На орлиных крыльях - Кен Фоллетт

– В 1975 году исполнительный директор нашей корпорации ЭДС Пол Буча узнал, что иранское министерство подыскивает компанию по обработке данных, которая знает вопросы страхования здоровья и вообще работу по социальному страхованию. Он приехал в Тегеран, встречался с чиновниками министерства и прикинул характер и объем работы, нужные министерству. Ему сказали, что министерство уже получило предложение на проведение работ от фирм «Льюис Бергер энд компани», «Марш энд Макленнон», ИСИРАН и ЮНИВАК, а пятое предложение вот-вот поступит от компании «Кеп Джемини Согети». Буч рассказал в министерстве, что ЭДС является ведущей компанией в США по обработке данных и что она специализируется как раз на такого рода работах по медицинскому страхованию. Буча предложил министерству провести предварительное изучение проблемы безвозмездно. И его предложение приняли.

Прервав свои объяснения для перевода, Пол заметил, что переводчица Нурбаш, похоже, перевела меньше, чем он сказал, и что Дэдгар сделал запись в своем блокноте еще более короткую. Он начал говорить медленнее и чаще останавливаться для перевода.

– Министерству явно понравилось предложение ЭДС, потому как оно обратилось к нам с просьбой провести подобное исследование, ассигновав на это двести тысяч долларов. Результаты нашей работы были представлены в октябре 1975 года. Министерство согласилось с нашими предложениями и приступило к переговорам о контракте. К августу 1976 года положения контракта были согласованы.

– Насчет министерства это все? – спросил Дэдгар через переводчицу.

– Да, конечно, – ответил Пол. – Еще понадобилось три месяца, чтобы пройти длительную процедуру и заручиться нужными визами от многих государственных учреждений, в том числе и от шахского двора. Ни одно из учреждений не было забыто. Контракт вступил в силу в конце того же, 1976 года.

– А не была ли оплата по контракту чрезмерной?

– В нем указывалась максимальная прибыль до уплаты налогов в двадцать процентов, что вообще-то соответствует другим контрактам подобного рода и здесь, и в других странах.

– Ну а ЭДС выполнила ли свои обязательства по контракту?

Вот здесь-то Пол имел сведения из первоисточника.

– Да, да, конечно.

– Не можете ли представить доказательства?

– Конечно, могу. По условиям контракта я должен встречаться с чиновниками министерства через определенные периоды и рассматривать, что сделано. Такие встречи имели место, и в министерстве хранятся записи бесед. Контрактом предусмотрен порядок рекламаций министерства, если корпорация ЭДС не выполняет свои обязательства. Насколько мне известно, таких рекламаций пока не было.

Госпожа Нурбаш перевела эти слова, но Дэдгар ничего не записал. «Он же все знает наперед», – подумал Пол. Он добавил:

– Взгляните в окно. Вот наш центральный банк данных. Пойдите осмотрите его. В нем масса компьютеров. Потрогайте их. Они работают. Они выдают информацию. Прочтите распечатки. Их же используют.

Дэдгар опять что-то чиркнул в блокноте. Пол подумал: «Неужели записал мои слова?» Последовал другой вопрос:

– А какие у вас дела с группой Махви?

– Когда мы впервые прибыли в Иран, нам рекомендовали найти иранских партнеров, чтобы вести здесь дела. Группа Махви – это наши партнеры. Но их задача – подбирать для нас иранских служащих. Мы время от времени встречаемся с ними, но к нашему основному делу они никак не причастны.

Затем Дэдгар спросил, почему чиновник министерства Тоульяти получает зарплату по ведомостям ЭДС. Разве это не противоречит закону?

Вот наконец-то и возник вопрос, имеющий конкретный смысл. Пол мог видеть, что Тоульяти то появляется, то исчезает. И тем не менее, у него легко нашлось объяснение.

– По контракту мы обязались консультировать министерство, чтобы помочь ему лучше использовать наши услуги. Доктор Тоульяти как раз и является одним из таких консультантов. Он знает, как обращаться с методами получения данных, и знаком с иранскими и американскими порядками в бизнесе. Зарплату он получает в нашей корпорации ЭДС, а не в министерстве, потому что министерские ставки очень малы, чтобы заинтересовать специалиста его масштаба. Тем не менее, министерство должно возмещать нам расходы на его зарплату, как это оговорено в контракте. Следовательно, мы его в действительности не содержали.

И снова Дэдгар что-то чиркнул в блокноте. «Он же легко мог почерпнуть эти сведения из документов, – подумал Пол. – А, может, уже и разузнал?» Дэдгар задал новый вопрос:

– Но почему же доктор Тоульяти подписывает счета?

– Это легко объяснить, – ответил Пол. – Он их не подписывает и никогда не подписывал. Самое большее, что он делал, – это сообщал министру, что такая-то и такая-то работа закончена, если спецификация, подтверждающая ее окончание, оказывалась технически слишком сложной для юрисконсульта.

