Зарождение добровольческой армии - Сергей Волков

Закончил генерал Корнилов так: «Сибирь я знаю, в Сибирь я верю; я убежден, что там можно будет поставить дело широко. Здесь же с делом легко справится и один генерал Алексеев. Я убежден, что долго здесь оставаться я буду не в силах. Жалею только, что меня задерживают теперь и не пускают в Сибирь, где необходимо начинать работу возможно скорей, чтобы не упустить время».

Этот взгляд генерала Корнилова отразился на всей его работе в новочеркасский период. Он всей душой и сердцем стремился в Сибирь, хотел, чтобы его отпустили, и к работе по формированию Добровольческой армии на Дону относился без особого интереса.

Придавая большое значение Сибири и Поволжью, генерал Корнилов послал в Сибирь ряд писем к местным политическим деятелям (в том числе Пепеляеву), и, по его просьбе, генералом Алексеевым был командирован туда генерал Флуг, на которого была возложена задача ознакомить сибирских политических деятелей с тем, что делается на юге России, постараться объединить офицеров и настоять на создании там противобольшевистского фронта. На Волгу — в Нижний Новгород, Казань, Самару, Царицын и Астрахань — были командированы офицеры с целью сорганизовать там противобольшевистские силы и постараться, подняв восстание против большевиков, захватить в свои руки эти пункты.

У генерала Корнилова зрел очень широкий план: он не ограничивался идеей борьбы с большевиками. Он, веря в Сибирь и Поволжье, был убежден, что можно будет не только смести большевиков, но и воссоздать фронт для борьбы с Германией.

Работа на Дону ему представлялась работой сравнительно мелкой, местного характера; работа же на Востоке — работой крупного, европейского масштаба.

К сожалению, опасения Корнилова, что у него будут трения и недоразумения с Алексеевым, оправдались с первых же дней их совместной работы.

Трения происходили и из‑за невозможности точно разграничить круг ведения одного от другого и по разрешению различных вопросов, связанных с денежными отпусками.

Я лично считал, что лучше предоставить генералу Корнилову свободу действий и не возражать против его желания ехать в Сибирь, но бывшие в Новочеркасске московские общественные деятели продолжали считать необходимым, чтобы генерал Корнилов оставался на юге России. Они считали, что если уедет Корнилов, то за ним в Сибирь поедут очень многие из вступивших в ряды Добровольческой армии, и дело, начатое в Новочеркасске, может развалиться.

П. Б. Струве, П. Н. Милюков, князь Г. Н. Трубецкой, М. М. Федоров и А. И. Деникин несколько раз выступали в роли миротворцев и налаживали отношения между генералами Корниловым и Алексеевым.

Во второй половине (конце) декабря в Новочеркасск из Екатеринодара приехал Савинков.

Сначала Савинков посетил генерала Каледина, а затем генерала Алексеева.

Он заявил, что считает свое участие в работе по созданию Добровольческой армии не только желательным, но для дела безусловно необходимым.

Он указал на то, что, по его глубокому убеждению, возглавление борьбы с большевиками одними генералами более чем ошибочно; что из этого ничего серьезного не выйдет; что масса отнесется в этом случае к начатому делу как к контрреволюционному; что необходимо при генерале Алексееве создать политическое совещание, в состав которого должен войти он, Савинков; что присутствие его в составе этого политического совещания, работающего рука об руку с Л. Г. Корниловым, ясно покажет всем, что начатое дело есть дело чисто патриотическое, чуждое каких‑либо контрреволюционных замыслов.

Л. Г. Корнилов, к которому обратились генералы Алексеев и Каледин, сначала ответил категорическим отказом работать вместе с Савинковым.

Но затем Алексеев и Каледин убедили Корнилова согласиться.

Главный мотив, которым удалось в конце концов убедить Корнилова, заключался в том, что если Савинков будет работать с нами, то он будет полезен; если же отвергнут его предложение, то он может, работая отдельно, сильно повредить начатому нами делу.

А. Г. Корнилов согласился.

При генерале Алексееве было решено образовать политическое совещание в составе: председатель — Алексеев; члены — Корнилов, Каледин, Деникин, Лукомский, Романовский, Струве, Милюков, князь Григорий Трубецкой, Федоров и Савинков.

Генерал Деникин категорически отказался участвовать в составе совещания и ни на одно из заседаний не приходил.

Я также не склонен был работать совместно с Савинковым, но генерал Корнилов в конце концов меня уговорил.

Он мне сказал:

— Мне очень жаль, что Антон Иванович Деникин решительно отказался от участия в совещании. Но если и вы, будучи моим начальником штаба, не захотите бывать на совещании, то это отразится вредно на деле. Теперь внутренняя политика будет так переплетена с военным делом, что вы, как начальник штаба, должны быть в курсе всего, что делается. Поверьте, что я не менее остро, чем вы, чувствую ненормальность нашей будущей работы с Савинковым. Еще слишком для нас болезненно воспоминание о работе Савинкова совместно с Керенским — после всей мерзости и подлости, которые Керенский проявил по отношению к нам. Но я переборол себя и решил это забыть, так как для меня прежде всего важно спасти ро–дину, а не сводить личные счеты. Переломите себя и давайте вместе работать.

Как мне передавали, Савинков в Екатеринодаре, говоря о Корниловском выступлении и обвиняя меня в создании заговора в Ставке, в который я якобы вовлек генерала Корнилова, сказал:

— Этого я простить Лукомскому не могу и считаю его смертельным моим врагом. Если мы когда‑нибудь встретимся, то один из нас в живых не останется.

Насколько передаваемое мне было справедливо, я не знаю, но я решил при первом же свидании с Савинковым поставить ему вопрос, как он относится к нашей совместной работе.

Я, несколько запоздав на первое заседание политического совещания, войдя в комнату, где все собравшиеся уже сидели за столом, подошел к Савинкову, который при моем к нему приближении встал.

— После всего того, что произошло в Могилеве, судьба нас снова свела, и мы сегодня встретились. Прежде чем сесть за этот стол, я хотел бы знать ваше откровенное мнение о возможности нам с вами совместно работать. Я хочу знать, не отразится ли на работе ваше отношение ко мне и не повредит ли оно делу, нами здесь начатому.

Савинков на это ответил:

— Генерал, я знаю отлично все несходство наших политических убеждений. Но теперь у нас одна дорога, одна цель — это свергнуть большевиков и спасти Россию. В будущем мы, конечно, станем опять политическими врагами, но пока, я определенно это заявляю и обещаю, что с моей стороны не будет никаких противодействий вашей работе, которые могли бы основываться на каких‑либо личных отношениях.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});