Рейтинговые книги
Читем онлайн Скала Таниоса - Амин Маалуф

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 52

Маленькая девчушка со всех ног примчалась к сотрапезникам, спеша сообщить новость, которой они ждали; их взгляды, видно, смутили ее, потому что она зарделась, спрятала лицо и ограничилась тем, что шепнула одно словечко на ухо Гериосу, и тотчас убежала. Но торопливость вестницы выдала ее, все всё поняли, а муж Ламии, разом утратив обычную сдержанность, громко провозгласил: «Саби!»

Мальчик!

Наполнили кубки, чтобы отпраздновать это событие, потом шейх спросил своего управителя:

— Как ты думаешь его назвать?

Гериос чуть было не произнес имя, что вертелось у него на языке, но по тону своего хозяина смекнул, что у этого последнего тоже имеется своя идея на сей счет, и потому он предпочел сказать:

— Об этом я пока не думал. Ведь он тогда еще не родился…

Эту благоразумную ложь он подкрепил весьма выразительной миной, означающей, что он-де из суеверия не осмелился выбрать имя заранее, ибо это значило бы предположить, что непременно родится мальчик и притом живой, то есть поступить так, как если бы он принимал за достигнутое то, что ему еще не даровано, а Провидение не любит такой самонадеянности.

— Что ж, — молвил шейх, — у меня есть имя, которое я всегда предпочитал, это Аббас.

Гериос по привычке, как только хозяин начал говорить, закивал согласно, и едва лишь имя было произнесено, решение уже созрело:

— Итак, быть ему Аббасом! А потом парню расскажут, что имя для него выбрал наш шейх собственной персоной!

Радостно оглядывая собравшихся, как бы сбирая дань подобающего одобрения, Гериос заметил, что кюре хмурится, что шейхиня внезапно в необъяснимой ярости прижала к груди своего сына. Она была бледна, словно ветвь куркумы, так мертвенно, что ей можно было бы искромсать лицо и руки, но ни одна капля крови не выступила бы из-под кожи.

Взгляд Гериоса на мгновение задержался на ней. И вдруг он понял. За каким дьяволом он одобрил это имя? И главное, с какой стати шейх его предложил? Радость и арак — вот что затуманило рассудок им обоим.

Эта сцена продолжалась всего секунд десять или пятнадцать, но для ребенка, для его близких, для целой деревни все разом рухнуло. «В тот день, — как пишет автор „Хроники горного селения“, — участь их была решена, приговор судьбы скреплен печатью; отныне он мог лишь разворачиваться, подобно листу пергамента».

Столько прискорбных последствий из-за одного, пусть грубого, промаха, допущенного (и, заметьте, тотчас исправленного) шейхом?

Тут надобно заметить, что в Кфарийабде в отношении имен существовал нерушимый обычай, хранимый многими поколениями. Поселяне, «те, что внизу», как их называли, давали своим сыновьям имена святых: Бутрос, Булоз, Гериос, Рукоз, Ханна, Фрем или Ваким в честь святого Петра, Павла, Георгия, Роха, Иоанна, Ефрема или Иоахима; иногда в ход также шли имена ветхозаветные, к примеру, Айюб, Мусса и Тубийя в честь Иова, Моисея и Товия.

В семействе шейха — у «тех, что наверху» — действовал другой обычай. Мальчикам полагалось носить имена, содержащие напоминание о могуществе или былой славе. Вроде Сахра, Раада, Хосна, что означало «утес», «гром», «крепость». Наравне с этими здесь встречались имена, происходящие от исламских корней: хотя род шейха на протяжении столетий исповедовал христианство, это отнюдь не мешало семейству претендовать на право числить среди своих предков Аббаса, дядю самого Пророка, и сверх того еще добрый десяток калифов; к тому же в Зале с колоннами, на той стене, под которой обыкновенно восседал шейх, красовалась шпалера изрядных размеров как в ширину, так и в высоту, на коей было вышито генеалогическое древо, при виде которого пришлось бы побледнеть от зависти многим увенчанным коронами физиономиям, не исключая той, что принадлежала истанбульскому султану, чье происхождение, каким бы там калифом он ни был, отнюдь не восходило к благороднейшим вельможам Мекки, скорее, напротив, терялось где-то в степях Восточной Азии.

