Странник - Джейн Гудалл

Ей оставалось прочитать еще примерно одну треть: у героини как раз начались кошмары, связанные с поездами и катастрофой на железной дороге. Нелл понимала Анну: частые смены настроения, путающиеся мысли, потребность в снотворном, а затем — все увеличивающиеся дозы таблеток, чтобы избавиться от последствий ночных кошмаров. Панический синдром.

Теперь полно психологов и психотерапевтов, которые помогают людям справиться с таким состоянием. Нелл ясно помнила доброжелательный совет специалиста: «Тебе не повезло оказаться в неподходящее время в неподходящем месте, но то ужасное, что произошло, не имеет к тебе никакого отношения. Оно не выбирало тебя. Ты была там по чистой случайности — это могло произойти с кем угодно. Но теперь все закончилось. Все в прошлом. С тобой больше ничего такого не произойдет».

Но Анна пережила нечто иное. Она знала, что это был ее личный ужас, не имевший никакого отношения к другим людям, и он неизменно должен был вернуться. Нелл почувствовала, как поднимается волна прежнего страха, заполняя все ее тело, — своего рода ответная реакция на чужие мысли и переживания.

Глава 5

На следующее утро Брайони первой появилась в кабинете и уже в половине восьмого приступила к работе с документами. Двадцать четыре часа из жизненно важных семидесяти двух, отведенных на задание, уже прошли. Теперь надо было наверстать упущенное время, но Брайони все еще билась над тем, как четко сформулировать запрос для того раздражительного парня из архива.

Отчет криминалистов подтвердил предположение, что нос и рот жертвы были закрыты повязкой с формальдегидом. Годвин задохнулся от этого прежде, чем убийца перерезал ему горло. Перерезал дважды. Двумя точными, параллельными надрезами. Как сказал Макриди, формальдегид мог быть одним из характерных признаков почерка убийцы, однако, чтобы узнать, применялся ли он раньше, требовалось тщательно просматривать каждое дело. А это займет время. Массу времени.

Если бы в делах оказались перекрестные ссылки на орудия убийства — а в полицейском участке Холлоуэй, где она прежде работала, делали именно так, — Брайони могла бы заказать все дела, где преступник использовал хирургический скальпель, металлический болт или ржавый мясницкий нож. Но поскольку этот тип отличался столь поразительным разнообразием в выборе инструментов, не исключено, что в других случаях он применял совершенно иные инструменты. Необходимо выделить какую-то общую черту, что служило бы индивидуальной особенностью этого убийцы. Возможно, в этом ей помогут фотографии. Несколько полароидных снимков уже красовались на доске в отделе, но Брайони требовался полный комплект, который, если повезет, уже вполне мог быть готов.

Она вышла в коридор, чтобы проверить, не пришел ли Джимми, и наткнулась на Донну Колдуэлл, явившуюся на службу, одетую весьма элегантно: темно-синего цвета блузка и насыщенного розового тона юбочка. Глаза подведены голубоватым блеском, заметным даже сквозь очки в тончайшей металлической оправе.

— Эй, с чего вдруг такой секретарский стиль? — поинтересовалась Брайони, чья рубашка сливочно-желтого цвета уже выглядела чуть помятой и не слишком свежей, в полном соответствии с общим видом полицейского участка.

Донна поморгала, как будто играла роль куклы, и невинно спросила:

— А что, разве это на меня не похоже?

— Вообще-то нет.

— Студенты-медики такие консервативные. В одном из их учебников написано: «Медицина — это область деятельности, которая привлекает ответственных и серьезных студентов. Учащиеся на медицинском факультете должны одеваться гораздо строже остальных студентов». Мне поручено посетить столовую и комнату для занятий, а также заглянуть на некоторые лекции. Мой вид соответствует?

— Соответствует чему? Знаешь, у них довольно высокие стандарты в области анатомии. Мне нужен Джимми. Как ты думаешь, он уже пришел?

Донна взглянула на часы:

— В это время Джимми обычно сидит в кафе на углу Лайонс и ест яичницу с колбасой.

— Пойдем вместе его поищем. Студенты все равно не приходят раньше десяти. У тебя ведь найдется полчаса на завтрак?

Улица Вайн была узкой, окаймленной с обеих сторон трехэтажными домами, так что солнце никогда туда не заглядывало. Но когда Брайони и Донна свернули на Пиккадилли, лето раскрылось перед ними во всей красе. Девушки, служившие в офисах, в разноцветных легких платьях стайками выпархивали из метро; мимо, громко сигналя, пронеслись две спортивные машины с откинутым верхом. Корзины розовых и пурпурных цветов свисали с витых, кованых завершений фонарных столбов, а Эрос выглядел так, словно вот-вот умчится в небесную синеву в сопровождении всех голубей, разместившихся вокруг его пьедестала.