Пол улыбнулся и продолжал:

– Доктор Тоульяти относился к своим обязанностям перед министерством очень серьезно. Он наш поистине самый суровый критик и обычно задает множество трудных вопросов, прежде чем заверит, что работы выполнены. Временами я сожалел, что у меня под началом нет такого специалиста.

Госпожа Нурбаш перевела. В этот момент Пол думал, что скажет Дэдгар после. «Сначала он спросил насчет переговоров по контракту, которые велись задолго до меня. Потом поинтересовался группой Махви и доктором Тоульяти, как будто они уж очень важны. А может, Дэдгар сам даже не знает, чего выискивать? Может, он просто ловит рыбку в мутной воде, надеясь выловить доказательства чего-то противозаконного? Сколь долго будет длиться эта комедия?»

* * *

Билл в это время, надев плащ, чтобы не замерзнуть, стоял в коридоре. Кто-то принес ему стакан чаю, и он грел об него ладони, отпивая чай маленькими глотками. В здании было не только холодно, но и темно.

Дэдгар сразу же ошарашил Билла, показавшись совсем не похожим на обычного иранца. Он был холоден, груб и неприветлив. В посольстве сказали, что Дэдгар «доброжелательно настроен», но Билл этого не почувствовал.

Биллу было интересно, какую игру замыслил Дэдгар. Попытается ли он запугать их или же всерьез намерен посадить в тюрьму? Другой путь? Но встреча не поворачивала на пути, предусмотренные посольством. Совет его сотрудников – прийти на встречу без представителей посольства – выглядел теперь большой ошибкой. А может, они просто не хотели связываться? Как бы то ни было, Пол и Билл действовали теперь на свой страх и риск. Нынешний день не предвещает ничего хорошего. Но в конце концов, они смогут отправиться по домам.

Взглянув в окно, Билл заметил какую-то суету вдали на Эйзенхауэр-авеню. Вдоль улицы выстроилась цепочка бунтующих жителей. Они останавливали автомобили и налепляли на ветровые стекла портреты Хомейни. Солдаты, охранявшие здание министерства, останавливали эти машины и срывали портреты. Как он заметил, солдаты все более ожесточались. Сначала они разбили у одной автомашины фары, потом принялись разбивать ветровое стекло у другой, как бы для того, чтобы проучить водителя. Наконец, солдаты вытащили из машины какого-то человека и начали молотить его кулаками.

Следующим автомобилем, который они остановили, оказалось такси – тегеранский кеб оранжевого цвета. Он чуть не пролетел без остановки, что было неудивительно. Но солдаты, похоже, разозлились и пустились в погоню, открыв стрельбу из автоматов. Такси и его преследователи скрылись из виду.

Затем солдаты прекратили свою зловещую игру и возвратились на посты внутри двора перед зданием министерства. В этом инциденте странно смешалось ребячество и жестокость, казалось, в нем отразилось все, что происходило в Иране. Страна скатывалась в пропасть. Шах утратил контроль, а бунтовщики решительно настроились выгнать его из Ирана или убить. Билл сочувствовал людям в автомашинах, случайным жертвам обстоятельств, которые ничего не могли поделать и лишь надеялись на лучшие времена. «Уж если иранцы больше не чувствуют себя в безопасности, – подумал он, – то над американцами нависла еще большая угроза. Нам нужно поскорее сматываться отсюда»

По этому же коридору бесцельно прохаживались два иранца, наблюдая за беспорядками на Эйзенхауэр-авеню. Похоже было, что они устрашились увиденным не меньше, чем Билл.

Утро незаметно перешло в полдень. Билл раздобыл еще чаю и бутерброд. Ему очень хотелось знать, что происходит в комнате, где велся допрос. Для него столь длительное ожидание было не в диковинку: в Иране «часок» означал «попозднее как-нибудь». Но, так как день был уже на исходе, ему становилось все больше не по себе. Не влип ли Пол в беду там, за дверью?

Оба иранца все бродили по коридору, ничего не делая. Биллу хотелось узнать, кто они такие. Но он так и не заговорил с ними.

Билл молил, чтобы время шло побыстрее. У него забронировано место на завтрашний рейс самолета. Эмили и детишки ждут его в Вашингтоне, где живут ее и его родители. Они задумали устроить для него грандиозный прием накануне Нового года. Биллу было невтерпеж снова увидеть их. Ему следовало уехать из Ирана еще несколько дней назад, когда здесь начали бросать в дома зажигательные бомбы. Такую бомбу бросили в дом одной молодой женщины, с которой он когда-то вместе учился в средней школе в Вашингтоне. Она вышла замуж за дипломата из американского посольства. Билл расспрашивал их об инциденте. Никто, к счастью, не пострадал, но было очень страшно. «Теперь нужно быть особо осторожным и постараться поскорее убраться отсюда», – подумал он.