Белладонна - Татьяна Коростышевская

Хиггис прислуживал за столом, не доверяя никому заботу о молодом хозяине. Барон меланхолично жевал стейк, запивая его неплохим местным вином.

– Вы позаботились о мистере Смитте, старина? Дворецкий моего дядюшки не остался без ужина?

– Он устроился наилучшим образом, предпочтя вкушать яства на кухне – в компании, более подходящей его социальному статусу. Желаете вызвать его к себе?

– Ну уж нет, он надоел мне еще в дороге. – Фабиан поморщился. – Ума не приложу, как лорду Ярвуду позволили протащить зооформа на такую должность. Вы же заметили его… гм… нечеловеческие особенности?

– Увы, милорд, – старый слуга осуждающе качнул бакенбардами. – Мир не тот, что раньше. К чести мистера Смитта могу сказать, что, пользуясь своим нечеловеческим нюхом, он обнаружил под полом кладовой гнездо крыс.

– Надо будет испробовать его в охоте на лис, – хохотнул барон, подставляя дворецкому пустой бокал.

Библиотекой, судя по всему, пользовались в отсутствие хозяев очень редко. Двери скрипели. Как и темные мореного дуба половицы, когда Фабиан в сопровождении лакея с подсвечником посетил сию кладовую знаний. Лампы дневного света в помещении были, но столь искусно замаскированные деревянными шпалерами, что их рассеянный свет выглядел естественным.

– Барон?

Мистер Смитт поднялся из глубокого кресла, стоящего у камина.

– Тоже предпочитаете читать перед сном?

Фабиан отпустил лакея, дождавшись, когда тот установит канделябр на каминную полку, и в упор посмотрел на своего собеседника. Если бы не темный, подрагивающий кончик крючковатого носа и огромные, поросшие седой шерстью уши мистера Смитта, его вполне можно было бы принять за коренного блоссомца. Чуть оплывшего от сидячей работы клерка или священника-миссионера, недавно прибывшего из колоний.

– Позвольте полюбопытствовать?

Мистер Смитт читал стихи – потрепанный томик чуть было не выскользнул из его больших рук, когда барон к нему потянулся.

– Великие вещи, все, как одна: Женщины, Лошади, Власть и Война… – Брови Фабиана удивленно приподнялись. – Вам нравится древняя поэзия?

– Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись… Редиард Киплинг – великий воин и великий поэт. А какой текст поможет вам достичь душевного спокойствия, барон?

– Я искал что-нибудь о Джаргаморе. Постойте, если я ничего не путаю, вы с моим дядюшкой должны быть знакомы с этой расой не понаслышке?

– Вы абсолютно правы. – Мистер Смитт отложил томик в сторону и вернулся в кресло. – Если бы десять условных лет назад во время битвы у Дельтацет королева Айшвария не прислала нам помощь… О чем именно вы желаете узнать?

– Они хорошие воины?

– Великолепные. Вся культура джаргаморов построена на войне. Тысячелетиями эти степные кочевники отбивались от нападений более развитых рас, пока им самим не удалось построить межзвездные корабли. Но и тогда экспансии они предпочли защиту своих территорий. Мужчины джаргаморов абсолютно безжалостны, когда дело касается безопасности их женщин и детей.

– А женщины?

– На Джаргаморе матриархат – женщины не участвуют в войнах до самого последнего момента. Каждая джаргаморка готова отправить в бой любого из своих мужей…

Фабиан, в этот момент пригубивший рюмочку ароматного послеобеденного шерри, поперхнулся напитком:

– П-простите… Мужей?

– Там распространено многомужие. Из того, что я почерпнул в приватных беседах, можно сделать вывод, что женщина с двумя мужчинами составляет традиционную джаргаморскую семью. Бывали случаи, когда мужчин в союзе состояло больше.

Информация Фабиана почему-то расстроила. Он поднялся из своего кресла, оставив недопитый бокал.

– Благодарю вас, мистер Смитт. Остальное я, пожалуй, прочту в книгах.

Он наугад схватил с полки томик с золоченым обрезом.

– Хорошего вам вечера.

– А еще они абсолютно не умеют врать, – глухо проговорил мистер Смитт.

– Кто?

– Джаргаморы. Ложь идет вразрез с их религиозной концепцией. Поэтому джаргаморские воины сверхчестны и являются наилучшими союзниками.

Фабиан пожал плечами и коротко поклонился:

– Благодарю за поучительную беседу. Я не знаком ни с одним джаргаморским воином, но, думаю, общение с женщиной из этой системы…

– Берегитесь их женщин, – улыбнулся мистер Смитт, открыв острые нечеловеческие клыки. – Вы же понимаете, что раса, не принимающая ложь, не смогла бы выжить в этом мире? Вы представляете, каких высот изворотливости достигли джаргаморские дамы за тысячелетия естественного отбора?

