентский акт.

Фрэнк с удивлением посмотрел на него. Взгляд Патрика был осмысленным и встревоженным. Такое случалось: кто-нибудь молча таскается неделями, а потом выдает нечто разумное, и ты понимаешь, что под этой оболочкой прячется настоящий человек.

– Бедный старина Джек, – продолжил Патрик. – У него пунктик насчет стерилизации. Его ведь упрятали сюда в семнадцать лет за то, что он переспал с сестрой. Вы это знали?

– Нет. И он с тех пор здесь?

– Ага.

Патрик резко потерял интерес к разговору и принялся гонять по тарелке кусок похожей на резину печенки.

Фрэнк услышал, что и другие пациенты говорят про депортацию евреев из городов. Очевидно, по телевизору было сделано объявление, и все пошли в рекреацию смотреть обращение Мосли. Спокойные объяснения лидера фашистов по поводу последнего и худшего из их преступлений только усугубили нараставшее во Фрэнке чувство страха. Потом началось вялое обсуждение. Одни говорили, что давно пора, другие находили это жестоким, но большинству явно не было дела до депортации. Фрэнк прокрался обратно в «тихую палату» и стал расхаживать взад-вперед. Он чувствовал себя хуже, чем когда-либо, так, словно по коже ползали муравьи. Не принять ли таблетку, подумал он, но все же не стал. Нужно сохранить способность к размышлению. Фрэнк часто дышал, пребывая на грани паники, в голове царило смятение. Был ли тот полицейский немцем? Состоит ли он в сговоре с Беном и Дэвидом? Если так, что у них на уме?

Той ночью в палате он, как и другие больные, принял обычную двойную дозу ларгактила, чтобы уснуть. Но ближе к утру проснулся. Вокруг храпели пациенты, дежурный санитар читал за столом, освещенным лампой. Фрэнк снова подумал про самоубийство. Если он умрет, хранимый им секрет никогда не всплывет и он не будет в ответе за ужасные вещи, которые могут воспоследовать. «Мне нужно оставить их с носом, – подумал он. – Вся эта боль, весь страх останутся позади, да и в любом случае у меня нет будущего, кроме существования в таком вот месте. А если меня схватят немцы…»

Начинался новый день: встать с кровати, одеться, пойти на завтрак. На дежурстве снова был Сэм. После завтрака пациенты вернулись в холл – получать таблетки. Фрэнк принял свою из рук Сэма и снова притворился, что проглотил ее.

– Доктор Уилсон хочет встретиться с тобой в десять,