Все или ничего - Айра Левин

Несколько непрошеных слезинок заблестело в глазах у Брайони. Никогда еще она не чувствовала себя такой усталой и неспособной к сопротивлению. Она сердито смахнула слезинки с ресниц, встала и налила себе еще кофе. Гудман следил за каждым ее движением, но ничего не изменилось в его непринужденной манере, и он был похож на большого ленивого льва, играющего со своей жертвой.

Брайони отпила кофе и сказала:

— Поставим все точки над "i". Благодарю вас за предложение взять меня в любовницы, но я его отклоняю. Спасибо также за выгодное предложение насчет условий работы, зарплаты и тому подобное, но мне хотелось бы прежде подумать и увидеть контракт, напечатанный черным по белому. А если я все-таки решу его подписать, то только при условии, что любая сексуальная угроза будет основанием для его расторжения — это будет особо мной оговорено в одном из пунктов, мистер Гудман, и от этого я не отступлюсь.

Он поморщился и спокойно сказал:

— Ты рассержена, Брайони.

— Я действительно рассержена, мистер Гудман, и этого не скрываю, — ответила она. — Могу я, в свою очередь, дать вам один совет? В следующий раз, когда будете охотиться за очередной любовницей, воздерживайтесь от замечаний насчет пинания стиральных машин — этого не прощают — и вообще любых замечаний относительно странности женщин. И потом, шантаж и подкуп действуют далеко не на всех, уж поверьте мне! Равно как и практика выдавать себя не за того, кем вы являетесь на самом деле. Еще одно, что вам следует иметь в виду: какие-то факты действительно могут выглядеть не очень приглядно, но попрекать ими — я вновь повторяю, что кое в чем вы правы, это действительно был год… одиночества, — так вот, попрекать ими — значит не только унижать человека, но и провоцировать его взять в руки что-нибудь острое.

Брайони замолчала, сама не зная, какой реакции ждет. Веселья? Насмешки? Ответ Гранта Гудмана удивил ее:

— Хорошо сказано, Брайони. Я извиняюсь за стиральную машину.

Пораженная, она нахмурилась.

— Вы хотите сказать… вы все еще проверяли меня? — воскликнула она. — Я вам не верю!

Грант Гудман улыбнулся и шутливо сказал:

— А как бы ты хотела?

— Я… я… что в конце концов все это значит? — с трудом выговорила Брайони.

Грант Гудман не торопился с ответом. Тем временем глаза его скользили равнодушным взглядом по ее бледному лицу и уже начинавшим проступать от усталости кругам под глазами, по ее выгоревшим от солнца волосам.

— То, что ты непременно расценишь как дальнейшую игру в маскарад, — наконец сказал он. — Но, к сожалению, Ник Семпль… — Грант Гудман помолчал, в то время как глаза ее широко раскрылись, — женат на моей двоюродной сестре, хотя как долго продлится этот брак — еще вопрос. И Анжелика не просто моя двоюродная сестра, ее вырастили мои родители после того, погибли в автокатастрофе, так что для меня она как родная сестра. Моя семья всегда принимала участие в делах Семплей, а в настоящее время они целиком зависят от моей доброй воли. Я должен сказать, что не выгораживаю Ника, но то, что произошло, не могло оставить никого из нашей семьи равнодушным.

Брайони, как рыба, лишь открывала и закрывала рот, но ничего не могла сказать.

Грант Гудман вежливо подождал, а затем продолжил:

— С другой стороны, ты удивила меня, Брайони. Ты определенно совсем не такая, как я ожидал, ты оказалась умным совестливым человеком, а это никак не вяжется с рассказами Семплей, но в таком случае им же хуже. Вот я и подумал, что будет лучше, если мы во всем разберемся, хотя, полагаю, нам стоит это отложить — ты едва стоишь на ногах.

Брайони сглотнула, но голос по-прежнему не повиновался ей, что дало Гранту Гудману возможность продолжить.

— Что касается совета, который ты мне дала, то ты, конечно же, права, — он поморщился, но затем добавил с прежней иронией: — Тем не менее это никак не меняет моего желания спать с тобой или заниматься любовью или сексом — называй это как угодно. Странно, не правда ли, два человека нравятся друг другу, а поделать ничего нельзя!

Брайони наконец обрела голос.

— Поделать? — переспросила она каким-то странным замороженным тоном.

— Я хотел сказать, — серьезно ответил Грант Гудман, — что мыслительные процессы не всегда управляемы настолько, насколько нам хотелось бы. Но, с другой стороны, кто знает, как все сложится?

— Я знаю. Не могли бы вы уйти?

— Ухожу, Брайони, — живо отозвался Гудман. — Уже второй раз ты приказываешь мне исчезнуть, надеюсь, это не войдет в привычку. — Глаза его смеялись. — Ложись-ка спать.

Утро вечера мудренее. — И слегка махнув рукой ей на прощание, не сделав и попытки прикоснуться к ней, вышел.

Глава 4

В то время как все расходились с собрания, Брайони думала о двух вещах: о том, что с сегодняшнего дня ее работа станет легче, и о том, что ее персона, несомненно, является объектом пересудов всего обслуживающего персонала.

О причине второго нетрудно было догадаться. Хотя она и старалась, представляя Гранта Гудмана, сделала она это натянуто, да и выглядела не совсем естественно, а потом, конечно же, Линда и Питер Марсден могли подтвердить, что ее отношения с новым владельцем складываются не лучшим образом.

Что касается ее работы, то здесь было все понятно. Грант Гудман держался спокойно, но очень уверенно, рассказал о своих планах относительно Хит-Хауса, и Брайони заметила воодушевление на лицах слушающих. Он четко обозначил участки, где все хорошо, и указал на то, что следовало улучшить. Он заверил всех, что в его планы в настоящий момент не входят увольнения, но дал им понять, что в дальнейшем все будет зависеть только от них самих. Все представлялось абсолютно ясным, что и раздражало Брайони вопреки здравому смыслу. Теперь во главе дела стоял мужчина, причем мужчина, с которым не пошутишь, вот поэтому-то работать становилось проще.

— Что бы вы хотели теперь? — услышала Брайони свой голос, когда все разошлись и остались вдвоем.

Грант Гудман с минуту молча смотрел на нее. На нем были джинсы и зеленый свитер, но его внушительный вид от этого ничуть не пострадал. Похоже было, что до собрания он успел прогуляться на свежем воздухе: волосы были слегка взъерошены, но глаза смотрели ясно и внимательно, и весь его облик создавал впечатление физически здорового человека, способного справиться с любыми трудностями.

Она же, как назло, выглядела вялой и бесцветной. Ее строгая серая юбка и скромный белый шерстяной жакет, сами по себе безупречные, призванные придать ей деловой вид, напротив, делали ее тусклой и невзрачной.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});