Своего сына шейх нарек Раадом, именем, которое носил его собственный родитель. Что до него самого — это мудрено объяснить, но так уж оно было, — его звали Франсисом. Да, вот так: шейх Франсис. Имя, какого, совершенно очевидно, не носил никто из членов семьи Пророка, но и к воинственному арсеналу касательства не имевшее, оно к тому же сильно смахивало на распространенные среди простолюдинов имена святых. Но сходство сие было лишь видимостью. Тут не было никакой связи с календарными праведниками — ни с Франциском Сальским, ни с Франциском Ассизским, не считая той подробности, что именно в честь последнего был наречен Франциск I. «Шейх Франсис» рождался в каждом поколении семейства, начиная с семнадцатого века, когда король Франции, получив от Сулеймана Великолепного право послеживать за судьбой христианских меньшинств Леванта, а также и Святой земли, разослал письма главам знатных семейств Предгорья, обещая им свое покровительство. Среди получателей сего сообщения оказался один из предков нашего шейха; говорят, ему доставили послание в день, когда увидел свет его первенец. Каковой и был тотчас наречен Франсисом.

Объяснения, которые я только что привел, ныне кажутся необходимыми, но поселяне той поры в них не нуждались. Ни один из них не счел бы малозначительным фактом, что шейх мог дать сыну Ламии самое прославленное из имен своего рода. Гериосу казалось, будто он уже слышит, какую бурю насмешек обрушит на его голову Кфарийабда! Где ему теперь укрыться от позора? Когда он поднялся из-за стола, чтобы пойти взглянуть на ребенка, он совсем не походил на гордого, счастливого отца, усы у него словно обвисли, ноги заплетались, он насилу смог, не оступившись, дойти до комнаты, где дремала Ламиа.

Туда набилась добрая дюжина хлопочущих женщин разных возрастов. В своем глуповатом усердии не замечая ничего, кроме собственной через край бьющей радости, они подтолкнули его к колыбели спящего младенца, чью голову уже покрывал льняной колпак.

— По всему видать, он в добром здравии, — жужжали они. — Даст Бог, будет жить!

Только у жены кюре хватило зоркости приметить, как он переменился в лице.

— Что это у тебя вид такой замученный, неужто потому, что твоя семья увеличилась?

Он застыл, не отвечая, немой, неподвижный.

— Как ты думаешь его назвать?

Гериос хотел бы скрыть свое замешательство, но с ней, с хурийе, он должен был поговорить. Нельзя забывать, какое влияние она имела на всех жителей селения, не исключая самого шейха. Получившая некогда имя Саады — впрочем, никто уже не называл ее так, — она в свое время была прекраснейшей из девушек Кфарийабды, совсем как ее сестра Ламиа десять лет спустя. И если восемь или девять беременностей, пережитые с тех пор, отняли ее свежесть и утяжелили стан, то не скажешь, что очарование покинуло ее, скорее оно все сосредоточилось в глазах, лукавых и властных.

— Мы сидели за завтраком, и вдруг… шейх предложил назвать его Аббасом.

Гериос силился подавить свое смятение, но конец фразы вырвался у него, как стон. Хурийе сдержалась, не вздрогнула. Ей даже удалось притвориться, будто она позабавлена:

— Ну, я его узнаю, твоего шейха! Вот человек, который без удержу отдается порывам своего великодушного сердца. Он высоко ценит твои заслуги, твою преданность, честность, ты для него теперь стал как брат, вот ему и вздумалось тебя почтить, дав твоему сыну свое фамильное имя. Но в селении на это посмотрят по-другому.

Гериос разлепил губы, собираясь спросить, как же отнесутся к этому односельчане, но из гортани его не выдавился ни единый звук, так что жена кюре сама продолжила:

— Станут ворчать: Гериос совсем нос задрал, поселился с теми, что наверху, так уж и не хочет дать своему сыну имя, как у нас. Обозлятся на тебя, да и на твою жену тоже, и распустят языки. Ведь они уже и теперь завидуют положению, которое ты занимаешь…

— Может статься, ты и права, хурийе. Да только я уже сказал шейху, что польщен его советом…

— Значит, пойдешь к нему и объяснишь, что Ламиа принесла обет, только держала это в тайне. А ты как бы хотел его назвать, своего мальчишку?

— Таниос.

— Отлично, стало быть, скажешь, что мать дала обет назвать его в честь бара Таниоса, если этот бар, то есть святой, поможет ей родить в добром здравии.

— Ты права, так и надо ему сказать. Завтра, когда окажемся наедине, потолкую с ним об этом.

— Завтра будет поздно. Ты пойдешь к нему сию минуту — одна нога здесь, другая там, не то шейх раззвонит про этого своего Аббаса направо и налево, тогда он уже не пожелает отказаться от этой затеи.

Гериос удалился, подавленный, чуть ли не больной от одной мысли, что должен впервые в жизни воспротивиться воле своего господина. Он усердствовал как мог, подготавливая в уме длинное, обстоятельное объяснение, отягченное уверениями в вечной благодарности и нижайшими извинениями. Задача оказалась гораздо проще, чем он предполагал.

1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 52
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Скала Таниоса - Амин Маалуф бесплатно.

Оставить комментарий