Донна остановилась, чтобы сменить обычные очки на солнцезащитные, в розовой оправе и с соответствующего тона линзами, затем подняла голову и ослепительно улыбнулась:

— Я люблю лето в Лондоне, а ты?

— Я тоже. Эх, вот бы сейчас пойти и растянуться в Гайд-парке возле воды! А мы вместо этого преследуем убийц. Донна, может, мы ненормальные?

— Я тебя понимаю. Иногда мне кажется, что чистое безумие работать в полиции. Но потом я задумываюсь… Вот все эти люди выходят утром из дома и думают, что впереди их ожидает самый обычный день. Они беспокоятся, как бы не опоздать на службу, или строят планы на вечер. И где-то среди них бродит парень с ножом, прикидывая, когда в следующий раз пустить его в ход.

В кафе на Лайонс была изрядная очередь, а почти все столики оказались заняты. Донна указала на Джимми — он сидел в кабинке у боковой стены.

— Иди и поболтай с ним, а я пока возьму нам завтрак. Что ты хочешь?

— Что угодно, только побольше. — Брайони протянула Донне банкноту и добавила: — И самую большую чашку кофе.

Джимми рассматривал кусок колбасы сквозь озеро яичного желтка, окантованное соусом. Он даже не поднял головы и вообще ничем не дал знать, что заметил приближение Брайони.

— Привет. Можно присесть?

Он решительно насадил кусок колбасы на вилку и указал место напротив:

— Будь моей гостьей.

— Я хотела спросить тебя о фотографиях.

— Неужели?

— Как давно ты занимаешься этим?

— Что ты имеешь в виду?

— Работу полицейского фотографа.

— Ты хочешь знать, давно ли я снимаю сцены преступлений для офицеров следственного управления?

— Вот именно.

— Четыре года.

— И сколько убийств ты уже снял?

— О-о-о… — Джимми начал быстро считать на пальцах, получался не один десяток. — Не-а. Не могу сосчитать. Во всяком случае, вот так, сразу. — Он помахал вилкой, словно взвешивая свои возможности.

— Слушай, только не надо от меня отделываться. Собственно говоря, я вот что хотела… У тебя должно оставаться общее впечатление… ну, понимаешь, когда ты обрабатываешь снимки, развешиваешь на просушку, у тебя возникает особый взгляд.

— Такое иногда случается. — Он отрезал еще кусок колбасы, наколол на вилку и отправил в рот.

— И каково твое впечатление на этот раз?

— Я уже говорил. — Джимми отвечал с набитым ртом. — Психопат. Это дело рук психопата.

— А если точнее? В чем его пунктик, его мания? Чего он добивается?

— Что отличает его от других, ты это хочешь знать?

— Да!

— Вопрос к психологу. Это не по моей части.

Брайони подавила желание вырвать вилку у него из рук.

— Очень даже по твоей. У всех в следственной группе есть собственные идеи и наблюдения. Да ты и сам прекрасно все понимаешь. Когда ты смотришь на фотографии, что приходит тебе на ум?

Появилась Донна с тяжело нагруженным подносом.

— А вот и твой завтрак, — сказал Джимми. — Может, сделаем перерыв? Привет, Донна. Это ты ее сюда привела? — Он указал на Брайони, на этот раз ножом. — Она мне тут устроила допрос с пристрастием.

— Она такая.

— Я просто хотела услышать о его впечатлениях. Так ты скажешь мне, какие у тебя впечатления от этих фотографий, Джимми?

Фотограф отодвинул тарелку и вытащил из кармана пачку сигарет.

— Он все проработал заранее, вот какие. Большинство убийц понятия не имеют, как будут смотреться результаты их действии. Я видел пару случаев, когда они пытались создать нечто вроде картины — подражали кадру из фильма или чему-то подобному, — но им никогда не удавалось все сделать правильно. Убийство — весьма муторная вещь, и я часто думаю: ведь большинство из них даже не представляло себе, сколько грязи и вообще всякой мороки их ожидает. Но этот урод, он в точности знал, что получится в итоге. Он спланировал каждую деталь и все сделал правильно. И вот это наводит на меня ужас. Это не по-человечески, понимаете? Большинство людей в момент убийства превращаются в животных. А этот действует, как машина.