Без окон, без дверей - Джо Шрайбер

Скотт прошел через гостиную, открыл застекленные двери парадной столовой, просторной, пустой, кроме нескольких случайных предметов мебели. Хотя его нога никогда не ступала сюда, показалось, будто он уже раньше стоял на этом самом месте. В отцовской рукописи именно отсюда Карл Фэрклот впервые увидел дверь в длинный черный коридор, который никуда не ведет. Он помедлил, устремив взгляд на дубовую дверь в дальнем правом углу, ничем не примечательную, кроме нелепого расположения и длинной медной ручки, точно отвечающей описанию. Дотронулся до ручки — ледяная, будто с той стороны скопилась в ожидании вся холодная тьма грядущей зимы.

Скотт выдохнул, только тогда осознав, как долго задерживал дыхание, глядя туда, где сочинение его отца разошлось, наконец, с реальностью. Первой сознательной мыслью было «Слава богу», и он сразу же обозвал себя идиотом. Чего еще следовало ожидать?

За дверью находится очередной встроенный шкаф. Пустой, простой, не больше того, что в прихожей. Естественно, нет никакого потайного крыла. Видя перед собой две пустые неокрашенные полки с легким изгибом, он невольно потянулся к задней стенке. Стукни дважды, она повернется, не правда ли? Или тут где-то спрятан рычаг? Скотт отступил на шаг со смешанным чувством разочарования и облегчения и вдруг заметил царапины на внутренней стороне створки.

Узкие и глубокие, как от резца или пилки. Три, четыре, иногда пять параллельных борозд, будто внутри сидело попавшее в ловушку животное, или, может быть, человек — отметины располагались на уровне его груди, — или даже ребенок, хотя, конечно, у ребенка не хватило бы сил оставить такие следы.

— Скотт! — Далекий голос Сони прогудел в ушах, как в детской игре в телефон из двух консервных банок, связанных веревкой. — Иди посмотри!

— Иду, — сказал он и крепко захлопнул дверь.

— Что скажешь? — спросила Соня, указывая на открытую комнату в конце коридора на втором этаже.

Длинный прямой коридор был бы абсолютно непримечательным, если б не походил на пещеру благодаря скругленному потолку и полу. Комната в его конце казалась одновременно больше и меньше, чем следовало. Скотт вошел. После дождя сквозь листву окружающих дом деревьев просачивались золотисто-оранжевые и желтые брызги дневного света. Они должны были высветить трупики насекомых, свалявшуюся пыль, но в них виднелись только свежевымытые кедровые половицы без единого пятнышка, слегка пружинившие под ногами. Вдоль стен пустые встроенные полки от пола до потолка, разделенные широкими окнами. Единственная застекленная мансарда выступает из скоса стены, выходит на лужайку и верхушки деревьев. Там вполне хватит места для письменного стола и кресла.

— Отличный кабинет. Представь, как здесь приятно писать.

— Вы писатель? — поинтересовалась Маркетта.

— Романист, — ответила Соня. — По общему мнению, стоит сразу за Никласом Спарксом.

— Правда?

— Нет. — Скотт покраснел. — Она шутит.

— Он должен закончить отцовский рассказ, — продолжала Соня, видно не замечая его взгляда. — Отец Скотта недавно умер, и он нашел незавершенную рукопись. Теперь собирается дописать до конца, причем именно здесь, в Круглом доме. Она будет опубликована под двумя именами, сына и отца, в память последнего. Правда, Скотт?

— Нет! — в ужасе всполошился он. — Я…

— Прекрасная мысль! — Маркетта задрала рукав, предъявила обнаженную руку: — У меня просто мурашки пошли по всему телу. По-моему, потрясающая идея. Обязательно закажу экземпляр. — Соне была адресована сияющая улыбка. — Вы совершенно правы, это идеальный дом для писателя… уединенный, тихий, просторный. Он наверняка сдается, только дайте мне позвонить и проверить.

Они молча вышли на крыльцо. Маркетта села в машину, захлопнула дверцу. Только тогда Скотт посмотрел на Соню.

— Стою сразу за Никласом Спарксом? — переспросил он. — Что это значит, черт побери?

Она пожала плечами:

— Ты же писатель, правда? Почему не попробовать?

— Я пишу тексты для поздравительных открыток.

— И еще что-то свое.

— Кое-что.

Высказанная ложь уже его преследует. Вспомнились однажды услышанные слова отца: «Чем больше врешь, тем больше приходится запоминать».

— Но не романы.

— Ну, может, пора собраться с силами, взяться за что-то другое. Думаешь, ты еще не готов?

— Не в том дело.

— Что плохого в интересе к этому дому? — Соня вела машину по ухабистой дороге, глядя прямо перед собой, хотя Скотту казалось, что она смотрит ему в глаза, ожидая ответа. — Опять захотел убежать ни с того ни с сего?

— Я ниоткуда не убегаю. Просто не могу отказаться от своей жизни и работы в Сиэтле и вернуться сюда.

— Сколько надо времени, чтобы закончить рассказ? Месяц, два? Скажешь, работодатель не даст тебе отпуск для приведения в порядок отцовских дел? По-моему, ты вернешься к массовому производству поздравительных открыток совсем в другом качестве.

Скотт взглянул на нее:

— Чего ты добиваешься?

— Помогаю залечивать раны.

— Теперь ты психиатр?

— Думаю, психиатр тебе не помешает.

— Уже обзавелся.

Они молчали до самого перекрестка, где проселочная дорога выходит на двухполосное шоссе к городу. Соня остановила машину, задумчиво глядя на него с расстояния тех лет, которые они прожили врозь.

— Позволь спросить, — сказала она. — Думаешь, ты сумеешь закончить историю? Имеешь какое-нибудь представление о финале?

Скотт открыл рот, чтобы ответить «нет». Это не его рассказ. А вместо того ответил:

— Не знаю. Пожалуй, есть несколько предположений.

— Тогда дай себе неделю. Посмотри, что будет. Если ничего не выйдет, проведешь лишнюю неделю с племянником.

Хотелось взглянуть на нее, велеть ехать в аэропорт. Но Скотт оглянулся на дом за деревьями.

Глава 6

На следующий день он выписал чек на шестьсот долларов плюс страховка, подписал договор на месячную аренду Круглого дома. Оуэн заехал за ним в агентство Маркетты Лютер и отвез в Манчестер, где он на это время взял напрокат машину. Позвонил в Сиэтл насчет продления отпуска, получил предсказуемый ответ: «Разумеется, сколько понадобится. Пожалуйста, обращайся за помощью без всякого стеснения». Босс принялся рассказывать о смерти собственного отца от обширного инфаркта, и Скотт чувствовал себя обязанным выслушать до конца, пока тот не сообразил, что делает, и промычал с искренним вздохом: «Будь здоров».

Если брат удивился его решению остаться в городе или увидел тут конкретный замысел, то держал свое мнение при себе. В пункт проката автомобилей ехали в тишине, не считая электронных звоночков и писков маленькой игровой приставки Генри. Скотт гадал, откуда такая дорогая игрушка. Оуэн во фланелевой рубашке поверх футболки с надписью «Я не гинеколог, но готов провести осмотр» курил сигарету, пуская дым в окно. Пепельница уже напоминала канцерогенную подушечку для булавок, утыканную пожелтевшими от никотина фильтрами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});