Серебряные фонтаны. Книга 2 - Биверли Хьюздон

Она сказала Лео, что Жанетта боится, что ребенок родится уродом, как отец, поэтому Лео нужно проконсультироваться с доктором. Доктор сказал Лео, что в его состоянии нужно воздерживаться от рождения детей, а затем предложил ему исправить уродство с помощью операции. Возвратившись из Лондона, Лео сказал, что освобождает Жанетту от ее обещания и останется ей мужем только по имени. Он дал ей ключ от двери своей гардеробной и попросил запираться от него. Затем он сказал ей, что согласился на операцию. Жанетта плохо поняла риск, на который идет Лео, она почувствовала только облегчение от того, что он больше никогда не войдет к ней в спальню.

Лео уехал в Лондон на операцию, а Жанетта приезжала к нему после, когда он смог смотреть на нее прямо. Она заплакала от облегчения.

Пока Лео поправлялся после операции, Жанетта оставалась с ребенком в Истоне. Однако, она регулярно навещала Лео, сидя у его постели и читая ему. Она даже каждый раз подавала ему руку для приветствия. Она с гордостью писала об этом и добавляла: «Благословенный святой Жан добр, он дал мне силы превозмочь мою слабость».

Когда Лео вернулся домой, она сама присмотрела за подготовкой его спальни и приказала накрыть праздничный стол. После полудня он обычно сидел с ней в гостиной, а она шила на стуле у окна. Жанетта говорила себе, что теперь все пойдет по-другому, что Лео стал прямым, но никогда не осмеливалась взглянуть на его руки.

Во время чая няня ненадолго приносила вниз Фрэнсиса. Жанетта писала, каким красивым был ее ребенок и как она благодарна Лео, что он спас ее сына от клейма незаконного рождения – и поэтому должна исполнять свой долг жены. Она постоянно писала, что теперь, после операции Лео, ей это легче.

Розы были в цвету, и Лео приглашал Жанетту прогуляться с ней по парку. Она писала, что когда шла немного впереди, то не замечала его ноги, обутой в ортопедический ботинок, а когда он убирал руки в карманы, то не видела на них черных волос, поэтому теперь у нее не было затруднений. Но по частоте, с которой она писала об этом, было слишком понятно, что затруднения были, а едва солнце начинало заходить, она находила причины и уходила в дом, потому что Асмодей был князем тьмы. Только при свете дня он был Леонидом – ее добрым, терпеливым мужем.

Читая эти слова, я поняла, что затруднения еще появятся. Да, Лео был хорошим и добрым человеком, все это знали – но терпеливым? Он был нетерпеливым сейчас, в пожилом возрасте, и он просто не мог быть терпеливым в юности. Это, наверное, было из-за слабости после операции.

Я была права. Как-то вечером, посреди запаха роз, Лео заговорил о любви. Вечерние тени сгущались, Жанетта уже собиралась уйти от него, но он не отпустил ее. Она испугалась. Быть рядом с ним – все равно, что попасть в бурю, написала она, только буря бывает холодной, а Лео был горячим, таким горячим, что когда подошел к Жанетте, ей показалось, будто адский огонь обжег ее тело. Тут Лео сказал, что хочет помочь ей улучшить английское произношение, и предложил повторять вслед за ним спряжение глагола «люблю».

«Я люблю тебя, ты любишь меня. А теперь повтори, Жанетта». Она не смогла – извинилась и под благовидным предлогом оставила его. Но на следующий вечер Лео нажал на нее сильнее: «Ты любишь меня, Жанетта? Пожалуйста, скажи, что любишь. Скажи, скажи, что ты любишь меня!»

Она воскликнула, что ей вступило в бок, что ей нужно уйти, и убежала. После этого она написала: «Прости меня, святой Жан, это была не ложь – все мое тело пронзила боль. Но мне нельзя лгать ему о любви, ложь – это грех».

На следующий день она написала одно короткое замечание: «Я солгала».

