Аналитик - Джон Катценбах

— Откуда вы знаете… — запинаясь, начал Рики.

Мерлин резко оборвал его:

— Знать — это мое занятие. Если бы у вас не было ничего нужного мне, я бы с вами и связываться не стал. Можете мне поверить, док, вам не стоит даже пытаться отстоять свое добро.

Рики казалось, что слова Мерлина бьют в него, точно кулаки профессионального боксера. Он сделал глубокий вдох и подумал, как глупо было сюда приходить и что самое правильное — убраться прочь, и побыстрее.

Он уже поднимался на ноги, когда Мерлин прибавил:

— Ад способен принимать самые разные обличья, доктор Старкс. Считайте меня одним из них.

— Не понял? — отозвался Рики.

Он вдруг вспомнил, как Вергилия сказала ему на прощание, что станет его проводником по аду.

Адвокат улыбнулся:

— В артуровские времена ад представлялся людям более чем реальным. Они искренне верили в демонов, бесов, в одержимость злыми духами. Теперь все несколько осложнилось. Мы не думаем, что нас и вправду ожидают раскаленные щипцы и вечное проклятие в некой огненной бездне. Что же у нас имеется взамен? Адвокаты. И поверьте, док, мне ничего не стоит придать вашей жизни схожесть с кошмарной средневековой картинкой.

В этот миг дверь комнаты распахнулась и на пороге ее застыли, не решаясь войти, двое грузчиков.

— Мы бы вынесли эти штуки, — сказал один из них. — Больше, считай, ничего и не осталось.

Мерлин встал:

— Нет проблем. Доктор Старкс как раз собирался уходить.

Рики тоже поднялся:

— Да. Именно так. — Он еще раз заглянул в карточку Мерлина: — Мой адвокат сможет связаться с вами по этому адресу?

— Да.

Рики кивнул, повернулся и, не оглядываясь, вышел.

Усевшись в такси, Рики попросил отвезти его к отелю «Плаза». Машина рванулась вперед и понеслась через центр города. Рики сидел откинувшись на спинку и думал о том, как иногда трудно бывает поймать на Манхэттене такси. Не удивительно ли, что это подвернулось, едва он, потрясенный, вышел из конторы адвоката? Как будто нарочно его ждало.

Машина резко затормозила у входа в отель. Рики взбежал по ступенькам, проскочил вращающуюся дверь. В вестибюле отеля толклись постояльцы. Рики направился прямиком к выходу на южную часть Центрального парка и снова оказался на улице.

У выхода стоял швейцар, подзывавший такси для постояльцев. Рики обогнул переминавшуюся у края тротуара семью.

— Вы не будете против? У меня неотложное дело.

Он махнул рукой ожидавшей семейство машине, заскочил в нее и хлопнул дверцей, еще успев услышать слова жены: «Это же наша…»

По крайней мере этот водитель, думал Рики, не из числа наемников Румпельштильцхена. Он назвал адрес, указанный на визитной карточке адвоката. На то, чтобы пробиться туда через пробки, ушло четверть часа. Новая контора находилась вблизи Уолл-стрит. От адреса просто несло престижем.

Водитель остановился у самого здания. Как и предполагал Рики, никакого мебельного фургона у большого офисного здания видно не было. Еще раз сверившись с адресом на визитной карточке, Рики вошел в здание и приблизился к висевшему на стене указателю офисов. Имя Мерлина там отсутствовало. Рики подошел к охраннику, сидевшему за столом у входной двери. Охранник поднял на него взгляд.

— Я, похоже, что-то напутал, — сказал Рики. — Вот карточка юриста, а в списке его нет.

Охранник вгляделся в карточку.

— Адрес правильный, — произнес он, — да только у нас никого с таким именем нет.

— А пустые офисы есть? Он сегодня переезжает.

— Тут свободных мест уже много лет как не было.

— Да, странно, — сказал Рики. — Должно быть, в типографии что-то напутали.

Охранник вернул ему карточку.

— Всяко бывает, — сказал он.

Засовывая карточку в карман, Рики думал о том, что выиграл первую схватку с Румпельштильцхеном.

Рики не был уверен, с кем именно ему выпало разговаривать в конторе адвоката. Был ли человек, назвавшийся Мерлином, самим Румпельштильцхеном? Вполне вероятно.

— Что тебе известно о психопатах? — спросил он себя, поднимаясь по ступеням особняка, в котором находились его квартира-офис и еще пять квартир.

— Не многое, — негромко ответил он сам себе.

Его познания ограничивались неврозами. Ложью, которой состоятельные люди потчуют себя, дабы оправдать свое поведение.

