Собрание произведений. Шестидесятые. Том 1 - Михаил Жванецкий

ужас! На собрании ко мне прицепились: почему вас ни-

чего не интересует, не волнует? Как же, говорю, не вол-

нует? Все меня волнует, только оставьте меня в покое!

— А это вас волнует?

— Волнует, — говорю.

— А чего ж вы такой спокойный?

— А это у меня тембр такой.

— А это вас волнует?

— Волнует, чего ж…

— А если вам зарплату урезать?

— Ты что, сдурел, — говорю, — сейчас дам кирпичом

по голове!

— Чего вы не подняли старушку, что у вашего поро-

га лежала?

— А чего ее поднимать, действительно? Ну, лежит

себе, раскинула кошелки. Может, она отдыхает, может,

вспомнила чего. А я ее должен хватать на старости лет?

Она рада, что из дому наконец вырвалась, а я ее обрат-

но к своим запихивай!

«Почему не помогли пожар тушить?» Такое скажут,

хоть стой, хоть падай. Видел я там пламя из окна, ис-

кры. Так что, я должен бежать туда? Может, праздник

у людей, а я врываюсь с ведром, поливаю незнакомую

компанию. Там действительно кто-то крикнул: «Го-

рим!», потом: «Караул!», а кто-то добавил: «Помоги-

те!» Но все так спокойно, с юморком. Ну, гуляет семья,

мало у нас гуляют?

Раньше люди в коммунальных жили — кастрюля

к кастрюле, а сейчас большинство в отдельных, и не

лезь! Валяться буду на улице — не приставай. Отдель-

но хочу! А как лезут, начинают тормошить, к жене по-

сылаю. А для чего я женился?

На субботник?.. Можно на субботник, только по

этому делу до жены моей, до Фени, до Фенички. Озе-

ленение?.. Деревья обкопать?.. Чудное дело. А как же.

Только с этим не ко мне, а к жене моей. До Фени. До

Фенички. Она разберется.

Я тихий человек. Мне было б что поесть, где по-

спать и что почесать. Никаких у меня ответов нет, ни-

каких вопросов не накопилось. И не тереби меня. Дай

полежать спокойно. Со всеми переживаниями до жены

моей. Вон она, Феня. Вон она ходит, мягко стелет, вкус-

но варит. Феня, моя любимая. Все до Фенички!

Авас

Для Р. Карцева и В. Ильченко

Первый. Чувство юмора — прекрасное чувство.

Оно необходимо каждому человеку. И как жаль, когда

у некоторых его нет.

Вот у нас в институте произошел такой случай. Есть

у нас грузин, студент, по фамилии Горидзе, а зовут его

Авас, и доцент Петяев, страшно тупой. Вызывает до-

цент этого грузина к доске и спрашивает:

— Как ваша фамилия?

— Горидзе.

— А зовут вас как?

— Авас.

— Меня Николай Степанович, а вас?

— Авас.

— Меня Николай Степанович, а вас?

— Авас.

— Меня Николай Степанович! А вас?!

— Авас.

Так продолжалось два часа. Он никак не мог выяс-

нить, как зовут этого грузина.

Второй (входит). Что вы смеетесь? Я тоже хочу.

П е р в ы й. Да я тут рассказываю… У нас в институте

произошел такой случай. Есть у нас грузин, студент, по

фамилии Горидзе, а зовут его Авас. И доцент Петяев,

страшно тупой. Вызывает доцент этого грузина к доске

и спрашивает:

— Как ваша фамилия?

— Горидзе.

— А зовут вас как?

— Авас.

— Меня Николай Степанович, а вас?

— Авас.

— Меня Николай Степанович, а вас?

— Авас.

— Меня Николай Степанович! А вас?!

— Авас.

Так продолжалось два часа. Он никак не мог понять,

как зовут этого грузина.

(Пауза.)

П е р в ы й. Есть у нас грузин, по фамилии Горидзе,

а зовут его Авас. Зовут его так — Авас. Да, назвали его

так, он не виноват. Авас. Тебя как зовут?

Второй. Степа.

Первый. Ну вот. Ты Степа, а он Авас. Он Авас,

а ты Степа. Грузин Авас…

В т о р о й. А кто Степа?

Первый. Ты Степа! А он Авас. А доцент тупой.

А ты Степа. А он тупой. Вызывает доцент этого грузи-

на к доске и спрашивает:

— Как ваша фамилия?

— Горидзе.

— А зовут вас как?

— Авас.

Второй. Кого?

Первый. Что — кого?

Второй. Кого он спрашивает все время периоди-

чески?

Первый. Периодически? Кого спрашивает? Кто

спрашивает? Грузин?

Второй. Какой грузин?