Жанетта стала выспрашивать планы Лео, на предстоящий день – так она могла избегать его. Сначала она стала брать экипаж и навещать соседей, Бартонов хотя бы, но Лео начал сопровождать ее. По утрам он спрашивал мистера Тайсона, не собирается ли она выезжать, и менял дневные планы. Поэтому Жанетта, вместо того, чтобы выезжать в экипаже, все лето уходила тайком на прогулки в парк или в лес. Она предпочитала лес, потому что в лесу чувствовала себя в большей безопасности – Лео труднее было найти ее там. Но иногда он приходил туда искать ее, поэтому она одевалась в коричневое, и накрывала вуалью свои бледно-золотые волосы, гуляя тихо и скрытно, словно пугливый лесной зверек.

Было странно читать об этом, потому что, приехав в Истон, я вела себя точно так же. Жанетта находила те же укромные уголки, что и я – солнечную полянку, где по берегам болтливого ручейка рос золотой рогоз, высокую изгородь шиповника, окружающую развалины дома. Она часто скрывалась в развалинах этого дома, хотя в то время там еще не было ни вьющихся по стенам роз, ни статуи во внутреннем дворике. Но каменное сиденье было, и Жанетта часто сидела там на солнышке, позволяя мыслям свободно уноситься вдаль от тюрьмы, которой ей стал Истон.

Но больше всего Жанетта любила лесное озеро. Оно напоминало ей озеро около ее родного дома, где она провела детство. Каждый год она бывала там с Жан-Полем на пикнике по случаю ее дня рождения. Конечно, они никогда не оставались одни, с ними были Тереза и компаньонка. Тереза клевала носом за спицами, сидя на солнышке, а Жан-Поль учил Жанетту играть в мяч или волан. Так случалось каждое лето, и теперь Жанетта вспоминала это время и мечтала о Жан-Поле. Она все еще любила его и знала, что будет любить всегда. Если на прогулке ее заставал дождь, она шла на озеро, где на берегу стоял деревянный домик, и сидела в нем, глядя, как дождь покрывает рябью поверхность воды, и представляя, как она с Жан-Полем бежит по травяному склону, как на его лице блестят капли дождя, а на губах сверкает чудесная улыбка.

Всего лишь улыбка, а не та жуткая гримаса, перекашивающая лицо ее мужа. Прошло немного времени после операции, когда однажды за обедом Жанетта увидела, что улыбка Лео опять кривая. Он взглянул на нее поверх тарелки с супом и улыбнулся. Жанетта, улыбнувшись в ответ, заметила, что его лицо перекошено. Она сказала себе, что это только воображение, что операция сделала Лео прямым, совершенно прямым, но он медленно, на ее глазах, снова становился искривленным. День за днем Жанетта в страхе наблюдала, как шея Лео искривляется все больше и больше. Наконец он признался, что доктора, предложившие ему операцию, предупреждали, что его уродство может вернуться – так и случилось.

Жанетта обезумела от ужаса. Ее кошмары вернулись и стали еще сильнее, чем прежде. Тереза попыталась утешить ее, сказав, что Лео никогда не выглядел нормальным человеком. Как он мог выглядеть нормально, со своим ортопедическим ботинком, укороченной правой рукой и горбом? Даже его лицо никогда не было симметричным, как у других мужчин. Но Жанетта так старалась себя убедить, что почти преуспела в своем заблуждении, а теперь всем ее надеждам пришел конец. Глаза снова стали обманывать ее – любовная улыбка Лео становилась развратной ухмылкой Асмодея, его мужская рука – скрюченными когтями дьявола, даже мягкие волосы на тыльной стороне его ладони казались ей гуще и длиннее, чем на самом деле. Ее воображение стало подсказывать ей, что скрывается выше запястья Лео, под белым манжетом его рубашки, чем заросла вся его рука. Жанетта понимала, что все это чепуха, и ругала себя за свою глупость, но наваждение не оставляло ее. Характер Лео изменился, стал раздражительным и угрюмым. Лео мог накричать на нее так, что она в страхе убегала от него, а затем прийти с извинениями, просить прощения и пытаться поцеловать ее. Жанетта всегда позволяла ему поцелуи, но чувствовала, что силы изменяют ей.