Все или ничего - Айра Левин

— Моя дорогая Брайони, вы совершенно неотразимы в ярости, но не кажется ли вам, что такое поведение недостойно вас?

— Недостойно! — выкрикнула она. — Где уж мне сравниться с вами! Выдаете себя за гостя, всячески подначиваете меня, да вы хуже любой твари… которая прячется по щелям!

— И это вы мне уже говорили.

— Так я вам еще скажу и буду повторять это снова и снова, — бушевала она, — вы презренный скунс.

— А это, — насмешливо сказал он, — уже лишнее и, как мне кажется, заслуживает ответных действий. — Он задумчиво посмотрел на ее вздымающуюся грудь, торжествующие злые глаза и, отпустив ее руки, привлек к себе. — Я бы на вашем месте не стал кричать, брыкаться и кусаться, — заметил он, — потому что в противном случае я не отвечаю за последствия.

У Брайони было всего мгновение подумать о последствиях, но его было вполне достаточно, чтобы понять, что сопротивление абсолютно бесполезно: он и вправду был сильный, как лев.

— Полагаю, вы хотите поцеловать меня, Гудман, — натянуто сказала она. — Вы, разумеется, сильнее и мне с вами не справиться, но должна предупредить вас, я не признаю ваших методов и считаю их подлыми! Ну, что же вы стоите?

Грант Гудман рассмеялся:

— Молодец, Брайони, но дело в том, что я не люблю целовать женщин против их воли.

— Так я вам и поверила!

— Но это так, просто мне захотелось испытать тебя немного, — ответил он с усмешкой, — и все-таки мне кажется, что ты обманываешь себя. Постарайся взглянуть на вещи иначе. Как было бы хорошо, если бы сегодняшнюю прогулку мы совершили вдвоем? Тебе не кажется, что ты получила бы огромное удовольствие, если бы рядом был кто-то близкий, а не всякий назойливый сброд. Кто-то к тому же, — добавил он очень тихо, погладив ее по щеке, — кто привел бы тебя после этого домой и уложил в постель, чтобы отпраздновать чудесно проведенный день.

Губы Брайони раскрылись, и она уставилась на Гудмана, не то в удивлении, не то в испуге от его проницательности. Как удалось ему заглянуть к ней в душу, как удалось догадаться о ее одиночестве и одновременно определить их совместимость?

Глаза Гранта Гудмана сузились, когда он заметил реакцию Брайони, затем он прильнул к ее рту губами. Брайони легонько вздрогнула, и он обнял ее крепче, чтобы она почувствовала не колко вкус его поцелуя.

Она попыталась вырваться.

— Нет…

Она издала отчаянный хрипловатый звук, который он подавил, вновь начав ее целовать, но на сей раз в губы, легонько, а затем перейдя на шею. Она качнулась у него в руках, но его воля, его опыт взяли над ней верх. Ее охватила приятная, растекавшаяся по всему телу дрожащая теплота, она почувствовала себя в безопасности и одновременно на пороге чего-то дикого и тревожного, чего-то первобытного…

Брайони очнулась от стука в дверь.

— О, Боже, ужин! — прошептала она, отрывая от него свои губы.

— Ужин, — согласился Гудман, но не торопился ее отпускать. Он провел указательным пальцем по ее губам и сказал, прямо глядя ей в глаза: — У меня такое ощущение, что ты умираешь с голоду, только это другой голод.

Глава 3

Это было как ушат холодной воды.

Брайони сделала шаг назад и закрыла глаза, потому что их обожгли слезы, а Грант Гудман тем временем пошел открывать дверь.

На пороге стоял сияющий шеф-повар с тележкой, нагруженной всевозможными яствами, а позади него встревоженная Линда.

— Ужин на двоих, сэр! — сказал шеф-повар и с радостным видом потер руки. — Здравствуйте! — добавил он. — Меня зовут Питер Марсден, а вы, как говорит Линда, наш новый хозяин?

Линда закусила губу.

— Брайони, — сказала она возбужденно, — я не знала. Я ни о чем не знала, пока мистер Гудман мне не сказал… как раз перед тем, как войти сюда.

— Все в порядке, Линда, — холодно ответила Брайони. — Просто у мистера Гудмана несколько странные манеры.

От удивления брови Марсдена исчезли под поварским колпаком, Линда судорожно сглотнула, и только Грант Гудман слегка улыбнулся.

— Я уверен, что всем нам многое будет казаться несколько странным до тех пор, пока мы не привыкнем друг к другу, — спокойно сказал он. — Но до сих пор мне все очень нравилось, и, пожалуй, будет лучше, если мы продолжим работать так, как работали до этого.

Шеф-повар воспринял это с радостью.

— Я считаю точно так же! Позвольте подать вам ужин, сэр? — добавил он и с чувством гордости приподнял одну из серебряных крышек. — Грибной суп по-домашнему, ростбиф, свежие бобы, морковь и жареный картофель с подливкой из вина, яблочный пирог со сливками. И я еще взял на себя смелость прихватить с собой бутылочку вина трехлетней выдержки, у которого отличная репутация. Приятного аппетита! — бодро пожелал он и попятился к двери, вынуждая Линду сделать то же самое, но Линда уставилась на каменное лицо Брайони и, казалось, не собиралась уходить.

— Все в порядке, Линда, — нетерпеливо сказал Грант Гудман. — Со мной она в полной безопасности.

Брайони закатила глаза к потолку, а затем отвернулась. Линда в смятении покинула комнату.

— Вы…

— Ну-ну… — Они заговорили одновременно. Брайони повернулась и увидела, что Грант Гудман протягивает ей бокал шампанского. — Нам следует его допить. Возьми, Брайони, — сказал он сухо и, когда она нехотя взяла, отвернулся к тележке и поставил туда бутылку. — Почему ты не сядешь? — бросил он через плечо. — Я действительно считаю, что нам следует немного расслабиться перед таким роскошным ужином.

— Мне незачем было бы расслабляться, если бы не вы, — заметила Брайони, но тем не менее села.

— Потому что я поцеловал тебя? А ты мне ответила? — Он насмешливо приподнял бровь и, подойдя, сел напротив.

— Потому что, — Брайони запнулась и скрыла это, глотнув шампанского, — вы сбили меня с толку, сделали из меня идиотку, рассказывали всякие небылицы о ранчо.

— Это не небылицы. Вообще-то говоря, у меня их даже два.

— Поздравляю! — Глаза ее блеснули. — Но вы дали мне понять, что этим живете и…

— Я действительно этим живу, помимо прочего.

— Я так и поняла, — презрительно проговорила Брайони. — Как долго вы занимаетесь гостиницами?

— Достаточно долго… Послушай… — спокойно сказал он.

— Нет! Почему я должна вас слушать? — Губы ее дрожали, но глаза были сухими. — Ничто не может изменить того факта, что вы испытывали меня самым презренным образом и… — Брайони замолчала, а затем осушила свое шампанское.

Грант Гудман расправил свои широкие плечи.

— Я немало отдал за Хит-Хаус и имею право охранять свое капиталовложение. Но что касается поцелуя, я это сделал потому, что мне этого хотелось, другой причины нет. Я также сказал о том, как лучше всего было бы завершить этот день, и именно такой день, потому что мне бы этого хотелось. А если бы ты была честна сама с собой, Брайони, ты бы тоже с этим согласилась, — бесстрастно добавил он.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});