В почтовом ящике что-то лежало, и Рики открыл его. Один из конвертов, длинный и тонкий, украшала оттиснутая в верхнем левом углу официальная печать Управления городского транспорта. Рики вскрыл его первым.

К большой фотокопии был пришпилен листок поменьше. Рики прочитал:

Дорогой доктор Старкс!

Прилагаемое письмо найдено в ходе расследования среди личных вещей мистера Циммермана. Поскольку Вы в нем упомянуты, посылаю его Вам. Кстати, дело о смерти Циммермана закрыто.

С искренним уважением,

детектив Риггинс

Отогнув этот листок, Рики стал читать фотокопию. Это было короткое, отпечатанное на машинке письмо.

Всем, кого это может касаться:

Я все говорю, говорю, а лучше мне не становится. Никто мне не помогает. Никто не слушает меня настоящего. О матери я позаботился. Соответствующие документы лежат вместе с моим завещанием в столе у меня на работе. Приношу извинения всем, кого это затронет, — кроме доктора Старкса.

Роджер Циммерман

Даже подпись самоубийцы была отпечатана на машинке.

Глава 4

Записка Циммермана, думал Рики, не может быть подлинной. Никаких суицидальных помышлений, ни склонности к самоуничтожению Циммерман не проявлял. Рики еще раз взглянул на предсмертное письмо и вдруг сообразил, что в нем названо только одно имя — его. Бросалось в глаза и отсутствие собственноручной подписи.

Приподнятое настроение утра, вызванное тем, что он перехитрил адвоката, исчезло без следа — его сменила слабость, почти тошнота. В лифте Рики не покидало ощущение, что к ногам его привязаны гири. В кабинет он вошел уже совершенно измотанным. Он уселся за стол, взял в руки письмо из Общества психоаналитиков. Имя бостонского врача, которого посещает самозваная жертва Рики, вставлено в письмо для него. Оно, несомненно, указывает, кому он должен теперь позвонить.

Рики потянулся к телефону и набрал номер. Всего один гудок, потом, как Рики и ожидал, он услышал автоответчик: «Это доктор Мартин Соломон. В настоящее время я не могу поговорить с вами…» Ну, хотя бы в отпуск еще не уехал, подумал Рики.

— Доктор Соломон, — быстро заговорил он, — это доктор Фредерик Старкс. Ваша пациентка обвинила меня в серьезном преступлении. Хочу сообщить вам, что ее утверждения — сплошная ложь. Выдумка, не имеющая под собой никаких оснований. Благодарю вас.

Рики положил трубку. Солидность, с которой он все это произнес, несколько приподняла его настроение. Он взглянул на часы. Пять минут, подумал он. Самое большее десять, потом ему перезвонят.

По крайней мере в этом Рики оказался прав. Телефон зазвонил через семь минут. Человек на другом конце линии прерывисто вздохнул, прежде чем произнести:

— Доктор, это Мартин Соломон. Я получил ваше сообщение и подумал, что будет разумным перезвонить вам.

Рики выдержал паузу, затем спросил:

— Кто она, ваша пациентка? Кто обвиняет меня в столь омерзительном поступке?

— Я не знаю, вправе ли я назвать ее имя. Она сказала мне, что, если со мной свяжутся представители органа, ведающего вопросами медицинской этики, она готова встретиться с ними. К тому же вам наверняка известно, что за пациентка была у вас всего несколько лет назад. А заявление, сделанное ею, вкупе с подробностями, которые она сообщила мне за последние полгода, безусловно, внушают доверие к ее словам.

— Подробности? — спросил Рики. — Какого рода подробности? Я и на миг не поверил, что эта особа существует.

— Уверяю вас, она вполне реальна. Она описала вас, описала ваш кабинет.

— Этого не может быть, — выпалил Рики.

— Скажите, доктор, висит на стене вашего кабинета, рядом с портретом Фрейда, маленькая гравюра по дереву, изображающая восход на Кейп-Коде?

У Рики перехватило дыхание. Речь шла об одном из немногих произведений искусства, сохранившихся в его монашеской квартире. Гравюру ему подарила жена. Помолчав, он спросил:

— Сколько времени посещает вас эта женщина?

— Я провожу с ней сеансы терапии вот уже почти полгода. Два сеанса в неделю. Она совершенно последовательна. Ничто из сказанного ею до настоящего момента не заставило меня хотя бы в малой мере усомниться в ее словах.

— А где она сейчас?

— На отдыхе, до третьей недели августа.

— Она не оставила вам номера телефона, по которому с ней можно связаться?

— Нет. Не оставила. Мы договорились встретиться вскоре после Дня Труда.