Первый. Есть у нас грузин! И доцент тупой! Вы-

зывает он этого грузина к доске и спрашивает: «Ва-

ша фамилия?» — «Горидзе». — «А зовут вас как?» Он

говорит: «Грузин». То есть «доцент». То есть «гру-

зин». Нет, грузин думал, что он спрашивает его, гру-

зина… то есть доцента, а доцент думал, что он его

спрашивает…

Второй. О чем?

Первый. О грузине. Нет, о доценте. Он говорит:

«Как ваша фамилия?» — «Горидзе». «А зовут вас как?»

Он говорит: «Авас». Он говорит: «А я доцент». А тот го-

ворит: «А я грузин». А доцент говорит: «А я кто?» А он

говорит: «Вы тоже грузин».

Второй. Так они оба были грузины?

Первый. Вот это я не помню. Один был грузин,

а другой… Степа!

Второй. Да это я Степа.

Первый. Ты Степа? А кто грузин? Грузин не знал,

что он грузин…

Второй. Ему не сообщили?

П е р в ы й. Сообщили, но поздно. Он уже был Авас!

Второй. Давай еще раз!

Первый. Есть у нас грузин и доцент тупой. Страш-

но тупой.

В т о р о й. А грузин?

Первый. А грузин нет. И ты тоже. Вместе с доцен-

том.

Второй. Ну?

Первый. «Ну!» Вызывает он его к доске — Авас,

Авас, Авас, Авас!

Второй. А-а-а! Ну и что?

Первый. Ничего.

В т о р о й. А чего вы смеялись?

Спокойно, товарищи

Товарищи, у некоторых появилась мания: они ста-

ли бояться, что за ними захлопнется дверь. Вышел из

квартиры — захлопнулась дверь, остался на лестнице

в трусах. Вышел из министерства — захлопнулась

дверь, остался на улице со списком. Выехал из горо-

да — захлопнулась дверь, остался в степи без доку-

ментов… Некоторые стали руками придерживать, не-

которых от ручки не оторвешь. Они жутко замки

проверяют и каждый раз снова тянутся, возвращают-

ся, не могут отойти…

Товарищи, убирайте ноги, дайте закрыть. Преду-

преждаю, если сзади щелкнет, это не всегда дверь. Кро-

ме замков автоматических, так называемых англий-

ских, есть ручные, висячие — наши. Их слышно, когда

закрывают. Не надо ногой дверь придерживать: вы ме-

шаете находящимся в помещении. Идите. Будете сту-

чать обратно — лицо держите перед глазком.

Снизим растущие потребности!

Граждане, гражданин! Я труженик советского сер-

виса. Не севера — сервиса, обращаюсь к вам, наши кли-

енты, с мыслью: за все надо сказать спасибо.

Пообедал — слава богу!

Поспал — спасибо!

Одет — благодарю!

Обут — хорошо.

Эти роптуны только портят… Скандалят, критикуют…

А нам и так хорошо… Я лично доволен, что существую,

и все! За все спасибо и слава богу… Не хочу ничего усовер-

шенствовать… Раз лучше, чем было, значит, уже хорошо!

Отчего у всех растут потребности? … Зачем тебе ма-

шина? … Ты же хочешь, чтоб тебя заправляли, чтоб тебе

стекла мыли… Кто тебе будет мыть? … Они тоже хотят

в машинах сидеть. У нас все равны…

Дадут тебе машину, ты разве успокоишься? Ты же

дачу к ней захочешь прицепить двуспальную. Хорошо,

если со своей женой: у тебя потребности растут. А по-

том туда газовую плиту прикажешь вставить, прием-

ник, телевизор. А откуда это взять? … Нам что, капита-

лист одолжит?

Нет… Получается жуткая картина… Другой такой

же, как ты, советский человек, должен взять перед этим

ни капли не выпить, встать с утра пораньше, засучить

рукава и вкалывать весь день напролет. Ему уже на пе-

рекуры и на разговоры времени не остается, потому что

он тебе дачу клепает.

А еще пятеро несчастных, непивших, некуривших,

тебе туда диван вталкивают. А бедолага, у которого ни

в одном глазу, который нарушил свой распорядок, не

побаловал с нормировщицей во время рабочего дня, те-

бе отопление ставит, проклиная свою разбитую жизнь.

А конструктор, тонкий ум, высокий интеллект, не

обсудив как следует вчерашний футбол и не заточив за

полдня карандаш, вынужден сразу, с утра размечать

для тебя окошки, чтоб тебе вдыхать и выдыхать. Чтобы

тебя грело, а там охлаждало, чтоб тебе там пусто было,

а здесь битком…

Мрачная картина общего напряжения…

Зачем мы друг другу на голову свои потребности

обрушиваем. Может, откажемся, а? … Скажем, не надо

нам, а?.. Не хотим загружать своего коллегу, брата сво-

его удивительного. А, ребята? … Если договоримся, сра-

зу тише станет…

И не надо на нее прыгать. Что, она не такая, как

ты?! … Шашлык в пыли… С полу, с жару… Сдуй. Тряпоч-