Барон стоял посередине библиотеки, приоткрыв рот от удивления. Сейчас он ни за что не принял бы мистера Смитта за обычного человека: перед ним сидел опасный зооформ с острыми как бритвы зубами и поперечными зрачками мутно-желтых глаз. Скорее всего, гены, которыми наградили бывшего солдата еще в утробе матери, были собачьими.

Глава 3,

в которой барон Моубрей наносит визит на чайную плантацию

Планета Блоссом, сектор «А», поместье Моубрей

Фабиан спустился в холл, на ходу натягивая перчатки для верховой езды.

– Прекрасное утро, ваше сиятельство!

Ливрейный лакей быстро задвинул за спину поднос, пузатые бутылки призывно звякнули.

Барон Моубрей поморщился – стараниями дядюшки прислуга прятала от своего хозяина алкоголь. Вот уже почти целую неделю, семь условных дней, Фабиан был лишен даже послеобеденного шерри.

– Что там у вас?

– Мистер Хиггис приказал пополнить погребок накануне приема.

– Ах, да…

Моубрей-холл ждал гостей. Большой королевский прием, подготовка к которому кипела в резиденции ее величества, вовлек в свою орбиту и всех соседей. Родственники, друзья, друзья родственников и родственники друзей, по тем или иным причинам не получившие высочайшего приглашения разделить кров с венценосным монархом, потянутся в Моубрей-холл. Дневные увеселения, охота, королевский маскарад влекли блоссомскую аристократию, как мотыльков – огонек свечи.

Фабиан поднес руки к вискам – голова болела адски. Тонкий шов лайковой перчатки царапнул лоб. Надо что-то делать.

– Доктор Клумп, маменькин лекарь, сейчас в поместье?

– Да. Прикажете его позвать?

Лакей поставил поднос в буфет и запер дверцу на два оборота ключа.

– Не стоит. – Щелканье замка отозвалось в ушах барона похоронным звоном. – Я сам к нему отправлюсь.

Обиталище доктора Клумпа было известно Фабиану с детства. Будучи мальчишками, они с Ярвудом неоднократно совершали набеги на докторскую лабораторию с целью запастись чихательным порошком для мальчишеских проделок или приторной микстурой от кашля, на которую после приманивались муравьи и другие полезные для игр насекомые.

Мистер Клумп к забавам юных хозяев относился с пониманием. По крайней мере, леди Мери, матушка Фабиана, ничего никогда не узнала. Даже когда Ярвуд почему-то решил, что старинная электрическая установка, украшавшая докторский стеллаж, служит для оживления мертвецов, и попытался вернуть к жизни сдохшего попугая, лишив все поместье электричества, даже тогда доктор изящно замял дело, взяв вину на себя.

Сторожка, которую облюбовал доктор Клумп для своих занятий, находилась позади основных зданий, в небольшом благоустроенном садике, в котором доктор, большой поклонник естественных средств лечения, выращивал лекарственные травы.

Фабиан обогнул сторожку, толкнул кованую калитку, которая была не заперта, и легко взбежал по тесаным ступеням крыльца.

– Доброе утро, доктор. Надеюсь, вы в добром здравии?

– Барон! Какое невыразимое счастье! – Сухонький суетливый мистер Клумп показался на пороге кабинета. – Я буквально сегодня планировал нанести вам визит, спросить, не нужны ли мои услуги.

– Полноте, любезный доктор Клумп. – Фабиан дружески приобнял старика за плечи. – Какие могут быть между нами церемонии?

– Проходите, проходите, мой дорогой барон. Буквально через минуту я буду весь ваш. Или ваше состояние… – Выцветшие глаза доктора смерили Фабиана внимательным взглядом: – Вы не в лучшей форме, мой дорогой мальчик. Бледность, прерывистое дыхание. Вы больны?

– Ничего такого, что не могло бы подождать, – улыбнулся Фабиан, на минутку почувствовав себя маленьким мальчиком, пытающимся с помощью доктора увильнуть от занятий. – У вас пациент? Я мог бы подождать в приемной.

– Проходите в кабинет, – решил доктор после недолгого раздумья. – Моя служанка испросила сегодня выходной, и в приемной о вас некому будет позаботиться. Надеюсь, ваши нервы так же крепки, как и в юности?

Барон пожал плечами, пристраивая на кресло у вешалки свой цилиндр и перчатки:

– Надеюсь.

Кабинет доктора был именно таким, как в воспоминаниях Фабиана. Белоснежная ширма отгораживала угол смотровой, массивный дубовый стол украшали письменные приборы, а в стеклянной бутыли на этажерке плавал огромный глазастый слизняк, предмет зависти юного Ярвуда.